Дело осьминога

Глава четвёртая - Расследование.

   Сотрудника полиции Зиро Хато звали — лейтенант тридцати девяти лет и симпатичной внешности. Он в участок нас привёл и в свой кабинет пригласил, из шкафа большую картонную коробку с кучей толстых папок достав. На коробке буквы непонятные — японские символы, нам не знакомы, но полицейский Фукуоки пояснил, что в ней все дела, провоцирующие недопонимания. Мы сидели долго в кабинете, каждую деталь преступлений на острове Кюсю обсуждая и объединить их в одно пытаясь. Две тысячи двадцать девятый год: убийство молодого парня по имени Ханзо Бо — молотком забитый. Две тысячи восемнадцатый год: подросток Сирай Раю, получил сокрушительный удар по голове — с лестницы в школе столкнут. Две тысячи двадцать восьмой год: молодая девушка Ори Фази повесилась, но жёлтые склеры и ладони, остатки рвоты и пены на губах, а потом и анализ крови из-за предыдущих показателей установили, что настоящая смерть вызвана отравлением цианидом натрия и мышьяком. Её убили, самоубийством прикрывая. Две тысячи тридцатый год: убийство участника якудза по имени Джозуко Джози, Ори Фази отравивший. Умер в скорой помощи от тяжёлого ранения в эпигастральной области (хоть преступника за это посадили, тот оставался подозреваемым в личном деле Зиро Хато). Мы обсуждали возможные мотивы убийц, складывали показания свидетелей в общую цепочку событий, изучали жизнь погибших до, смерти сравнивали. Нашли сходства за последние три года: половина жертв острова Кюсю умерли из-за удушья и от захлёбывания водой или взрыва живота большим количеством жидкости в нём, у некоторых раздражение глаз от чернил и разделочных ножей в теле куча. Зиро Хато выдвинул нам, по своему мнению, центрального подозреваемого, потому что тот свидетель большинства инцидентов, но всё же не виновен, так как нет доказательств его прямой активности или соучастия. Мне и Адджо это тоже странным показалось. Важно подчеркнуть, что человека подозревал лейтенант исключительно, остальные полицейские и гражданские подумать не могли о плохом на доброго персонажа с хорошей репутацией.
   Неприятная занавеса тайны правду скрывала, за собой храня жуткое, откуда загадочный и нагнетающий ветерок давил холодным беспокойством. И японец сам запутался в паутине бесконечных догадок и переплетений всевозможных вариантов, стыл в вязи липкой, а старания упорные не приводили ни к чему. Это как бить кулаком в стену, в надежде пробить её. Так же безнадёжно. Неизвестность — вот что пугало наравне с жестокостью, кровью, всем остальным.
   В кабинет заскочил полицейский — тот самый, который с лейтенантом спорил, когда мы были в отеле. Поступил звонок из участка соседнего города о убийстве жестоком на мосту канмонском. Мы подскочили с мест. Запрыгнув в транспорт, колёса тронулись, сзади ехала ещё одна полицейская машина. Доехали до места спустя час.
   На мосту две служебных машины блюстителей из Китакюсю. Ошарашенный, мягко сказано, адон Хато изъяснился, что это одно из самых жестоких убийств в цикле Кюсю и одно из самых жестоких, что он увидел. Мы вышли из модели Crown, взявшись исследовать.
   Обезглавленное тело лежало на животе в десяти метрах от автомобиля жертвы. На нём одежда стильного дизайна бренда Иссея Мияке. Неподалёку красная Toyota Supra, у неё треснуло стекло из-за острого осколка зеркала, внутри застрявшего. Так же осколок пробил лоб убитого: а вот и она.
   — Мы нашли права на транспорт. — молвил один из сотрудников в кепке, работающий на мосту до нас. — Зовут Нанкиёку-но Хоши, тридцать девять лет, родился в городе Саппоро. Документы на машину получил и зарегистрировал в Фукуоке, номера тоже ваши, поэтому и вызвали.
   — Что ещё нашли? — адон Хато отчеканил серьёзным, командирским тоном.
   — Вот здесь несколько осколков зеркала. — заявил второй полицейский в такой же кепке, приближаясь к груде мелких и сверкающих разломин. Зиро пошёл за ним, а я в след лейтенанту. — На них мы нашли странную жидкость голубого цвета.
   — Пахнет кровью. — Хато встал на четвереньки и опустив голову, активно принюхался. — Какая-то не здоровая?
   — В Японии распространён Dogre. — я сказал. — Может это значить, что убийца заражён?
   — Наверное да. — задумался лейтенант. — Возьмите осколок в лабораторию и анализируйте, что это вообще такое.
   Один из работников приехавший с нами, в перчатках белых аккуратно положил улику в специальный коробок. Японцу нужен образец скорее чтобы подтвердить принадлежала ли кровь Сатоши, а не выявить болезнь.
   — Интересно, как он получил это ранение. — Зиро зачесал подбородок. — Погибший успел первым ранить убийцу?
   — Вероятнее всего. Ладно стекло, но зеркало на мосту откуда? Может быть, Нанкиёку-но Хоши владел способностью, с отражениями связанной. Я бы и его кровь взял на анализ, чтобы убедиться.
   — Возьмите кровь погибшего в лабораторию! — воскликнул мужчина в след человеку в белых перчатках, на этот раз действительно нуждаясь в изучении Dogre.
   — Адон Хато, вы рассказывали о подозреваемом Сатоши Схикуретто. Как думаете, у него есть способность болезни и убивал ли он с её помощью?
   — Не обсуждали это на допросах. Сегодня впервые получили улику, что убийца заражён. Слышал пару раз по новостям, что у него связь с акватикой, но силу публично особо не выставлял, а водой или подобным обладает не он один. По крайней мере сейчас расследование даст новые зацепки, а значит дополнительные вопросы. Плюс с некоторыми предыдущими они помогут на этот раз точно расколоть Сатоши Схикуретто. Надеюсь.
   — А у вас есть вирус Dogre?
   — Вы меня подозреваете? — приподнял брови симпатичный азиат.
   — Нет пока, но это не значит, что я не должен задавать такие вопросы. Это работа моя, адон, убийцей быть может кто угодно.
   — Даже справедливый коп или миролюбивый священник, понимаю. — Зиро руки на груди сложил, его голос мелодичный, бархатный, с едва заметным хрипением. — Я здоров, могу показать медицинскую карточку для убеждения, но на японском вы вряд ли поймёте.
   К нам подошли Адджо Тизиан и один из стражей порядка, находящийся на месте преступления до нашего приезда.
   — Мы нашли отпечатки пальцев на осколке зеркала. — японец говорил. — Надо подтвердить сходство с кругом подозреваемых.
   Данный сотрудник, судя по внешнему виду, тоже заразился Dogre. Это можно понять по очень высокому росту, слишком крепкому телосложению и повышенной растительности, густой даже на пальцах, веках, на носу, лбу и ушах. Длинные желтоватые ногти и острые зубы. Нос как животный: углублён сначала, затем резко вздёрнут, тёмный, влажный, с объёмными ноздрями. Глаза янтарного цвета.
   — Спасибо большое, комиссар.
   — На Сатоши Схикуретто воздвигать надежды не стоит. — я сказал. — Отпечатки частично смыты кровью, поэтому на сто процентов точное изображение пальца невозможно утвердить. Из-за сбоя отпечаток может подойти кому угодно.
   — К тому же, действительную причастность Сатоши нужно доказать весомыми аргументами. — поддержал Адджо. — По поводу голубой жидкости на зеркале: её же я обнаружил на осколке в голове жертвы. Там маленькие капельки. Их трудно заметить, но они есть. Сразу и не поймёшь что это, если не посмотришь на маленькие остатки перед нами сейчас.
   — Что делать дальше? — спросил мохнатый комиссар.
   — Исследуйте. Найдите следы, может что-то попало в воду. — я говорил. — Всеми силами доберитесь до свидетелей, ночью наверняка кто-то проезжал.

   Осень, 2011 год
   Город Сасебо, префектура Нагасаки
   Сатоши пытался рисовать. Это не реалистичные картины, но и каракулями трёхлетки тоже не назовёшь. На листе а4 нарисован монстр до груди в пиджаке и пушистом жабо. Рта нет, длинные волосы. Черепная крышка приподнята, виден мозг, именно на нём губы с кривыми зубами. В глазах четыре радужки и шесть зрачков.
   Пьяная Миккико уснула на кресле в кухне-гостиной, в той же комнате Марук сидел на диване и смотрел телевизор, параллельно разбираясь с документами по работе.
   «Вчера утром в восемь утра легковой автомобиль врезался в неостановимую фуру. — вещала ведущая новостей. — Оказалось, что в легковом находился бывший чемпион бокса Супаку.»
   — Супаку? — удивлённо повторил Марук, подняв лицо на экран плазмы.
   «Сейчас он с женой находятся в реанимации в критической ситуации с маленькими шансами на выживание. — продолжала женщина. — Их дальнейшая судьба неизвестна, как и судьба их сына Нанкиёку.»
   Показали автомобиль Honda Civic. Он находился в ужасном состоянии, мягко говоря. Дымился, горел, лишился краски.
   «Сотни фанатов посещают дом чемпиона в Саппоро. Они оставляют во дворе букеты цветов, деньги и сувениры, уже приготовившись к печальным новостям.»
   На кадрах маленький, среднестатистический дом. И не скажешь, что в нём жил хоть и бывший, но чемпион бокса. Рядом грустная горстка фанатов: кто-то из них ставил у входа цветы, кто-то украшал деревья неподалёку изображениями и самодельными фигурками спортсмена, кто-то набил себе татуировки как у него.
   «Супаку не пользовался особой знаменитостью, но ярые поклонники не дадут легенде угаснуть. Теперь к следующим новостям.»
   — Супаку, как ты мог?.. — опустил лицо Марук. — Ты как всегда не внимателен. — продолжил Схикуретто уже в больнице.
   Мужчина поднял голову. Перед ним пустая операционная койка, с которой санитары собирали стель и остальные тряпки после неудачной врачебной работы. Хотя они правда ничего не могли сделать.
   Соболезновал ли Марук? Да. Но не испытывал чувств отчаяния, боли, грусти и печали, скорее по нему ударили удивление, шок, непонимание, отрицание. Само собой хорошему настроению уже не быть. Схикуретто должен вернуть долг давнему сопернику, но так, как больше некому кроме сына Супаку, мужчина решил выполнить обещание перед мальчиком, не желая обходить ситуацию стороной.