Счастливый удар

глава 13

                          Ава
Спустя душ и два часа я сижу на пассажирском сиденье пикапа Оукли, когда он заезжает на парковку арены «Сэйнтс».
Я и катание на коньках как масло и вода. На льду я как олененок, но увидев, как загорелись глаза Оукли от перспективы провести день, обучая меня кататься на коньках, я не смогла отказаться. И вот мы здесь.
В кабине пикапа хорошо и тепло по сравнению с осенним холодом снаружи. Я не удивилась, когда впервые за утро выглянула в окно и увидела дождь и хмурое небо, но все равно расстроилась. Погода никак не помогала моему похмелью.
Оукли снова позволил мне выбирать музыку по дороге, и я начала думать, что он опасается, что мне не понравится его обычная музыка.
Как только он ставит пикап на ручник, я поворачиваюсь к нему. На фоне белого худи его зеленые глаза кажутся ярче обычного. Я решаю стиснуть зубы и удовлетворить свое любопытство.
– Какую музыку ты любишь?
Он выглядит застигнутым врасплох, но обращает все в шутку.
– Я не слишком привередлив. Обычно то, что разгоняет кровь. На тренировках и разминках мы слушаем рок. А что?
Да, я представляю его слушающим рок. Или что-то еще, вызывающее желание двигаться.
– Ты всегда разрешаешь мне выбирать музыку, – сообщаю я.
– Да.
– Почему?
Он трет рукой шею.
– Ты входишь в азарт, когда выбираешь ее. У тебя дергается нога, и ты улыбаешься.
Я откидываю голову на подголовник и рычу. Даже не глядя на него, я понимаю, что он растерян.
– Подожди… это плохо?
– Нет. Это мило. Неимоверно мило, – вздыхаю я.
Он посмеивается, но как-то натянуто.
– Тогда почему у тебя такой вид, будто я написал в твои хлопья?
Я открываю один глаз и смотрю на него.
– Ты раньше писал в чьи-то хлопья?
На этот раз его смех очень естественный.
– Черт, нет. Не знаю, откуда это взялось. Ты взрываешь мне мозг.
Погоди…
– Я взрываю тебе мозг?
– Да. Разве это не очевидно?
– Нет.
– Ну, вот.
Я фыркаю.
– Ага, ты тоже взрываешь мне мозг. Как будто хочешь что-то доказать, растоптав все, что, как мне кажется, я знаю о хоккеистах.
– Ты права только отчасти. Меня не волнует, что ты думаешь о других, но мне важно твое мнение обо мне.
* * *
Оукли сваливает свою хоккейную сумку на лавку в командной раздевалке и достает две пары хоккейных коньков. Свои и старую пару, которую купила мне мама несколько лет назад. Он двигается по комнате с непринужденной уверенностью, которая показывает, как легко он чувствует себя в привычном окружении.
Мои глаза округляются при виде коньков, которые подошли бы снежному человеку.
– Не удивительно, что ты хорошо катаешься. У тебя ноги размером с лыжу.
Оукли ржет.
– Спасибо?
– Удивляюсь, что ты не спотыкаешься о них, когда ходишь.
Он качает головой, улыбаясь.
– Садись и надевай свои, юмористка.
Я быстро натягиваю коньки и пытаюсь завязать шнурки, хотя понятия не имею, какого черта делаю. Я всегда подмазывалась к кому-нибудь, чтобы делали это за меня.
– Давай помогу, – говорит он, после чего встает передо мной и опускается коленями на твердый пол.
Одна большая ладонь обхватывает мою щиколотку и ставит мою ногу в коньке на мускулистое бедро.
Его пальцы быстро и умело протягивают шнурки в отверстия, а я жадно наблюдаю. Моя кожа нагревается, когда он сосредоточенно прикусывает нижнюю губу. Теперь мне лучше видно шрам над его верхней губой, и я понимаю, что он не такой старый, как я сначала подумала. Слишком рельефный и розовый.
Я теряю нить рассуждений, когда он ставит мою ногу на пол и берет вторую, повторяя процесс. Его пальцы задевают голую кожу моей щиколотки, где сполз носок, и я шиплю от дрожи, которая рождается от этого прикосновения.
– Слишком туго? – спрашивает он, в его глазах мелькает беспокойство.
Я качаю головой:
– Все хорошо. Извини.
Он не настаивает и заканчивает шнуровать. Сверкнув белоснежной улыбкой, ставит мою ногу на пол рядом со второй и хлопает себя по бедрам.
– Готово. Как ощущения?
Я встаю и шевелю пальцами в коньках.
– Идеально. Спасибо.
Тогда он садится рядом со мной и надевает свои коньки, зашнуровав их словно одним слитным движением. Я не успеваю опомниться, как он уже стоит рядом со мной и показывает на дверь.
Я благодарна, когда он кладет ладонь мне на спину и помогает проковылять к выходу из раздевалки и по коридору, ведущему на лед. Острие моего левого конька застревает в пористом резиновом покрытии, и я спотыкаюсь, но Оукли обнимает меня за талию и не дает упасть.
– Осторожно, – говорит он, и я слышу в его словах намек на веселье.
– Не смешно, – бурчу я.
Он сжимает мой бок.
– Верно. Совсем не смешно.
Когда мы доходим до катка, то останавливаемся у борта, и я осматриваюсь вокруг. Я никогда не видела его пустым. На льду нет ворот, только отметки там, где они должны стоять. Судьи не катаются кругами и не подают сигналы свистком, пытаясь разнять игроков. Никто не сидит на уродливых красных сиденьях, занимающих половину стадиона, наполняя воздух пронзительными воплями.
– Тихо, правда? – Оукли поворачивается ко мне. – Не пойми меня неправильно. Я обожаю играть в хоккей, но иногда приятно просто покататься. Когда катаешься, не ощущаешь давления.
Я смотрю на него и замечаю в глазах проблеск эмоции, которую не могу расшифровать. Может, печаль? Нет, это сейчас неважно.
– Готова? Обещаю, я фантастический учитель.
Он шагает на лед и протягивает мне руки.
Я медленно иду к нему и хватаюсь за его руки. Жар от них проникает в мою кожу, пока он крепко держит меня.
Оукли начинает медленно тянуть меня по катку, смеясь каждый раз, когда я теряю равновесие.
– А ты не врала. Катаешься ты ужасно, – дразнит он, когда я чуть не падаю на задницу второй раз.
– Не все из нас хоккейные виртуозы, – закатываю я глаза.
– Не уверен насчет виртуоза.
– Разве не так тебя называют? Считается же, что тебя задрафтуют первым. Тебе не обязательно скромничать. Не со мной.
В его глазах вспыхивает интерес, и он усмехается.
– Ты наводила справки обо мне, Ава?
Мои щеки горят.
– Не было необходимости. Про тебя говорили по телевизору сегодня утром.
– Что ты узнала?
– Только что на тебя большой спрос. Они, похоже, нервничали, что ты не выйдешь на драфт в этом году.
Он ненадолго напрягается.
– Да, я некоторое время откладывал. Мама пыталась убедить меня на драфт с тех пор, как мне исполнилось семнадцать и скауты начали обращать на меня больше внимания.
Я ахаю.
– Семнадцать? Так рано?
Он пожимает плечами.
– Больше игроков, чем ты думаешь, получают такое признание. Талант становится лучше с каждым годом.
– Почему ты не вышел раньше? – выпаливаю я, не успев остановить себя, и морщусь из-за личного вопроса. – Ты не обязан отвечать. Это не мое дело.
Он сжимает мои ладони.
– Ты можешь спрашивать. Я тебе доверяю.
С груди словно камень свалился. Не знаю, почему знание того, что он мне доверяет, так успокаивает. Может быть, потому, что я, кажется, тоже доверяю ему свои секреты.
– Я еще не был готов уехать от семьи и не закончил школу. Мне не хотелось давления, которое на меня навалилось бы, выйди я на драфт тогда. А еще мне казалось, что я недостаточно хорош. Этот год – мой последний шанс по возрасту, так что я решил: лучше поздно, чем никогда.
Мне хочется побольше расспросить про его семью, например, почему он никогда не говорит об отце, но я передумываю, чтобы не рисковать испортить такой хороший день.
– Ну, сейчас ты определенно хорош.
Лучший из всех, кого я видела, но это откровение я оставляю при себе.
Он мягко улыбается:
– Спасибо.
Оукли переплетает наши пальцы и разворачивает нас по широкой дуге. Я задерживаю дыхание и выдыхаю, только поняв, что не споткнулась и не шлепнулась на задницу.
– Ты привыкаешь, – замечает он.
– У меня отличный учитель. Не каждый может похвастаться, что будущая звезда НХЛ держала его за руки и помогала скользить по катку. Смогу ли я оправиться после такого незабываемого события?
Мой голос полон сарказма, но улыбка как никогда настоящая.
Внезапно он набирает скорость – большую, чем должно быть возможно при езде спиной. Мои холодные щеки обдувает ветерком, и я вздрагиваю.
– Ты маленькая трусишка.
– Ты убьешь нас обоих, – верещу я, когда он резко поворачивает, и слишком сильно сжимаю его руки.
– Иногда надо развлекаться, Ава. Почувствуй приток адреналина. Впитай его.
– Мне нравится жить безопасно. Не нужен мне никакой адреналин, – пищу я.
– Слишком поздно. Ты не можешь не чувствовать его. Это беспорядочное биение в груди? Огонь в крови? Это адреналин, красотка.
– Ага, это вовсе не от адреналина, – бормочу я себе под нос.
Неожиданно Оукли отпускает одну мою руку, и я пошатываюсь. Рука гирей падает вдоль бока, и я тут же взмахиваю ей и дергаю Оукли за вторую руку, пытаясь сохранить равновесие.
– Расслабься. – Оукли замедляется до ровного скольжения. – Следи за моими ногами. Делай медленные, мелкие, плавные движения. Представь, что ты отталкиваешься ногой на самокате.
Я киваю и смотрю на его ноги, когда он едет спиной вперед. Каждый его шаг уверенный и ровный.
Пальцы на ногах поджимаются, когда я отталкиваюсь левой ногой, пытаясь ехать вместе с ним, а не тащиться прицепом. Это гораздо страшнее, чем я ожидала, но через некоторое время я чувствую себя свободнее.
С каждым шагом у меня получается все лучше. Как только я начинаю скользить сама, Оукли отпускает мою руку. К собственному удивлению, я отказываюсь отпускать его.
На его вопросительный взгляд я только пожимаю плечами:
– Я еще не доверю себе.
В ответ он понимающе улыбается. Одним плавным движением он оказывается сбоку от меня и едет рядом.
Мы продолжаем медленно кружить по льду, и каждый наш шаг хорошо различим в тишине катка. Обычно в тишине мне неуютно, но это не тот случай. Здесь она почти умиротворяет.
Но через пару минут голос Оукли нарушает молчание.
– Я пытался найти тебя после той ночи.
Я резко поворачиваюсь к нему и таращусь, распахнув глаза. Он продолжает смотреть вперед.
– Правда?
Он кивает.
– На следующий день. Однако никто не знал твоего имени. Теперь это понятно, учитывая, что ты не из Пена, но да. Я подключил к поискам всю команду, но в то время я не знал даже имени Дэвида. Не было никакой возможности тебя отыскать.
В животе порхают бабочки. Я считала нашу встречу случайной. Два человека, нуждающихся в собеседнике, пусть и совершенно незнакомом. Конечно, я тоже о нем думала. Но я ни за что не стала бы искать такого парня, как Ли. Который настолько мне не ровня, что меня наверняка подняли бы на смех, начни я расспрашивать про него.
– Справедливости ради, мы мало что рассказывали о себе, чтобы было от чего оттолкнуться, – легко поддразниваю я.
– А надо было. Надо было дать тебе свой номер. Я хотел.
Взяла бы я?
Да, взяла бы.
Я качаю в воздухе нашими соединенными руками.
– Мы здесь. И мне нравится проводить время с тобой так же сильно, как тогда.
Я чувствую исходящие от него волны счастья, впитывая его кожей.
– Хорошо, потому что я хочу проводить с тобой гораздо больше времени. Ты замечательная.
Вот так просто Оукли Хаттон проникает в мое сердце чуточку глубже.