Счастливый удар

глава 23

Оукли
Обычно я не из нервных, учитывая, что в стрессовых ситуациях действую только эффективнее, но нынешняя ситуация для меня непривычна. Совсем.
Несмотря на мою уверенность при встрече с семьей Авы на катке, мне кажется, что я рухну на колени прямо на каменной дорожке Лейтонов и выблюю овсянку, которую ел на завтрак.
У меня никогда не было девушки. Я никогда не приводил девушку домой, чтобы познакомить с семьей, и не находил в своем графике времени, чтобы познакомиться с ее. Свидания никогда меня не интересовали, но, когда дело касается Авы, это красная аварийная лампочка, которую невозможно игнорировать.
Я влюбляюсь в эту девушку так же, как в первую ночь, когда увидел ее с пятнами туши вокруг глаз и разбитым сердцем. Что до меня, ее свидания принадлежат мне, и я собираюсь использовать это на полную.
К этому прилагаются ужины с ее родителями, как и с моей семьей.
Слабый стук в окно заставляет меня вздрогнуть от удивления и удариться макушкой о крышу пикапа. С учащенным пульсом я сосредотачиваюсь на Аве, которая стоит снаружи и наблюдает за мной с едва сдерживаемым весельем.
Я быстро глушу двигатель, хватаю с пассажирского сиденья букет, на котором настояла мама, запираю двери и присоединяюсь к своей девушке.
– Ты планировал простоять здесь всю ночь? – дразнит она.
Озорной блеск в ее глазах, кажется, усиливается, а я мысленно ругаю себя. Судя по всему, я просидел снаружи дольше, чем думал.
Я беру ее за бедра и притягиваю к себе. Яркие зеленые глаза проходятся по моему телу, прежде чем встретиться с моими. Она кладет ладони мне на грудь и подается ближе.
– Может, я ждал, пока ты придешь за мной, – говорю я, понизив голос.
Ее смех запускает электрические разряды в моей крови.
– Ах вот что ты делал?
– Нет. Но так я выгляжу не таким трусом.
– Ты не трус, Бойскаут. Ты не первый парень, которого запугал мой отец. Но клянусь, он как кокос.
– Кокос?
– Знаешь, жесткий снаружи, но мягкий внутри?
– Он в курсе, что ты называешь его кокосом в разговоре с парнями, которых он пытается напугать?
– Нет. Ты меня не выдашь? – лукаво спрашивает она.
– Может быть. Посмотрим, – подмигиваю я.
Пропуская сквозь пальцы выбившуюся прядь, развевающуюся на холодном ветру, я пользуюсь возможностью насладиться ее видом, прежде чем мы войдем в дом.
На ней свободные голубые джинсы с разрывами под передними карманами и над коленями и узкий лонгслив цвета мха, подчеркивающий цвет глаз.
Выбившаяся прядь, от которой я не могу оторваться, не единственная в своем роде. Ее окружают другие, и мне до боли хочется намотать их на кулак…
– Ты принес цветы?
Я откашливаюсь и переминаюсь с ноги на ногу, пытаясь ослабить давление джинсов на эрекцию.
– Ромашки.
– Мама любит ромашки. Идем.
Ава переплетает наши пальцы и ведет меня по подъездной дорожке.
Дом Лейтонов относительно большой, но выглядит по-домашнему уютным.
Светлый кирпич и большие окна от пола до потолка делают его более современным, чем большинство домов по соседству. Газон аккуратно подстрижен, несмотря на погоду и время года, а мощеная дорожка до самого крыльца освещена садовыми фонарями.
Когда мы поднимаемся по ступенькам крыльца и подходим к входной двери, Ава поворачивается ко мне.
– Готов?
– Почти.
Не успевает она заговорить, как я целую ее. Она издает тихий звук мне в рот, поднимается на цыпочки и отвечает так же охотно.
Будь моя воля, я бы целовал ее каждую минуту каждого чертова дня, но шум внутри дома напоминает мне, где мы находимся, и я неохотно отстраняюсь.
Ава медленно моргает, открывает глаза и улыбается мне.
– А теперь?
– Да, готов.
* * *
У меня на тарелке слишком много еды: стейк размером с мою ладонь и более чем обильный выбор различных салатов. Неудивительно, что Лили и Дерек – два шеф-повара мирового класса, но я думаю, что истинным предназначением Дерека может быть карьера в сфере гриля.
– Это лучший стейк, который я когда-либо ел, – выпаливаю я, разрезая идеально приготовленное мясо. Из него сочится сок, и у меня слюнки текут.
Рядом смеется Ава и кладет в рот кусок булочки, а Дерек смотрит на меня через стол и медленно ставит бутылку пива.
– Спасибо.
– Можешь смело приходить на ужин в любое время, Оукли, – говорит Лили, одарив меня улыбкой.
Бен запихивает в рот вилку салата с макаронами и говорит:
– Да. Было бы здорово пообщаться с парнем.
– Ты и так почти не бываешь дома, Бенджамин, – вздыхает Лили.
– Я дома по мере возможности. Ава знает, как трудно найти время, а она живет в одной провинции с вами. Мне же надо ехать несколько часов.
– Я знаю. Но мне все еще разрешено скучать по тебе.
Лили начинает теребить салфетку, но мгновение спустя Дерек накрывает ее руку своей и сжимает. Жена с любовью улыбается ему.
– Я тоже скучаю по тебе, – отвечает Бен, и его девушка, Сидни, наклоняется к нему и толкает плечом в знак поддержки.
– Давайте сменим тему. Ава говорит, что ты из Пентиктона. Как тебе Ванкувер? – спрашивает меня Лили.
– Он большой. Больше и оживленнее, чем я привык, и слишком много дождей, но, думаю, мне даже нравится.
Я кладу в рот кусок стейка и стараюсь не закатить глаза от того, насколько он вкусный.
Бен смеется.
– Тебе стоит попробовать как-нибудь пожить за пределами Британской Колумбии. Я учусь в университете в Альберте, и там адски сухо. Иногда я действительно скучаю по дождю.
– Ух ты. Почему Альберта?
– Честно? Выбрал наугад. Знал только, что мне нужно попробовать то, чего не может дать этот город.
– Молодец. Это требует мужества.
Я по-новому взглянул на брата Авы.
– Таков наш Бенни. – Лили гордо улыбается. – Это он любитель хоккея, но и мы иногда смотрим игру-другую. Ты хочешь заниматься хоккеем всю оставшуюся жизнь, Оукли? – спрашивает Лили. Ее искреннее любопытство придает сил.
– Абсолютно. Хоккей – это то, чем я хочу заниматься профессионально как можно дольше, – отвечаю я.
– Так ты планируешь играть в НХЛ? – спрашивает Дерек, его голос звучит жестче, чем я ожидал.
– Да, сэр. Со мной уже связалось довольно много команд. Сколько себя помню, это была моя мечта, – признаюсь я.
Дерек наклоняется ближе к столу, его острый взгляд непоколебим.
Я сопротивляюсь желанию потянуться к тыльной стороне шеи.
– Вы с Авой обсуждали, что будет, кода ты уедешь? Ты достаточно серьезно относишься к моей дочери, чтобы вернуться к ней?
Я поворачиваюсь к покрасневшей Аве, которая стучит вилкой по тарелке и недовольно смотрит через стол. Я кладу руку ей на бедро и поглаживаю большим пальцем, пытаясь успокоить.
– Я здесь, папа. Не надо спрашивать обо мне, как будто меня нет. Я тоже могу ответить на эти вопросы.
– Могу заверить вас, что я очень серьезно отношусь к вашей дочери. Иначе меня бы здесь не было.
Мое обещание адресовано Аве в той же мере, что и ее отцу.
Дерек переводит взгляд на рассерженную дочь.
– Ты готова ко всему этому?
– Чему «всему»? – гневно спрашивает она.
– Ты знаешь чему.
– Почему бы тебе не пояснить? – ощетинивается она. – Потому что я знаю, что ты не собираешься обсуждать то, что я думаю. Оукли не такой.
Я каменею. Черт.
– Хватит, Дерек. Перестань, – мягко говорит Лили.
Однако Дерек не спускает с меня глаз, и моя кожа покрывается нервным потом.
– Все спортсмены такие. Дэвид это доказал, – заявляет Дерек.
Я закрываю глаза и вздыхаю. Да, я это предвидел.
– Ты заслуживаешь лучшего, чем оставаться одной, пока он путешествует по миру и занимается бог знает чем. Я думал, ты уже усвоила этот урок.
Дыхание Авы сбивается, и я вмешиваюсь:
– При всем уважении, вы не понимаете, о чем говорите. Я не такой, как Дэвид, и меня не интересуют другие женщины, кроме Авы. Если бы я не уважал ее и ее планы на будущее, то попросил бы поехать со мной, куда бы ни отправился. Осознание того, что я буду вдали от нее, как только закончится драфт, не дает мне спать по ночам, – говорю я ему, изо всех сил стараясь обуздать свой вспыльчивый характер.
– Красивые слова, Оукли. Но мы должны просто поверить тебе? Я не могу слепо верить твоим словам, – ворчит он.
– Я не прошу вас верить мне на слово. Меньше всего я хочу кого-либо расстроить, но, если быть до конца честным, мне плевать, что вы думаете. Единственный человек, чье мнение для меня важно, это Ава, и, если бы она мне не доверяла, меня сейчас не было бы здесь со вами.
Лили смотрит на мужа с открытым ртом, а Сидни поднимает бровь и делает глоток. Ава выглядит просто разъяренной.
Дерек открывает рот, чтобы, несомненно, попросить меня поцеловать его в задницу, но Бен не дает ему нанести последний удар.
– Папа, перестань. Сегодняшний вечер не об этом.
– Бен прав. Не об этом. Прошу нас извинить, мы будем наверху, – рычит Ава.
Она выскакивает из-за стола и выбегает из комнаты, увлекая за собой меня и оставляя недоеденную еду, включая мой стейк.
Пока мы поднимаемся по большой винтовой лестнице, она сердито пыхтит. Я все время не говорю ни слова, и она тоже.
Я не виню ее отца за такие вопросы. Да, их можно было бы сформулировать по-другому, но, в конце концов, он отец, и я на его месте спросил бы то же самое. Дэвид не тот человек, сравнения с которым мне хотелось бы, но отец Авы не знает обо мне ничего, кроме того, что я встречаюсь с его дочерью.
Я не сомневаюсь, что мы с Авой справимся со всем, что произойдет после драфта, но думает ли она так же?
Я провожу рукой по шее, чтобы вытереть пот, в это же время Ава останавливается в конце коридора.
– Это моя комната. Будь как дома.
Она толкает белую дверь перед нами, и я нерешительно захожу внутрь.
Ее комната – полная противоположность ее спальне в съемной квартире. Здесь чисто, все вещи на своих местах. Стены выкрашены в прохладный бирюзовый (под цвет покрывал), а вся мебель белая. Под окном стоит аккуратный письменный стол, а на противоположной стене две белые двери, которые, должно быть, ведут в гардеробную и ванную комнату.
Я слежу, как Ава пересекает комнату и плюхается на кровать. Со стоном я сажусь рядом с ней на край кровати и медленно растираю ее икру.
– Ты в порядке?
– Обычно он не такой. Прости, – вздыхает Ава, глядя на висящие на стене фотографии и призовые ленты, большинство из которых получены на конкурсах правописания в начальной школе. Мило. – Я не знаю, что на него нашло.
– Не извиняйся. Я в состоянии справиться с гиперопекающим отцом.
Она угукает и после нескольких секунд молчания шепчет:
– Ты когда-нибудь задумывался о том, что с нами будет?
Мои губы приоткрываются, но я ничего не говорю. Меньше всего я хочу, чтобы Ава начала сомневаться – сомневаться в нас.
– Что ты имеешь в виду?
– Большую часть времени тебя не будет, а я просто буду… ну, здесь. Хоккей – единственное, что держит тебя в Ванкувере. Что произойдет, когда тебя здесь больше не будет?
От легкого дрожания ее голоса у меня болит сердце.
– Иди сюда, – прошу я, протягивая руку. Она медленно садится, подползает ко мне и забирается на колени. Утыкается лицом мне в шею и крепко обнимает.
– Ты сошла с ума, если думаешь, что хоккей – единственное, что у меня здесь есть.
Она судорожно вздыхает и кивает, прижимаясь ко мне. Я глажу ее по спине.
– Кроме того, учитывая, как складывается сезон НХЛ, шансы, что меня задрафтуют куда-то очень далеко, невелики. Но я могу пообещать прямо сейчас, что никакое расстояние ничего для меня не изменит. Я это уже знаю.
Ава снова кивает, и внезапно мне так отчаянно хочется, чтобы она поверила всему, что я сказал, что я выпаливаю:
– Будет ли слишком самонадеянно с моей стороны просить тебя поехать со мной домой на Рождество?
У нее перехватывает дыхание, и я уже готов сказать, чтобы она забыла, что я сказал, но Ава целует мою шею и говорит:
– Нет. Будет ли самонадеянно с моей стороны согласиться?
– Черт, нет.
Я накрываю ладонью ее затылок и целую, надеясь, что она хотя бы вполовину так же одержима мной, как я ею. Потому что, если это так, у расстояния нет ни малейшего шанса.