Погребение мнимого

Глава 4. У яств роскошных привкус голода

Он ничего не сказал. Не бросил с жестокой насмешливостью: «Вот он я — тот, кого ты ищешь, стою пред тобою!» Ши Цинсюань был столь решителен и непоколебим в своём справедливом стремлении, что демон Чёрных Вод уверился: открой он о себе истину этому ложному небожителю и определи для него в качестве кары самую жуткую и мучительную пытку — Цинсюань не дрогнул бы, не стал бы молить о пощаде, а принял положенное ему наказание как подобает. Наблюдая и существуя бок о бок с Повелителем Ветров не один десяток лет, Хэ Сюань знал, каким сильным и мужественным тот мог быть. Но принимать поспешные решения Черновод не желал. Ши Цинсюань явился к нему с повинной, и Хэ Сюань допустил для него возможность пересмотра вынесенного уже давно — заочно — приговора. Поэтому он предпочёл оставить свою личность в тайне от внезапно обретённого слуги и снова — наблюдать. Но если его ни о чём не ведающий заложник хоть в чём-то ошибётся...

— Господин Хэ! — Ши Цинсюань, прервав размышления демона, нагнал его в коридоре. — Вы желали, чтобы я привёл себя в порядок. Я буду вам очень признателен, если вы покажете, где я могу это сделать.

Хэ Сюань отметил усталый вид юноши, но ничего не сказал, и, развернувшись, направился вдоль сумрачных коридоров. Ши Цинсюаню только и оставалось, что последовать за ним.

Черновод привёл навязанного ему домочадца в западное крыло своей резиденции, показал, где можно набрать воды и где нагреть её, потом отвёл в комнаты, обустроенные для омовения, и немедленно удалился, словно ни мгновением дольше не желал находиться подле падшего божества. Украдкой глянув ему вослед, Ши Цинсюань понурил голову, опечаленный: ему казалось, что Хэ Сюань всё ещё сердится на него за его безыскусный обман. Мысль о том, что он произвёл на господина дурное впечатление, невероятно удручала. И всё же ему дозволили остаться и даже пообещали помочь, поэтому Цинсюань твёрдо решил, что впредь больше не позволит себе огорчить хозяина Чёрных Вод.

Пока он таскал из колодца воду, затем ею, уже подогретой, заполнял кадку для купания, печаль в его сердце несколько притупилась, вытесняемая вакуумом почти бесчувственной утомлённости. Раненая рука немного побаливала под повязкой, а бороться с сонливостью становилось практически невозможно. За эти несколько часов ставшего таким непривычным смертного человеческого естества Ши Цинсюань сильно истощился — физически и эмоционально. Но об утраченной божественной сущности юноша не сожалел. То, что он получил, не прикладывая никаких усилий, было с лёгкостью им отринуто. Всё, что он теперь желал — лишь с достоинством прожить отпущенный ему Небесами срок...