-Повтори-ка?! — Гоголь поражённо уставился на Достоевского, который, облокотившись на стену и закрыв глаза, терпеливо ждал, когда Гоголь успокоится.
— Мне понравилось провести с тобой время в ресторане. — Фёдор качнул головой, выражая нарастающую скуку.
— А ещё?!
— Твой лёгкий поцелуй был нелишним. Вполне неплохим.
— Ох, Дос-кун, ты случаем не успел простудиться в ресторанчике?
— Ладно, не верь.
Достоевский приоткрыл глаза и, вздохнув, неторопливо пошёл по дороге, будто разговора и не было. Гоголь поспешил за ним.
-Эй, ну… ты… — начал Гоголь, однако он замолк при звуке его имени:
— Николай. — Фёдор взглянул в глаза Гоголя, но не продолжал. Николай почти врезался в стену, пока с затаённым дыханием всматривался в глаза Фёдора. Что-то в его взгляде изменилось: теперь могло казаться, что в нём есть что-то нежное, тёплое…
— Я тебя люблю, ты знаешь? — пробормотал Гоголь, которого Достоевский оттаскивал в сторону на поворотах.
— Я тебя тоже, — это было практически беззвучно, тихо, но Гоголь услышал. Особенно он расслышал то, что Достоевский прибавил: — Люблю.
— Дос-кун, ты лучший! А твои глаза…
Николай часто приносил Достоевскому подарки: от спиртных напитков до обычных конфет, фруктов и книг. Фёдору нравилось его внимание, но сам он ничего не дарил. Гоголь же никогда его в этом не упрекал. Ну, почти.
«Ни одна вещь и ни одно существо не будет достаточно значимым подарком тебе, Николай, — размышлял про себя Достоевский, — но если тебе нравятся утехи этого мира, я подарю тебе всё, что ты пожелаешь…»
