Спаси меня своей любовью.

6 часть

Зеленые глаза бегают по чужому лицу, пока Пешков взглядом пол сверлит.

- Это что, Серег? - Пальцем невесомо по ранке проводит и ответа выжидает, в глаза карие своими впиваясь. Но Серёжа молчит. У него глаза слезятся, а пальцы подрагивают. Он хочет провалиться под землю, лишь бы не объясняться сейчас русому.

А Ваня ответ выпытывать продолжает. Он прекрасно понимает, что это, но для чего? В груди что-то екает неприятно, и он пальцем ощутимо надавливает, строгим тоном вопрос повторяя.

- Пешков. Что. Это. Такое. - каждое слово отрезает, но в ответ только дергаются от боли резкой и шипят тихо. Серёжа глаза поднимает, слезами наполненные и смотрит потерянно.

- Вань. Это... - слова вылетают с хрипом и он ладонью лицо прикрывает, дыша неровно.

- Что ты хочешь услышать? - голос тихий и сломленный. Он глаза жмурит, заставляя слезинки скопившиеся по щекам течь и рукавом кофты вытирает сразу же. Слышит, как Ваня отдаляется от него, уходя из комнаты, и очень надеется, что тот больше не вернётся. Объясняется не хочется совсем.

Но Ваня возвращается через несколько минут с аптечкой в руках и роется в пачках таблеток. Успокоительных и антидепрессантов в основном.

Находит перекись и, все ещё на корточках перед Пешковым сидя, принимается голень изрезанную обрабатывать. Закончив, закатывает вторую штанину, то же самое, что и на первой ноге видя, и тоже перекись льет, пока Серёжа зубы стискивает, потому что щиплет неприятно.

- Руки показывай, - и Сережа отказать не смеет. Он чувствует себя провинившимся щенком от чего-то, поэтому рукава закатывает и всхлипывает носом покрасневшим. На запястьях тонких, до локтей, полосы холодным лезвием высечены. На старых шрамах совсем недавние красуются. И Ваня смотрит на это потерянно. Серёжа новый поток слез чувствует и до последнего их сдержать пытается, пока его Бессмертных сам к себе не притягивает и обнимает легонько. Но Серёжа сам в тело напротив вжимается и носом холодным утыкается в шею. Он в руках Ваниных чувствует себя разбитым и беззащитным.

Серёжа вдыхает глубоко, стараясь то ли дыхание восстановить, то ли запах Ванин навсегда запомнить. Эвкалипт и сигареты ментоловые. Руки горячие, что на спине лежат, греют даже через толстовку. И Ваня, всё ещё обнимая, по комнате глазами бегает. Замечает на столе пустой тюбик тоналки. И понятно становится, почему раньше рук исполосованных не заметил.