Дело осьминога

Глава двадцатая - Ночью вдвоём.

   Девятнадцать пятьдесят семь, в январе в данное время темновато. Продавец чайного магазина опустил металлическую дверь и закрыл её. Скоро восемь часов и работа закончится, ну что стоит уйти на три минуты раньше? Мужчина остановился у зелёного скутера старой модели марки Honda, сзади прикреплён небольшой прицеп.
   — Я знаю, что вы продаёте не только чай. — сказал Сатоши, упёртый о стену с руками на груди.
   — Рекламирую вино, не больше. — человек, медленно и лениво повернув голову, опрокинул быстрый взгляд через плечо.
   — Чай не продают в пакетиках зип-лок — это раз. — Схикуретто приподнял фуражку, таким образом проявив лицо якудзе. — Чай не бывает сие вида, а тут прям овальные обрубки с маленькими цветами и даже семенами пыльцы — это два.
   Продавец напрягся, отложил руль скутера и развернулся к незнакомцу, сжимая пальцы.
   — Вы сами осознаёте, что продаёте. Наркотик на латыни «pila portat pollinis» из центральной Африки и Юго-восточной Азии, запрещён во всех странах. Я знаю, такое употребляла моя мать, может до сих пор. Отрезаешь пыльцу, высыпаешь в кипячёную воду и пьёшь типа как чай, для более крепкого эффекта в воду могут добавлять полностью с цветком и головкой.
   Рука владельца чайного магазина утонула в кармане белой дублёнки, вторая исчезла во внутреннем. Человек достал шипастый кастет и длинный револьвер.
   — Днём видел, как вы установили силиконовый палец, значит из якудза, наверняка у вас ещё татуировки — это три. — Сатоши расслабленно проводил подошвой по земле. — Не балуйтесь оружием, а-то полиция точно посадит — это четыре.
   Схикуретто вышел из тени козырька под свет маленьких лампочек и продавец отчётливо его разглядел.
   — Вы попали: статья за убийство меня, статьи за употребление, хранение и продажу наркотических веществ. — Сатоши уверенно двинулся на бандита.
   — Боже, да что ты хочешь, незатыкаемый? — нервно завертелся продавец, отступая.
   — Хочу договориться, установить залог. С своей стороны предлагаю: А — молчание и хранение в тайне вашей нелегальной деятельности. Б — наводки к конкурентам, чужим на территории тех, на кого вы работаете, наблюдение за полицией: кто, где, как и зачем ищет ваших, и так далее. В ответ ожидается помощь, когда мне будет угрожать опасность.
   — Да кто ты такой? — вот и якудзе пошёл на незнакомца, размахивая револьвером.
   — Спрячь, дуло огнестрела меня не возбуждает. — Сатоши медленно и спокойно убрал от себя оружие бандита. — Какая разница кто я будет, когда полиция вас арестует или начальство вами разочаруется.
   — У меня связи, я ничего не боюсь.
   — У меня тоже. Почему вы решили, что об этом никто не знает?
   — Чёрт, чёрт… — нарушитель закона ударил ногой по мусорному баку. Он продемонстрировал силиконовый палец: — Меня и так наказали за крупный косяк и понизили в должности, теперь торгую дешёвой зазой в этом сраном чайном магазине. Вдруг и в этом деле спалили, чёрт… Ты понимаешь, что меня либо убьют свои, потому что уже всё, дали второй шанс, а я и его потерял, либо пожизненное?
   — Самое время обдумать предложение на трезвую голову.
   Якудзе молча смотрел на хитрого манипулятора недолго, опустил и отвернул лицо, сложив руки на боках. Он нервничал, переживал, боялся, параллельно с этим сомневался.
   — Чёрт с тобой, сука. Чтобы никто не слышал, я лучше запишу свой номер. — продавец спрятал оружие, достал стикер и ручку. — Вот дерьмо, опять покупать новый номер, снова называть другое имя. Но ты на этот звони. На, бери на здоровье.
   — Спасибо.
   — Представься, я должен знать с кем работаю.
   — Емиру Изумаиру к вашим услугам, а вас как?
   — Для тебя я Дзинраку Сакай. Слушай, что ты сказал своим людям?
   — Да ничего я не сказал, господи, всё хорошо. Но связи у меня есть, так что за мной ехать до дома не надо.
   — Да пошёл ты, молокосос. — сердито сел на скутер бандит.
   — И вам до свидания, обязательно позвоню.
   Сакай быстро уехал, а Схикуретто довольно ковылял домой. Нет у него никаких связей, но как же хорошо подстроился по абсолютной случайности.
   Опустился туман. В глазах мутная бель и тишина. Ни птиц, ни голосов, ни ветра, ни машин. Разве что стук сердца раздавался громким басом, пульсируя и сжимая кругозор в такт движениям, одинокое дыхание звучало в глубине фона. Никаких запахов кроме мокрого асфальта. Никаких чувств кроме шагов по земле. Сатоши шёл в непонятность, мысленно полагая, что инстинкты вели тело домой. В душе пустота — ни злости к родителям, ни потребности вспомнить кто такой Дзинраку Сакай, не хотелось есть и спать. Он просто шёл. Долго. Прямо. Одинаково в неповторимую глушь пустоты. Но эти долгие часы сопровождались чужим присутствием. Макиавеллист чувствовал, что он не единственный в мире, лишённого разнообразия и смысла, чего-то кроме тумана, громкого дыхания и сердцестука. Кто-то ходил рядом. Дышал параллельно ему. Хотел догнать Сатоши со спины. Человек поворачивал голову, но ничего. Он остановился и повернулся полностью. Так как сквозь туман нельзя увидеть чётко вразумительное, Схикуретто тянул руку, чтобы коснуться настойчивого преследователя. Скопление воды в воздухе настолько густое, что дальше запястья ничего не видно. Никто не касался пальцев. Но шрамоликий не сомневался, что нужен кому-то, необходим здесь. И стоял. Долго стоял с тем, кто не собирался отпускать, потому что хотел утешить незнакомца. Он не знал кто это или что. Но знал, что там его будущее.