Счастливый удар

глава 20

Ава
Пронзительный ветер бьет по коже, и на руках под толстовкой появляются мурашки. Октябрьский холод гонит меня быстрее по тротуару к кофейне, где мы должны встретиться с Адамом.
Шею зажало величайшим спазмом из-за того, что я всю ночь провела, растянувшись поверх огромного мужчины на слишком маленьком диване.
Мы с Оукли отрубились вскоре после того, как он заставил меня кончить так сильно, что я увидела звезды. И несмотря на причину, по которой я оказалась у него дома, когда должна была провести вечер дома за учебой, я проснулась с огромной улыбкой на лице. Пришлось упрашивать его расцепить свои мощные руки вокруг меня, но в конце концов он уступил.
Он не пришел в восторг от моей встречи с Адамом в кафе после занятий, но у него не было выбора. Мы с Адамом встречаемся раз в несколько дней, чтобы выпить кофе. Я не собираюсь менять свои привычки, хотя утром Оукли и попытался переубедить меня, вжав в матрас и заставив кончить своими губами.
Я едва не сдалась, и к тому времени, как я очнулась от своего похотливого тумана, у меня оставалось всего двадцать минут, чтобы успеть на утренний семинар.
По крайней мере, Оукли хватило приличия дать мне свое худи, поскольку я, будучи в своем репертуаре, вчера вышла из квартиры в одном лонгсливе и тонких легинсах. Худи достает мне до колен, а рукава закрывают кисти рук, так что я кутаюсь в него.
Я подхожу к кафе вовремя и сквозь витрину вижу за нашим обычным столиком Адама с двумя белыми чашками перед ним. Колокольчик над дверью звонит, когда я шагаю в дверь и вдыхаю знакомый аромат крепкого кофе.
Я подхожу к столу и выдвигаю стул. От скрипа ножек по полу Адам вскидывает голову.
– Пряный тыквенный латте для леди, – белозубо улыбается он, двигает чашку ко мне и отпивает пенку из своей.
– Спасибо. Как занятия? – спрашиваю я, присаживаясь.
Его улыбка превращается в оскал.
– Долго. Скучно. Всего не перечесть.
Адам специализируется на кинезиологии – такой модный способ сказать, что он изучает, как двигается человеческое тело, – и бизнесе в качестве второй специальности. Основное внимание он уделяет бизнесу, но я уверена, что кинезиологию он выбрал профильной специальностью, чтобы досадить отцу.
– Так плохо?
Я поднимаю чашку и дую на кофе, прежде чем сделать осторожный глоток.
– У меня было слишком сильное похмелье, чтобы сосредоточиться на чем-то, кроме боли в ушах от голоса Рэкхем. Клянусь, голос этой женщины равноценен скрежету ногтей по классной доске.
Он театрально вздрагивает, и я смеюсь.
До нашего столика доносится резкое «ш-ш-ш», и я разворачиваюсь на стуле. За ближайшим столиком на меня шипит Бет Уинстон. Она поправляет круглые очки на носу и злобно зыркает на меня. Если бы взгляды могли убивать, эта девушка уже давно прикончила бы меня.
Я встретила Бет в начале прошлого года, когда все мы были новичками, в этой самой кофейне. Я запнулась о свой развязавшийся шнурок и разлила свежий, горяченный ванильный латте на ее светло-розовый свитер.
Несмотря на извинения и даже предложение купить новый свитер, она назначила меня врагом номер один и с тех пор открыто выражает свою ненависть.
В довершение всего она влюблена в Адама с начальной школы и ненавидит меня еще больше за то, что я его лучший друг. По словам Адама, в старшей школе они были довольно близки. Но она не понимала намеков, и со временем он полностью отдалился от нее.
Я прищуриваюсь и машу ей пальцами.
– Просто игнорируй ее, О, – призывает Адам. – Со временем она придет в себя. Что было, то прошло.
Я пожимаю плечами и поворачиваюсь обратно к столу. Адам смотрит на Бет слишком пытливым взглядом.
– Хотя она действительно стала аппетитнее за летние каникулы. В стиле сексуальной зубрилки, а? – добавляет Адам, склонив голову набок и дерзко пялясь на Бет.
Я закатываю глаза и бросаю взгляд на Бет. Он не так уж неправ. Непокорные темные локоны до пояса, которые раньше падали на лицо, теперь подстрижены и выпрямлены, открывая шею. Четко очерченные скулы и большая грудь кажутся… новыми – вероятно, любезность ее богатого отца. Единственное, что, похоже, осталось прежним, пронзительные голубые глаза.
– Даже не думай. Ты достаточно навредил девочке. К тому же она чистое зло.
Адам поворачивается обратно ко мне с совершенно спокойным видом.
– Я просто сказал, что раньше Бет не была такой горячей. Ну да ладно, как твои сегодняшние занятия?
Я съезжаю по стулу ниже.
– Это было жестко. Этот год может убить меня. У меня голова раскалывается от мыслей, что впереди еще два года этой пытки. В довершение всего пора начинать искать место для стажировки в следующем году.
– Ты решила, чем хочешь заниматься на стажировке?
– Наверное, – вздыхаю я и добавляю: – Кажется, да? В одну минуту я знаю, а в следующую – нет.
Он участливо улыбается.
– У тебя еще есть время подумать. Прекрати себя нервировать, пока не заработала язву.
– Я склоняюсь к общественному центру, но мне также хочется попробовать поработать со школьным психологом. Я просто хочу убедиться, что получу то место, которое мне интересно, и не тянуть резину. – Я замолкаю, многозначительно глядя на него, после чего продолжаю: – Или, с моей удачей, я в итоге останусь с тем единственным, которое не хочу.
Адам кладет ладонь на сердце, словно я оскорбила его чувства.
– Незаслуженно, О. Я никогда не тяну резину, – говорит он, и у меня опять вырывается громкий смех.
Без предисловий Бет снова шикает на меня.
Сытая по горло, я поворачиваюсь и показываю ей средний палец. Она мрачнеет.
– Твой рот застынет в постоянном оскале, если не будешь хоть изредка улыбаться, Бет, – нараспев говорю я и практически вижу, как у нее из ушей вырываются клубы серого дыма.
– Лучше у меня на лице будет постоянный оскал, чем выглядеть как ты, Октавия, – возражает она.
Я прикусываю щеку, когда Адам прыскает, отчаянно пытаясь сдержать смех.
– Бет, прекрати, – говорит он.
Стоит ему заговорить, как ее гнев сменяется фальшивым весельем. Она сосредотачивается на нем.
– О! Привет, Адам, – разливается она. – Я тебя не видела. Знаешь, тут рядом со мной есть свободное место. Тебе не обязательно сидеть с ней.
– Ты же знаешь, что я пришел раньше тебя, верно? Что-то ты не стремилась сесть рядом со мной. Отстань от Авы, – рявкает он и поднимает бровь, глядя на меня. Его добродушное настроение быстро портится. – Ты готова идти? Больше не хочу здесь находиться.
– Да, конечно. Идем.
Я встаю из-за стола и по пути к выходу ставлю чашку с недопитым кофе на поднос для грязной посуды около двери.
Когда мы садимся в его абсолютно новый «Лексус» – очередное извинение от родителей, – он вздыхает.
– Я скучаю по тебе. Скучаю по тому, как мы проводили время вместе до начала учебы.
Я дважды моргаю, удивляясь его признанию.
– Извини. Я занята, и у меня нет времени ни на кого…
– Кроме Оукли?
Я мощусь от обиды в его голосе.
– Да нет. Просто происходящее свело нас вместе.
– Он знает про твою маму?
– Знает.
– Понятно. Конечно знает, – сердито рычит Адам.
Я свирепо смотрю на него.
– Что это значит?
– Ничего. Просто, похоже, он знает о тебе гораздо больше, чем я думал. Я имею в виду, да ладно, ты же едва его знаешь.
– Мне правда не нравится твое отношение, Адам.
Его ноздри раздуваются.
– Я просто пытаюсь защитить тебя, О. Мы ничего не знаем про этого парня, кроме того, что он фантастический хоккеист и переехал сюда из Пентиктона. Или он открылся тебе, а не кому-то из своих товарищей по команде? Я не хочу, чтобы тебе снова сделали больно, О, а от этого несет разбитым сердцем.
Слова Адама больно бьют. Как бы ни хотелось мне не верить ему, я не могу остановить тонкий ручеек сомнений, отравляющий мои мысли. Внезапно мне не хочется находиться здесь.
– Ава, я просто хочу, чтобы ты была осторожна, – шепчет он.
– Знаю, – коротко говорю я. – Можешь отвезти меня домой? Мне нужно закончить много домашки до вашей игры.
– Да, конечно. Я люблю тебя, О.
Он бросает на меня последний обеспокоенный взгляд и заводит двигатель.
– И я тебя люблю, А.
* * *
– Я дома, – говорю я, входя в квартиру. От запахов готовящейся еды у меня урчит в животе.
– Привет, подруга. Как прошел твой день? – кричит Морган с кухни.
Я подхожу к ней как раз когда она опускает деревянную ложку в кастрюлю с чем-то похожим на макароны, но более… коричневым?
– Не хочу говорить об этом. Что ты готовишь? Я голодная.
Я поворачиваюсь к холодильнику и, взяв бутылку воды, отворачиваю крышку и делаю большой глоток.
– «Гамбургер Хелпер».
– Годится.
Я достаточно голодная, чтобы съесть почти что угодно, и, несмотря на внешний вид, Морган способна любое блюдо сделать вкусным. В этом она похожа на мою маму.
– Погоди с восторгами, – поддразнивает Морган, продолжая помешивать макароны и говядину.
– Дай знать, когда будет готово. Я только положу книги.
Она в ответ хмыкает, и я бегу в свою комнату. Я бросаю сумку на кровать и начинаю доставать учебники и ноутбук, как в заднем кармане сигналит телефон.
Достав его, я улыбаюсь сообщению.
Оукли: «Еду на каток… не против, если заскочу? Есть кое-что для тебя».
Я: «Конечно. Лучше, чтобы это было что-то приятное» *подмигивающий смайл*
* * *
Я как раз заканчиваю собираться на игру, когда в дверь стучат.
– Ох! Я открою, – поет Морган.
– Нет, я открою, – выпаливаю я и бегу через квартиру, обгоняя ее у двери.
– Ждешь кого-то особенного? – она играет бровями.
Я показываю на ее комнату.
– Иди. Нечего подслушивать мой разговор.
– Я? Подслушивать?
Я грозно смотрю на нее.
– Иди, Мо.
Она поднимает руки.
– Хорошо. Но поторопись. Нам действительно скоро выходить.
– Ясно.
Я отмахиваюсь от нее и открываю дверь.
Оукли ждет в коридоре во всей своей огромной, потрясающе пахнущей красе. Только кое-что в нем изменилось. Вместо голубых джинсов и футболки на нем чертов костюм.
Стоит мне полностью осознать, во что он одет и как аппетитно выглядит, в моих трусиках потоп. В буквальном смысле.
Черные, без единой складочки брюки облегают его мощные бедра, а торс обтягивает белая рубашка с длинным рукавом и двумя расстегнутыми пуговицами. Он без галстука, и на краткий миг я жалею об этом, ведь тогда я могла бы схватить его и притянуть Оукли к себе.
– Красиво выглядишь, – тихо говорит он, либо не замечая, как я трахаю его глазами, либо решив не дразнить меня по этому поводу.
– Спасибо. – Я киваю на диван, надеясь, что он не видит, как я взбудоражена. – Хочешь присесть на минутку?
Не получив ответа, я поворачиваюсь к нему.
– У тебя только шмотки Адама? – ворчит он, злобно глядя на свитер, как будто думает, что может поджечь его взглядом.
– Под ним твоя кофта! Это мой единственный свитер, – объясняю я, борясь с улыбкой.
– Больше нет. – Он лезет в сумку, которую я не заметила, и достает оттуда домашний свитер «Сэйнтс». – Теперь ты можешь носить мой.
Мои щеки снова вспыхивают, когда я забираю у него свитер.
– Спасибо, – почти задыхаюсь я.
– Обещай, что наденешь его. Мне надо, чтобы моя девушка на трибунах была в моем свитере, а то я проиграю игру.
Я выгибаю бровь:
– Твоя девушка?
Его глаза темнеют, Оукли шагает ко мне и сжимает мою талию.
– Да, моя девушка. Я думал, что вчера ночью ясно дал это понять.
– Просто уточняю, – дразню я, поднимаясь на цыпочки за поцелуем. Он встречает меня на полпути и захватывает мои губы, крадя дыхание.
То, что предполагалось как быстрый чмок, быстро переходит в нечто жаркое и жаждущее. Я кладу ладони ему на грудь и разнимаю нас.
– Обещаю, что надену его, – шепчу я, слишком сильно задыхаясь.
Губы Оукли поднимаются в улыбке, и одновременно на его телефоне пищит входящее сообщение. Выругавшись, он обнимает меня и крепко прижимает к своей груди.
– Мне пора, пока тренер не отправил на скамейку. Увидимся там. Вы сегодня на своих обычных местах?
– Морган что-то говорила про билеты с местами, располагающимися за воротами.
Он кивает, и я дрожу, когда он крадет еще один долгий, отчаянный поцелуй.
– Я буду высматривать тебя.
– Я буду кричать твое имя с трибун, – выдыхаю я.
Его усмешка – чистый грех.
– Повеселись, детка. Это будет хорошей тренировкой перед ночью. До скорой встречи.
И он уходит.