не нужён

глава22

Шастун пьёт всю ночь и весь следующий день. Он настолько пропитан алкоголем, что даже вспоминает нелепый совет Шепса со съёмок, что ему нужно «бросить пить». Кто бы знал, что однажды Антону этот совет действительно пригодится. И он был бы и рад сконцентрироваться только на своей боли и хотя бы попытаться на Арса по-настоящему разозлиться. Но у него на повторе в голове проигрывается картинка с пустыми глазами Попова. Шасту до сих пор жутко от мысли о том, что до этого состояния того довёл он сам, собственными руками, поступками и словами. Он позволяет себе всего один день страданий и самобичевания, а затем приводит себя в порядок и идёт на техничку с боевым настроем: если он всё это натворил, то он же и сможет это исправить. Арсений настоящий профессионал своего дела: он прекрасно отыгрывает роли на сцене, взаимодействует с Шастом и остальными ребятами, подыгрывает Стасу, но как только последний зритель выходит из зала, Арс превращается в восковую куклу, Шаста и Стаса предпочитая не замечать вовсе. В момент, когда Арсений выходит на улицу в очевидной попытке уехать, так и не перекинувшись с Антоном и словом, Шаст хватает его за запястье, заставляя обратить на себя внимание. Но Арс так шарахается от мимолетного касания и смотрит колко-холодно, что Антону становится ещё хуже. Арсений всё так же молча уходит, а Шаст ловит отвратительное ощущение дежавю. Это всё дико неправильно: Арсений на него так реагировать не должен! Даже в самом начале их пути, когда они оба не принимали свои чувства, Арс никогда не шарахался от него. Он наслаждался каждым касанием, даже если сам себе в этом признаться не мог. Вся абсурдность ситуации не даёт Антону успокоиться, поэтому он не останавливается после неудачной попытки с Арсом и бежит искать Серёжу. Тот находится уже в своей тачке. «Что же все сегодня так спешите уехать!» — бесится Антон. Обычно после техничек у них грандиозные разборы их успехов и провалов, но сейчас будто даже Стас не в настроении. Но с этим Шаст будет разбираться потом, сейчас ему нужна информация, которой обладает только Матвиенко. — Серый! — кричит Антон, перехватывая машину уже на выезде. — Ты совсем ебанулся, Шастун?! Ты нахрена под колёса бросаешься?! — Серёжа выходит из машины и на всякий случай оглядывает Шаста: точно не задел? — Да. Совсем, — Антон почти уверен, что выглядит немного безумно. — Он со мной не разговаривает. Вообще. Шастун ждёт реакции, но Серёжа молчит. — Пожалуйста, — начинает Антон, — расскажи мне, о чём ты тогда говорил. Мне нужно знать. — Ох, дурень ты, Антон. Какой же ты дурень. Где же были твои любопытство и забота, когда он подыхал без тебя? — ... Что? — Это не мои секреты, Антон. И не мне их тебе рассказывать, и, вообще говоря, моя бы воля, я бы набил тебе морду, — Антон отодвигается на безопасное расстояние. — Я и хотел, но ты пришёл ко мне сам и выглядишь, честно говоря, сильно так себе. Ох, Шаст. Ты, конечно, «маленький», но не настолько же, чтобы не понимать очевидных вещей, а? С людьми так не поступают, Тох. Тем более, с любимыми. Антона всё это начинает выбешивать. Матвиенко не даёт никакой конкретики, просто давит на чувство вины, а Шастун пока даже не понимает за что. Более того, у него этого чувства вины и так дофига и больше. — Ты скажешь что-то конкретное или так и будешь бросаться абстрактными фразами? — Это называется «сабдроп», — Серёга на выпад Антона даже не реагирует и сам понимает, видимо, что перегибает. — То, что ты с ним сделал несколько месяцев назад. Я не буду вдаваться в подробности, просто скажу, что в тот день был в шаге от твоего расчленения. И что я хотел вызывать ему скорую. А этот дебил решил тебе даже не рассказывать, — Серый, кажется, жалеет, что он не курит, когда Антон достаёт из кармана сигарету. — Дальше сам, гугл в помощь, — бросает Матвиенко и возвращается обратно в машину. — А, и да. Если Арсений когда-нибудь заговорит с тобой и спросит — я тебе ничего не говорил.