Николай, — стараясь сохранять твёрдый и равнодушный тон, что выходило не совсем мастерски, хрипит Фёдор, однако его выдавал тяжёлый вздох, — п-перестань…
В ответ на это он лишь мотает головой и абсолютно невозмутимо продолжает обсыпать головку чужого члена и некоторую часть его ствола мелкими поцелуями, попутно легонько водя смоченными слюной тёплыми подушечками пальцев у основания. Достоевский кусает щёки изнутри, стараясь якобы равнодушно к происходящему вокруг занять себя прочтением очередного романа вновь, но из уст так и рвётся тихое мычание. Всё-таки удаётся уткнуться в книгу, пусть и взглядом, полного блаженства. Гоголя же такое поведение не устраивает. Он явно хочет, чтобы на него обратили внимание, а также ничего не скрывали. Уголки его губ расплываются в хитрой улыбке, и тот резко накрывает своими устами влажную головку, скользнув по ней своим языком.
-А-а-мф… — от неожиданности такого Фёдор всё-таки позволяет себе простонать, сразу же заглушив этот скулёж укусом за кожу тыльной стороны ладони. — Коль…
Явно довольный, белокурый поднимает свой взгляд, пересёкшись им с чужим, доверчиво, будто бы по-детски смотрит снизу вверх в лилово-виноградные очи, хлопая пышными ресницами. И Достоевский под таким невинным, но в то же время соблазнительным взглядом сдаётся. Уже в какой раз.
Изящные пальцы зарываются в светлые волосы, чуть давят на макушку, в то время как на указательный была накручена короткая прядка. Николай тихо хмыкает, прикрывает чуть дрожащие веки, заглатывает глубже и начинает ритмично двигать шеей вперёд-назад, с каждым разом беря чуть больше.
У Фёдора голова кругом от такого. Свободной рукой он вслепую хватается за подлокотник, расслабленно откидывается назад, забросив голову на спинку дивана и оперевшись о приятную ткань лопатками. Размытый взгляд тупо уставлен в светлый потолок. Льются один за другим уже несдержанные стоны.
Николаю жутко не хватает внимания возлюбленного, хотя проводят они вместе чуть ли не всё имеющееся время, поэтому нередко он прибегает к таким махинациям, отвлекая Фёдора от своих дел. Достоевский пусть и сопротивляется такому, но не выдерживает и наскоро принимает поражение, даже беря контроль над партнёром. Как и сейчас: его пальцы уже сжимают распущенные волосы и то давят на затылок, то, наоборот, оттягивают за мягкие пряди назад, задавая уже собственный, более скорый темп и заставляя брать уже по самое основание. А Гоголь, пусть колени затекли, и рад, ведь теперь всё внимание сконцентрировано на нём, а никакая занудная книга такому похотливому, но прекрасному совместному времяпровождению не может помешать.
