Джоанн Харрис - Персики для месье Кюре

Глава двенадцатая

Четверг, 19 августа

Я очень долго не засыпала. Разбудил меня стук в дверь. Кто-то настойчиво и громко стучался — сперва в дверь, а потом еще и в ставни забарабанил. Анук и Розетт вдвоем занимали просторную кровать в спальне, а я спала в гостиной на софе и теперь, когда сон мой столь внезапно прервался, никак не могла понять, где я; казалось, что я запуталась в тенетах, раскинутых волшебным ловцом снов между одной жизнью и другой.
Стук стал еще более настойчивым, и я, накинув халат, встала и открыла дверь. На пороге стоял Рейно — какой-то странно застывший и одновременно ощетинившийся, готовый к обороне, — а рядом с ним совсем юная девушка в черном хиджабе. От обоих пахло речной водой, и девушка, которой на вид было не больше восемнадцати, вся дрожала.
Рейно начал что-то объяснять, и объяснения получались у него столь же неуклюжими, как и он сам.
— Извините за ночное вторжение, но она не позволила мне отвести ее домой. И не желает говорить, почему прыгнула в Танн. Я по-всякому просил ее поговорить со мной, но она мне не доверяет. Как, впрочем, и все они. Вы простите, что я взваливаю все это на вас, но я просто не мог понять, как мне…
— Пожалуйста, перестаньте, — прервала я его. — Все эти объяснения могут подождать до завтра.
Я улыбнулась девушке, явно исполненной подозрений и следившей за мной мрачным взглядом, и сказала:
— Знаешь что, чистые полотенца у меня имеются и кое-какая одежда тоже; я думаю, она тебе подойдет. Сейчас я быстренько согрею воды, и ты сможешь вымыться и переодеться. К сожалению, электричества у нас пока нет — Люк сказал, что его включат в лучшем случае через несколько дней, — но есть свечи, и плита еще горячая, так что ты у нас моментально согреешься. А вы, Франсис, — я повернулась к Рейно, — пожалуйста, не волнуйтесь. Вы все сделали правильно. Так что постарайтесь судить себя не слишком строго. Ступайте поскорее домой и попробуйте хоть немного поспать. Все остальное, как я уже сказала, может спокойно подождать до завтра.
Рейно, похоже, колебался.
— Но… вы ведь даже не знаете, кто она такая…
— А разве это имеет какое-то значение? — удивилась я.
Он одарил меня хорошо мне знакомым леденящим взглядом и вдруг улыбнулся.
— Никогда не думал, что скажу это вам, но, знаете, мадам Роше, я очень рад, что вы здесь!
И, сказав так, он повернулся и пошел прочь — весь застывший, немного неловкий. Любому другому он мог бы показаться скучным и к тому же весьма сомнительным типом — особенно сейчас, когда он, весь мокрый и грязный, слегка прихрамывая (он был босиком), спускался с холма по каменистой дорожке, а потом исчез в ночи. Но я-то видела глубже; я видела его душу, хотя он всегда так старательно ее прятал. Я видела больше других; я видела, что воздух над тем местом, где он только что прошел, словно дрожит от множества разноцветных маленьких радуг.