Перри
Когда я пришла в единственный знакомый мне в городе бар, то не ожидала застать здесь Пауэлла, да не одного, а в компании двух игроков «Королей».
Так я и узнала, что у Макса есть друзья. И оба друга были его соперниками на льду.
С Далласом Беллом я уже была знакома. Он долгое время играл в команде с Майком. Даллас был высоким и мускулистым – защитники в хоккее практически всегда большие. У него были темные волосы и пронзительные карие глаза, но выражение лица часто было враждебным, однако это не смущало девушек, которые выстраивались в очередь, только бы Даллас расписался на их груди. Возможно, их привлекала его жесткость, а может, бесчисленное количество татуировок, которыми была покрыта его кожа. Белл нравился мне, я знала, что он мог быть настоящей задницей, однако у меня с ним не было проблем.
А вот Рэй Уилсон настораживал меня. Капитан «Королей» был известным ловеласом. Его голос был особенно мелодичен, как у Джастина Тимберлейка, он был веселым и на девяносто процентов состоял из флирта, остальные десять занимала ответственность, все-таки Рэй был капитаном хоккейного клуба. Он просто знал, что его внешность – преимущество, и пользовался этим. Девушек привлекали его потрясающие мышцы, светлые медового оттенка волосы и синие глаза, а еще невероятные харизма и обаяние.
Однако самой большой моей проблемой в этот вечер был Пауэлл. Когда я говорила с Рэем или Далласом, чувствовала пронизывающий взгляд на щеке или шее. Да и в целом сидеть в компании трех здоровенных хоккеистов было смущающе для меня. Поэтому, когда двое из них решили уйти, я не возражала.
Попрощавшись с Уилсоном и Беллом, Пауэлл схватил мою куртку со стула и попытался одеть меня.
– Пойдем, я прослежу, чтобы ты безопасно добралась до отеля, – строго, словно мой папочка, сказал он.
Я рукой отодвинула от себя куртку и взглянула на него, протестующе изогнув одну бровь.
– Извини, Пауэлл, но я только пришла. И хочу танцевать.
– Танцевать?
– Ага, так что верни куртку на место и можешь идти. Удачи, – бросила я и, заправив выбившуюся из прически прядку волос за ухо, вышла в центр зала.
Свет давно приглушили, воздух разогрелся, хоть снаружи и было прохладно. Музыка была не та, что я слушала обычно, но сойдет. Остальным все нравилось, хотя трудно сказать: в полумраке я едва различала лица людей, что было лишь на руку мне. Никто не узнает, никто не будет задавать вопросов. К тому же Нью-Йорк – это Восточное побережье, а раньше я работала преимущественно на западную аудиторию.
