Счастливый удар

глава 30

Оукли
Эти выходные принесли много нового.
Первый перелет не в эконом-классе, первый раз, когда в аэропорту меня встречает мужчина в дорогом костюме за рулем тонированного «Эскалейда», и первый раз, когда меня угощает человек, который может предложить мне шанс осуществить мою мечту.
Кажется почти неправильным, когда меня обхаживают те, кто может дать мне все, что я когда-либо хотел, а не наоборот. Кажется, что именно я должен угощать Харви Андерсона, генерального менеджера «Миннесота Вудмен», ужином и проделывать фокусы в надежде произвести на него впечатление.
Харви – лишь один из нескольких генеральных менеджеров, с которыми мы с моим агентом договорились встретиться перед драфтом, но при этом он единственный, кто пригласил меня к себе вместо того, чтобы приехать в Ванкувер.
Дуги больше, чем просто мой агент. Он также мой друг, и я думаю, что доверяю ему настолько, насколько могу. Он предупредил меня, что это нетипичная встреча и может оказаться своего рода уловкой. Поскольку его жена только что родила их третьего ребенка, он не смог поехать со мной, как ему хотелось. Вот почему он хочет, чтобы сегодня вечером я был начеку, и я планирую сделать именно это.
Этим утром я проснулся нервным, и с течением дня, пока меня водили по арене «Вудмен» и раздевалке, как циркового пони, мое беспокойство только росло. Я не могу избавиться от грызущего ощущения, что что-то не так. Наверное, это глупо – это кажется глупым, – но я всегда доверял своей интуиции, и сейчас она подсказывает, что сегодня вечером может случиться что-то плохое. Я не нахожу себе места.
Я проверяю время на телефоне, прежде чем отправить маме сообщение, что через час иду на ужин и прошу пожелать мне удачи. За половину этого времени я принимаю душ, мои волосы впервые за всю жизнь приглажены гелем, а лицо чисто выбрито.
На кровати звонит телефон, и я торопливо хватаю его, даже не заботясь о том, каким отчаянным при этом выгляжу.
– Алло.
Смех Авы словно возвращение домой, он льется из динамиков и погружается глубоко в мою грудь.
– Один гудок. Это должно стать новым рекордом.
Я сажусь на край кровати и ухмыляюсь.
– Ты просто застала меня в нужный момент. Не важничай.
– Никогда. Это совсем не похоже на меня.
– То-очно. Я неправильно тебя понял, – поддразниваю я.
– И это наводит меня на мысль, что ты был не очень-то внимателен.
Готов поспорить, что она сейчас ухмыляется. Ее глаза, наверное, блестят так же, как когда она пытается меня завести.
– О, детка. Я внимательный. Возможно, слишком много.
Она длинно выдыхает, как будто от раздражения, вызывая у меня улыбку.
– Ты не можешь говорить мне подобное, когда меня нет рядом, чтобы поцеловать тебя.
– Блин, виноват.
– Что чувствуешь по поводу ужина?
Я со вздохом падаю спиной на кровать.
– Нервничаю. Дуги вложил мне в голову все эти вещи, которые портят мою ауру или что-то в этом роде. Весь день я чувствую себя неприятно подозрительным.
– Они пытаются произвести на тебя впечатление, Бойскаут. Позволь им зайти с козырей и окучивать тебя. Что самое худшее может случиться? Тебя заставят есть лосося и пить разливное пиво?
Я вздрагиваю. Две худшие вещи в мире.
– Точно подмечено.
– Каковы шансы, что Миннесота на драфте будет выбирать в первой тройке?
– Высокие, но узнать это невозможно.
Похоже, что «Вудмен» завершат сезон в самом низу лиги, но жеребьевка драфта никогда не проходит по плану. Насколько мы знаем, в итоге они могут оказаться в середине очереди.
– Поэтому постарайся не зацикливаться на этой встрече. Сходи на ужин, а потом возвращайся домой. Все скучают по тебе.
– А ты? – спрашиваю я. Мне нужно услышать это от нее.
– А что я?
– Ты скучаешь по мне?
– Да. Я очень скучаю по тебе, – шепчет она, и впервые за сегодняшний вечер я чувствую, что готов.
Пятнадцать минут спустя мой водитель подъезжает к ресторану со светящейся белой вывеской и очередью от двери до самого пешеходного перехода в конце дороги.
Мой костюм причиняет дискомфорт, хотя я ношу его так часто, что уверен, он принял форму моего тела.
Я выхожу из внедорожника на тротуар, перед этим быстро поблагодарив водителя. Дверь ресторана мне открывает молодой на вид парень в мятых брюках и белой рубашке. Улыбнувшись ему, я вхожу внутрь.
До меня доносятся запахи чеснока и вина, а хостесс уже идет меня встречать. Ее высокие каблуки торопливо стучат по полу, длинная юбка ярко-желтого платья задевает лодыжки. Я расправляю плечи и встряхиваю руки.
– Оукли Хаттон, пожалуйста, проследуйте за мной к столу. Все уже ждут, – торопливо говорит она.
– Отлично, спасибо, – отвечаю я слишком скованно. Брось.
Она ведет меня к столику в дальней части ресторана, отделенному от остальных посетителей огромным аквариумом с разноцветными рыбками и улиткой, присосавшейся к стеклу. Как только мы обходим аквариум, на меня смотрят три пары глаз.
Харви я узнаю сразу. Это возрастной мужчина, ему пятьдесят три года, с залысинами и шрамом на правой щеке, оставшимся со времен его карьеры в НХЛ. В третий сезон в него попала шайба – она распорола чуваку щеку и стоила ему большей части зубов на правой стороне.
На протяжении большей части своей карьеры он был приличным и надежным защитником, но был известен тем, что наносил сомнительные удары всякий раз, когда чувствовал, что пришло подходящее время. Он закончил играть более десяти лет назад.
– Оукли Хаттон! Очень рад встретиться с тобой лично. Прошу прощения за свое отсутствие сегодня: организовалась встреча, которую я не мог отменить.
Харви обходит стол с непринужденной уверенностью и лукавой улыбкой. Я протягиваю руку, когда он предлагает мне свою, и мы обмениваемся коротким рукопожатием.
– Приятно познакомиться, сэр. Спасибо, что нашли время и пригласили меня сюда, – говорю я.
Мой голос теперь сильный и уверенный. Спасибо, блин.
На его лице мелькает одобрение, он хватает меня за плечо и начинает знакомить с двумя другими людьми за столом.
– Ты уже встречался с нашим главным тренером Джонатоном Ларедо. Он не сказал о тебе ничего плохого после того, как показывал тебе окрестности сегодня.
Тренер улыбается мне и поднимает хрустальный бокал, потом Харви поворачивает меня к противоположному концу стола, где рядом с пустым стулом сидит женщина.
– А это моя дочь Ронни. Она работает в клубе вместе со мной, я готовлю ее к вступлению в должность после моего выхода на пенсию. Владелец «Вудмен» хотел присутствовать, но сейчас его нет в стране.
Женщина – Ронни – приоткрывает губы в застенчивой улыбке, когда я киваю в знак приветствия. Она высокая, одета в темно-красное платье, с таким глубоким декольте, что я отказываюсь знать, где оно заканчивается. Я переминаюсь с ноги на ногу, когда она обхватывает длинными пальцами свой бокал и, глядя на меня из-под опущенных век, наклоняет его и пьет красное вино.
– Приятно познакомиться, – говорю я, отводя взгляд.
– Взаимно, Оукли. Мой отец много недель не перестает говорить о тебе.
Харви крепко сжимает мое плечо.
– Что я могу сказать? Не каждый день нам выпадает возможность встретиться с будущим игроком франшизы. Особенно твоего калибра.
Ронни ставит бокал на стол, проводит пальцем по ободу и показывает на пустой стул рядом с собой.
– Садись, Оукли. Ты заставляешь всех нервничать.
Джонатон смеется, и этот звук звучит хрипло.
– Что будешь пить? Пиво?
Я качаю головой и скованно опускаюсь на пустой стул.
– Я не пью.
– Тебе нет двадцати одного года, но здесь не спросят, – говорит Харви, садясь напротив.
– Это не из-за возраста, сэр. Я вообще не пью.
Он слегка прищуривается.
– Прошу, зови меня Харви.
Я киваю.
– Тогда воду, – ворчит Джонатон и делает знак официанту.
Я хмурю брови, заметив его нечеткую речь, но не комментирую. У меня даже нет возможности сделать это, потому что подбегает официант и Харви перечисляет заказ. Меня не особо беспокоит, что кто-то делает заказ за меня, если только это не лосось, что, к счастью, не так. В любом случае я бы не знал, что заказать в таком месте.
Когда официант уходит, Харви смотрит на меня.
– Итак, как прошло твое пребывание?
– Хорошо, сэр… Харви. Еще раз спасибо.
– О, это пустяки. Всегда пожалуйста, правда. «Вудмен» хотят окружить тебя роскошью, пока ты здесь. Ты уже имел возможность осмотреть город?
Передо мной уже стоит вода, и я хватаю ее и жадно пью.
– Еще нет. Я надеюсь сделать это завтра, перед отъездом.
Я не планирую осмотр, потому что не планирую играть здесь во время своей карьеры, только если у меня не будет другого выбора.
– Хорошо, хорошо. Что думаешь о команде? Я знаю, что мы уже несколько сезонов не выходили в плей-офф, но можем увидеть свет после восстановления. Ты будешь недостающим звеном.
Ронни низко смеется:
– Папа, не дави на него.
– Судя по тому, что я видел, на него не так просто надавить. Да, Оукли? – спрашивает Харви с открытым выражением лица.
Я сглатываю. Его интерес ко мне настолько очевиден.
– Да. Под давлением я только эффективнее.
Это правда.
Ронни слегка поворачивает свое тело, ровно настолько, чтобы наши руки соприкоснулись. Я отодвигаюсь еще дальше.
– Твой агент сказал, ты предпочитаешь играть в Ванкувере или где-нибудь в Альберте. Верно? – спрашивает Харви.
Его голос звучит странно, как будто мое желание остаться поближе к дому раздражает его больше, чем что-либо еще.
– Да. Я предпочел бы остаться как можно ближе к дому.
– Ванкувер в этом сезоне играет хорошо. Не похоже, что они будут выбирать в первых рядах, – говорит Джонатон, его слова звучат еще невнятнее, чем всего несколько минут назад.
Я, не моргая, смотрю на него:
– Я в курсе.
Ронни наклоняется ко мне и мурлычет:
– В Ванкувере выдался удивительный год, но кто сказал, что это не случайность?
Харви издает согласный звук, прежде чем сложить руки перед собой и наклониться вперед. Его пристальный взгляд удерживает мой. Это крайне неудобно.
Он постукивает ладонями по столу.
– Буду честен с тобой, Оукли. Где бы ты ни оказался после драфта, у тебя есть варианты. Я уверен, что твой агент проделал хорошую работу, сообщив об этом, но когда дело касается Миннесоты, нет ничего невозможного. Я серьезно. Нет фишек, которые мы бы не передвинули, чтобы увидеть тебя в красно-зеленых цветах. Абсолютно ничего.
Я напрягаюсь. Да, Дуги рассказал, какие у меня есть варианты после драфта, но я также знаю, что решения, которые я принимаю, могут иметь последствия.
Игрок не обязан подписывать контракт с командой, которая его выбрала. А если нет? Это серая зона, или, скорее, мутная черная зона. Если вы не подпишете контракт с командой драфта, то будете выглядеть высокомерным, как будто вы слишком хороши для того, кто решил дать вам шанс. Я не хочу прослыть таким игроком. Я не такой.
Генеральный менеджер команды намекает не подписывать контракт с командой драфта, а вместо этого поехать в Миннесоту? Грейси сказала бы мне, что это звучит подозрительно. Не говоря уже о том, что если бы я рискнул отказаться от задрафтовавшей меня команды в пользу какой-либо другой, то точно выбрал бы не «Вудмен».
Почувствовав на колене чью-то руку, я вскакиваю со стула. Где-то за аквариумом сверкает вспышка, но когда я оборачиваюсь, чтобы отыскать ее источник, Ронни хватает меня за руку и тянет сесть обратно.
– Что случилось, Оукли? – напряженно спрашивает Харви. Он хмуро смотрит на дочь, а затем снова смотрит на меня с фальшивой улыбкой.
– Мне нужно в туалет, – выпаливаю я.
Мои ладони вспотели, и я пользуюсь этим, вытягивая свою руку у Ронни, и направляюсь к туалетам. Меня сопровождают взгляды и голоса, но я не обращаю на них внимания.
А следовало бы.
Я сталкиваюсь с кем-то и отшатываюсь назад, пытаясь собраться с мыслями. Еще одна вспышка, и мне приходится тереть глаза.
– Оукли Хаттон! Ты здесь по делам или для удовольствия? – Мне кричат вопрос, и я быстро моргаю, пытаясь прогнать звезды из глаз из-за вспышки. – Ты встречаешься с Вероникой Андерсон?
– Нет.
Я свирепо смотрю на человеческий силуэт перед собой и вновь устремляюсь в туалет. Мой локоть касается живота журналиста, и тот стонет.
– Ой! Ты буйный парень, Оукли? – спрашивает он, все еще следуя за мной, пока я пробираюсь между столиками, и мое зрение наконец проясняется.
Его пальцы сжимают мою руку, и я останавливаюсь, поворачиваясь к нему лицом.
– Буду секунд через пять, если ты не уберешь от меня руки, – шиплю я сквозь стиснутые зубы.
Неприятные карие глаза журналиста расширяются.
– Можешь повторить?
– Нет.
Туалет близко, так что я со всех ног несусь по ресторану, а журналист все еще за мной по пятам. Я не видел его в Ванкувере, значит, он, должно быть, местный. Если он на кого-то работает, то отлично спрятал свой бейдж.
В кармане вибрирует телефон, но я переключаю его на голосовую почту. Рвано выдыхая, я быстро открываю дверь туалета, захожу и запираю дверь за собой. И только теперь пытаюсь успокоить свой учащенный пульс.
Первая мысль – позвонить Аве и попросить ее поговорить со мной и успокоить, но это нелогично. Дуги – единственный, кто знает, что сейчас делать, поэтому я дрожащими пальцами лезу в передний карман брюк и достаю телефон.
Он отвечает на четвертом гудке, его голос звучит хрипло от сна. Верно, малыш. Дерьмо.
– Ли? – бормочет он.
Журналист стучит кулаком в дверь, и я сглатываю.
– Боже, чувак. Что, черт возьми, это за место? Мне нужна твоя помощь. Черт, кажется, я сейчас слечу с катушек.
Что бы он ни услышал в моем голосе, сна как ни бывало. Следующие его слова более настороженные, резкие.
– Что случилось?
Я включаю громкую связь и объясняю ему все, что произошло сегодня вечером, слушая, как он ругается словами, которых я никогда раньше не слышал. Он злится, и его гнев только усиливает мой, помогая притупить страх и тревогу, бушующие внутри меня.
– Что за журналист? Он еще там?
– Не знаю. Он перестал ломиться в дверь.
– Хорошо. Оставайся там, пока я позвоню Харви. Ради бога, прошу, скажи мне, что ты не соглашался ни на какое дерьмо, которое он тебе продавал.
Я качаю головой, хотя он меня не видит.
– Нет.
– Хорошо. Я перезвоню тебе через несколько минут, ага?
– Ладно.
Я стою перед раковиной и включаю холодную воду. Подождав минуту, я кладу телефон на столешницу и, подставив ладони под струю, брызгаю водой на лицо.
Мужайся, Оукли. Когда тебя задрафтуют, все станет намного хуже, пытаюсь напомнить я себе. Один журналист не сравнится с тем, с чем тебе придется столкнуться тогда. Но если дело в этом, почему этот случай кажется другим?
Мне нужно уйти отсюда, пока я не сошел с ума.
– Сейчас перезвоню, – говорит Дуги, прежде чем повесить трубку.
Откинув голову назад, я закрываю глаза и хватаюсь за столешницу мокрыми руками. Хочется отвесить себе пинка за то, что пришел на этот ужин и проигнорировал интуицию, когда она предупреждала, что должно случиться что-то плохое.
Глядя на свои руки, я морщусь при воспоминании о прикосновении Ронни. Я быстро мою их, тру и тру, пока они не начинают гореть под холодной водой. Брюки тоже нужно сжечь, как только выберусь из этой адской дыры.
Еще бы выжечь из памяти всю эту поездку. Но, конечно, это было бы слишком просто.