❗️❗️ продолжение книги «your heart will be broken» ❗️❗️
Он был моей единственной любовью. Плохой парень, которого все боялись. Опасный красавчик, от которого были без ума все девчонки. Он спас меня от ада, когда весь класс издевался надо мной. И объ...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Я финишировала первой под громкий рев зрителей. Остановилась, злая, как волчица. Впервые за долгое время я чувствовала не восторг, а злость. Пронзительно-холодную злость.Номер три пришел вторым – я слезала с байка, когда он пересек финишную черту. И снова было ощущение пронзительного взгляда, от которого стало не по себе. Отовсюду были слышны выкрики:
- Рысь, ты крутая!
- Детка, так держать!
- Ты офигенная!
А я пыталась восстановить дыхание и пульс. Будто не ехала на мотоцикле, а бежала. К парню на «Судзуки» подошли один из оргов и его помощник. И по разговорам я поняла, что его собираются дисквалифицировать. Злость тотчас переросла в гнев. Сняв шлем, я подошла к ним.
- Какого черта происходит? – хмуро поинтересовалась я.
- Номер три выбывает, Рысь, - коротко пояснил орг. – Гремлин так решил.
Я выругалась, резко развернулась и пошла к нему. Разбираться.Зрители продолжали кричать, но мне было все равно.Но мне было все равно, что они кричат. Я была в ярости из-за того, что номер пять решил слить меня, нарушив правила. А в итоге дисквалифицировали не его, а номера три. Того, кто меня спас.Крепко сжимая шлем, я подошла к Гремлину, который со своими помощниками стоял в палатке чуть поодаль от остальных.
- Поздравляю, Рысь, - расплылся в улыбке Гремлин. – Я в тебе не сомневался.
- Как это понимать? – резко спросила я. – Номер пять выбивал меня с трассы. Дисквалифицируйте этого придурка. Конечно же, они все видели по камерам. И были в курсе всего, что происходило на треке. - Но не сделал этого. А вот номер три его выбил. Был физический контакт. Так что, Рысь, придется дисквалифицировать его. Мне жаль, но... - Гремлин развел руками, словно говоря, что ничего не может поделать.
