Все дороги ведут к тебе

Глава 8

Сумку с ноутбуком и фотоаппаратами ей привез Джун на следующий же день. Лиса даже удивилась, что он лично приехал, а не послал кого-то из парней. Не такой уж она была важной птицей... Джуна она не видела столько же, сколько и Чона. Но тот не слишком изменился. Она его сразу узнала.
    - Вот. Тут еще... Одежда... и всякая белиберда.
    Лиса удивленно покосилась на стоящую в углу груду пакетов с логотипами известных брендов. Заглянула в один из них.
    - Это не моя одежда, - покачала головой.
    - Лис, ну... Чтоб мы еще в тряпках твоих копались?! Так проще.
    - Купить...
- Ага! - порадовался Джун её догадливости.
    - Мне ничего не надо. Зря только время потратил... И деньги.
    - Лис, ну, хоть ты не начинай. Чон сказал - я сделал. Тебе ли не знать?
    - Ага...
    - Ты увлекалась фотографией? - сменил тему мужчина, кивнув на зажатую в ее руках камеру. Для ослабевшей Лисы ее вес был слишком большим, она аккуратно отложила Никон в сторону. Пожала плечами:
    - Да. И сделала это увлечение своей работой.
    - И как, нравится?
    - Да, ничего... Джун, мне уже обедать пора, так что...
    - Да-да, я побегу... Тут еще телефон - в нем вбит мой номер. Если что-то понадобится - звони. И, это, Лис... Выздоравливай, а?
    Лиса криво улыбнулась и кивнула головой. Из всего окружения Чона, в годы их совместно жизни, Джун ей нравился больше всего. Можно сказать, они даже дружили... И смущение, которое сейчас было написано у него на лице, и которое он так тщательно старался скрыть, натолкнуло Лису на мысли, что, может быть, она в нем ошиблась не слишком сильно.
    - Лиса...
    - Да?
    - Ты... Извини меня, что я тогда...
    - Да. Ничего...
    - Нет, я должен был, и... Черт! Я потом, наверное, месяц бухал... И до сих пор, когда вспоминаю... Он не должен был забирать у тебя Гука. А я не должен был в этом участвовать.
    Лиса закусила дрожащую губу. Она была еще не готова вспоминать о сыне. Вспоминать о том дне.
    - Ты не смог бы ему помешать, Джун. Никто бы не смог.
    - Нужно было послать его еще тогда. Уволиться, к чертям собачьим! Но он бы совсем один остался. Совсем один! Ты хотя бы представляешь, как ему тяжело?! А, черт! Тебе ли не знать...
    Лиса перевела взгляд. Сегодня на ее тумбочке в вазе стояли герберы. Тоже очень красивые цветы... Знала ли она, как это - остаться одной? Знала. Она одна много лет...
    - Пойду я. Звони, если что...
    Когда за Джуном закрылась дверь, Лиса устало опустилась на пол. Прижалась затылком к стене. Один из пакетов упал, привлекая ее внимание. Из него показался рукав мягкого кашемирового свитера. Чтобы заглушить шум в голове, женщина высыпала содержимое пакетов на пол. Свитер, шерстяные брюки, пару гольфов, рубашка, джинсы. Мягкое приятное на ощупь теплое платье. Белье, ночная рубашка, колготки, халат. И, совершенно неожиданно - баночки с кремами и флакончик духов. Такое внимание к деталям можно было расценить, как проявление заботы. Но... она знала, что это совершенно не так. Просто в магазинах подобного класса обычно работают очень внимательные консультанты. Ничего больше... Жизнь научила Лису смотреть на все происходящее трезво. Как там говорят? Розовые очки бьются стеклами внутрь? Вот-вот. Это про нее сказано...
    Отрезвление к ней приходило постепенно. Некими тонкими намеками, мелочами. Наверное, первым громким сигналом было событие, произошедшее где-то через год после их с Чоном свадьбы. Они с мужем были приглашены на день рождения одного из его партнеров. Лиса не любила большие скопления народа, не любила шум и заискивающие улыбки... Это была совершенно чуждая ей стихия, но ради мужа, изредка, она выбиралась «в свет». В тот день ей нездоровилось. Болела голова, и шум особенно сильно бил по нервам. Она сбежала в тишину, которой в этом месте мог похвастаться разве что туалет. Лиса находилась в кабинке, когда туда же вошла пара щебечущих див:
    - Не, Аль, ты видела эту надменную малолетку?! Как Чон вообще с ней живет?! Ни рыба, ни мясо ведь.
    - А ему что? Он своего добился. Теперь у Чона вообще все пучком! Старик Монобан из его ладоней кушает. Бизнес в гору попер, как на дрожжах - все лакомые участки под себя подгреб. Всех подвинул. Мой Басик тоже в его проекты вложился. Зверь! Ради такого можно и рыбу потерпеть!
    Лиса сглотнула ком, образовавшийся в горле, уселась на унитаз - ноги не держали. За хлипкой дверью кабинки послышался громкий женский смех.
    - Как думаешь, у него кто-нибудь есть?
- У Чона? Шутишь?! Мне Муха рассказывала, что он повернут на сексе. Такое вытворяет, что ни в одном порнофильме не увидишь, - снова смех. - А прибора такого, - шепот, - она вообще ни у кого в своей жизни не видела. А ты в курсе, сколько Муха их повидала на своем веку!
    - Ой, не говори! Слушай, по-моему, ее уже готовят в утиль...
    - Еще бы. Муху уже кто только не тр*хал...
    Дальше сплетни перекинулись на неведомую Лисе «Муху», а потом голоса и вовсе оборвались - подружки вернулись в зал. А она еще долго не могла вернуться. Ни в себя. Ни куда-то еще... Уже по дороге домой не выдержала:
    - Знаешь... Я сегодня услышала...
    - Ммм? - промурлыкал расслабленный алкоголем Чон.
    - Некоторые считают, что ты на мне женился из-за связей отца... Вроде как, по расчету... женился.
    Чон напрягся. Она почувствовала это. Вся расслабленность исчезла из его тела. И из его глаз. Он как будто вмиг протрезвел.
    - И кто же эти «некоторые»?
- Неважно... - Лиса отвернулась к запотевшему окну и прочертила пальцем полоску. Впрочем, это длилось недолго. Чонгук осторожно ухватил ее за подбородок и требовательно повернул к себе:
    - Послушай, что я тебе скажу... Я многим не даю покоя в этом городе. Мой успех, мои деньги, моя женщина... Они никто, и звать их - никак. Их никто не любил, никто не уважал, никто никуда не приглашал и не звал. Выбрались откуда-то по фарту, но сами из себя они ничего не представляют. Думаешь, зачем они моют мне кости? Выдумывают всякое? Из зависти. Из черной лютой зависти к тому, кем им так и не удалось стать. Просто потому, что я - это я! Что пробился вперед, ни под кого не прогибаясь, что заставил играть всех по своим правилам. К тому, что моя женщина - не кукла потасканная, и что я ею любим. Понимаешь? - он ее даже встряхнул. - Они это знают, так же, как и то, что, куда бы они ни пошли, в какую бы щель не пролезли - их никогда не полюбят и не зауважают.
    - Значит, это неправда?
    - Нет. Посмотри на меня... Разве мои глаза врут?
    Лиса зачарованно покачала головой из стороны в сторону. Машина остановилась.
Они больше не возвращались к этому разговору. В ту ночь Чон любил ее как-то особенно отчаянно. Кончал с хрипом, и начинал все заново. К утру Лиса уже была сама не своя от его безумия. Ей даже казалось, что она хочет его с не меньшей силой. Неужели это и есть - желание? Вот этот теплый комок внутри?
    - Не верь им. Будут говорить всякое. А ты не верь! - прошептал он, перед тем, как уснуть.
    И она не верила. Им... Но не поверить своим глазам она не могла...
    Дверь в палату открылась, возвращая Лису из прошлого в настоящее.
    - Лиса? Тебе плохо? Что-то случилось? - встревожился вошедший в палату Ким Тэхен.
    - Нет. Я... покупки рассматриваю. Вот... - показала рукой на валяющиеся на полу тряпки.
    - Понятно. Ну... Я попрошу кого-то разложить это все, а пока... Давай все же обедать.
    - Я не пойму... У вас, что, других пациентов нет?
- Не-а. Прям какой-то застой, - бесшабашно улыбнулся Ким Тэхен. - Ну, так как насчет спаржи в масле?
    - Настоящем? Сливочном?
    - Угу!
    - Кто-то говорил, что мне нельзя употреблять жирную пищу.
    - Совсем немного можно. Да и тоскливо это... Если совсем не нарушать, - озорно подмигнул глазом.
    Лиса слегка улыбнулась. Ее психотерапевт оказался приятным человеком. Гораздо более приятным, чем все те, с кем она пыталась контактировать раньше. Но она понимала, что этот обед, это озорство... Это все было призвано усыпить ее бдительность и отвлечь внимание. Перед более серьезным и трудным разговором.
    - Спаржа, так спаржа...
    - Вот и прекрасно!
    Ужин они накрыли на столике возле окна. Нет, в клинике, конечно, было кафе, но Лиса предпочитала есть прямо в палате. Хотя... Эту чудесную комнату язык не поворачивался так называть.
- Мне сказали, что ты уже набрала полкило.
    - Наверное... Я не помню.
    - Тебе нужно набрать еще минимум два килограмма.
    - И что тогда?
    - Тогда я буду волноваться о тебе не так сильно. Сорок килограмм при твоем росте - это, конечно же, мало, но... Тридцать семь - вообще никуда.
    - Тридцать семь с половиной.
    - Ну, да... Ты молодец.
    - Ага...
    - Нет, я серьезно, Лиса! Я ни капельки, ни капельки не шучу! За время, что ты здесь находишься, ты вырвала всего один раз! Ты неплохо ешь и послушно выполняешь все мои рекомендации. Золото - а не пациент.
    - Я очень стараюсь.
    - Я рад. Рад, что ты, наконец, поняла, что иначе ты просто умрешь.
    Лиса пожала плечами:
    - Думаю, к этому я и стремилась.
    Ким Тэхен замер. Отложил приборы.
    - Ты не говорила, что хотела умереть.
    Лиса промокнула губы салфеткой. Покрутила в руках чайную ложку. Отвела взгляд к окну. Своим сердцем, всем тем, что еще оставалось от ее души... она уже поняла, что, чем бы это ни обернулось для нее самой, она сделает все, чтобы помочь сыну. Все. Абсолютно. А значит, ей придется примириться с новой реальностью своего существования. Ей придется вспороть собственные вены, разодрать в клочья душу, снять барьеры и блоки с тайников памяти и как-то попытаться выжить после этого. Ей придется все вспомнить... Хотела ли она быть одна в этот момент? Лиса не знала. Возможно, это и лучше, что рядом есть кто-то, кто поможет, если она сама не справится.
    - Я и не хотела, доктор. Никогда не хотела. Я сделала все, чтобы выжить. Я принесла жертву.
    Так Лиса начала свой рассказ. Он занял практически два часа. Она говорила, и говорила. Захлебывалась словами, давилась болью, кусала губы. Ведь даже не слишком вдаваясь в детали - рассказывать о случившемся... озвучивать то, о чем запрещала себе вспоминать, было невыносимо трудно. Не зря она столько лет пряталась от этих воспоминаний. И, наверное, только это и спасло ее разорванное в клочья сердце от остановки еще тогда. Абсолютная отстраненность...
    К концу рассказа она как будто прошла все круги ада. Из нее будто бы выкачали воздух, выпустили кровь... А может, так оно и было. Сдирая пальцами струпья с ран, ей, наверное, нужно было к этому быть готовой. А она не была... Лиса глупо надеялась, что ей станет легче, а легче не стало. Она чувствовала себя опустошенной и обескровленной. Неживой.
    - Лиса...
    - Не нужно ничего. Не нужно сейчас...
    - Хорошо. Ты хочешь прилечь?
    - Да, пожалуйста. Мне что-то нехорошо.
    - Я посижу рядом, пока ты не уснешь. Ты не против?
    Лиса промолчала и отвернулась к стене. Сжалась в комок. Прижалась лбом к худым коленям. Как с этим жить? Разве это вообще возможно? Как не умереть прямо сейчас, как вытерпеть эту изнуряющую агонию? Гук... Гук... Сынок. Говорят, что имя определяет характер человека. Вранье. Маленький Чонгук и большой - отличались, как день от ночи. Ее мальчик был совсем другой. Задорный, жизнерадостный, нежный и внимательный. Настоящий маленький мужчина. Она любила его, как только мать может любить свое дитя. Любила преданно, беззаветно... Ради него она перемахнула бы сотню гор, переплыла бы все моря, преодолела бы пустыни... Ради него она умерла. Ради него - воскресла. А теперь ей всего лишь нужно было заново научиться жить. Она справится. Разве у нее есть выбор?