Wrong teacher

26

Юлия

Но проходит неделя, а выходного все нет. Каждый день по одному и тому же сценарию. Утром завтрак, вечером ужин, ночью секс. Он все время на работе, и я понимаю, зачем это нужно. Я терпеливо жду, когда он сам захочет со мной поговорить, объяснить, но Даня продолжает упорно молчать, словно делая это специально.

В один из дней я, конечно не выдерживая, кормлю его ужином, но прикоснуться к себе не даю.

— Что?

— Нет, это ты мне скажи — что? Сколько нам еще здесь торчать?

— А что? Нищета тебя больше не устраивает?

Я осматриваю чудесный дом, кровать, в какой я никогда не спала. Да, этот жилой район частных домов пуст, но надо признаться, что я еще никогда не жила с таким комфортом.

— У тебя странные представления о нищете, Дань. Дом чудесный, есть что поесть, но мне надо понимать, почему мы вообще здесь прячемся?

— Мы не прячемся, — опять вранье…

— Тогда что мешает тебе найти такую же работу в городе?! И снимать жилье там? Я бы тоже могла работать. Ты понимаешь, что я просрала докторскую степень? Ты понимаешь, что меня опять уволили с работы, ты понимаешь…

— А ты понимаешь, что взяла за яйца сына Милохина, серьёзно думаешь, что тебе дадут хоть где-то работать? — орет он. — А может ты думаешь, что тебе дадут нормально жить? Ты хоть немного своим куриным мозгом осознаешь, кто мой, блять, отец? Кто он? Знаешь, какое мое первое воспоминание о нем? Он ударил мою няню, от которой я убежал в лес. То есть я даже не помню, как бежал по лесу, но помню, как она кричала. А когда мне было семь, я потерялся на металлургическом комбинате и увидел, как отец закидывает неугодного ему партнёра в печь. И никто, никто его тогда не сдал.

Я слушала эту отповедь с замиранием сердца, не могла поверить, что такое существует в реальности, хоть от бывшего мужа слышала о разных методах ведения дел в бизнесе.

Я подошла к Дане и взяла его за голову руками. Его трясло, и я хотела успокоить его.

— Почему ты не говорил… Что он такое…

— Я ещё много тебе не сказал по одной причине: я не хочу тебя потерять. У меня, блять, такое ощущение, Юль, что я только дышать начал. А до этого слово возле той самой печи сидел всю жизнь. На грани.