Небесные Души

Глава 2. Тишина зимней ночи

Головной боли больше не было, но он всё так же смотрел на них даже спустя три адских дня.

Гавриил непрерывно смотрел сквозь приоткрытые на окнах в палате жалюзи и не мог оторвать глаз от полупрозрачного ящика, в котором сквозь круглые отверстия к обёрнутому в полотенца ребенку тянулась путаница с проводков. Боли в голове больше не было. Была лишь боль где-то невероятно далеко внутри него. Изящной и весёлой улыбки шута больше не было. Была лишь оставшаяся растерянность. Он смотрел на хрупкие отростки волосков на голове мальчика и даже не обращал внимания на окружавших его людей. Смотрел на мерцающие зелёные линии бьющегося крохотного в груди сердечка и указанные в самом углу квадратного экрана белые цифры пульса, что был через чур маленький даже для ещё несовладавшего со своим организмом полугодовалого ребенка.

Он знал причину того, почему мальчик оказался здесь. Знал, но невероятно боялся её признавать. А бумаги в его руке твердили вердикт человеческих врачей, обнаруживших у малыша аномалию, которой ещё не было недели назад. Рак лёгких третьей стадии. Глупость. Абсолютная глупость по ряду всех возможных причин огромного списка. И эта глупость колотилась в ним целыми переполненными пунктами.
У него была сейчас на руках жизнь маленького ребёнка, и она сейчас умирала. Пускай в будущем он станет сосудом его старшего брата и будет являться одной из ключевых замков к Апокалипсису, но сейчас ребенок умирал. У Гавриила была в руках сила вылечить его, тогда как тысячелетия назад он бы исправно считал, что не имеет права вмешиваться.

Просто сейчас всё изменилось.

Но понимание, что именно произошло, слишком быстро настигло его, - гораздо быстрее, чем посредственная жизнь человека. И от этого в груди ещё одна часть его самого сжалась до неординарной боли.

Становилось очевидным, что каждый выбор желтоглазого принца Ада, что ложился на любого полугодовалого ребёнка, был совершенно спонтанным. Это подтверждали случившиеся пожаров со смертями женщин, обозначенные на титульных страницах газет, которые изредка читал сидящий у себя дома Габриэль. В этот же раз он сделал исключение, вычитывая каждую строчку в больничном гостевом помещении, даже не обращая внимания на рассматривающих его с долей любопытства и непонимания врачей.

В ту секунду у горящего дома Винчестеров на него пялились в отвращении и в то же время страхе позолоченные глаза. И после слов Винчестера о желтоглазом, природа как пожара, так и монстра в кустах, становилась предельно ясна. Как и природа того, почему Габриэлю не удалось остановить пожар, - как и природа того, почему Габриэль не смог изначально использовать крылья, - ведь принцы Ада, которых было по численности всего-навсего пятеро, были истинными и первыми творениями Люцифера, его самыми преданными слугами. И их сила была невероятной. Каждого из детей Азазель, - это был именно он, Гавриил был уверен, - выбирал поочерёдно и вливал свою каплю крови, чтобы убедиться в том, что пока невидимые в этом мире и не осознавшие свою силу маленькие дети всегда помогут ему в воплощении своей идеи. Каждому из них желтоглазый демон подарил ужасную болезнь, чтобы убедиться в своём предположении о работающей силе, и каждому отдал частичку себя, чтобы в будущем они имели хоть какие-то ценные способности.