Джоанн Харрис - Персики для месье Кюре

РЫЦАРЬ КУБКОВ. Глава первая

Четверг, 26 августа

Должно быть, я снова уснул, отец мой, потому что видел сны. Вижу я их нечасто — эту привычку я, похоже, утратил, — но на этот раз сны буквально кишели, как саранча, обгладывая меня до костей, высасывая досуха, и весь мир вокруг был полон шелеста их крыльев. Я проснулся совершенно измученный, чувствуя, как одеревенело все тело. Грудь болела по-прежнему, а изуродованная рука сильно распухла, и время от времени ее пронзала прямо-таки нестерпимая боль. Я не раз пожалел, что не прихватил с собой из дома какие-нибудь болеутоляющие таблетки.
Из дома… Господи, какой я был дурак! Вообразил, что смогу убежать от преследующих меня теней! Что смогу, как Вианн Роше, идти, куда подует ветер! Вот в чем моя главная ошибка, отец. Господи, дай мне возможность вернуть все на круги своя!
Маленький прямоугольник забранного решеткой окошка вновь посветлел и стал отчетливо виден. Значит, наступил день. Вода из прохудившейся канализационной трубы все это время продолжала стекать по стене, и теперь огромная лужа на полу почти достигла лестницы, ведущей к двери. Я прикончил остатки съестных припасов и, обдумав создавшееся положение, пришел к выводу, что в целом перспективы отнюдь не благополучны.
Должно быть, я провел в подвале не менее суток, но за это время туда никто так и не заглянул — ни для того, чтобы объяснить причину моего заточения, ни (и это, разумеется, было бы лучше всего) чтобы выпустить меня отсюда. Я надеялся, что днем тот, кто меня запер, все же струсит, а может, решит, что наказания уже достаточно, и позволит мне убраться восвояси. Но никто не пришел, и теперь моя прежняя оценка сложившейся ситуации стала казаться мне чрезмерно оптимистичной. Интересно, сколько еще меня намерены держать в этом подвале? И, главное, почему я здесь оказался? Кто решил стать моим судьей, кто намерен судить меня?
К грохоту беговой дорожки у меня над головой, похожему на ровное сердцебиение великана, время от времени присоединялись звуки еще каких-то тренажеров. Вот уж не предполагал, что в спортзале у Саида действительно активно тренируется столь большое количество людей! Нет, я, конечно, знал, что зал пользуется популярностью, просто не подозревал, как много представителей мужского населения Маро туда заходят — и, по всей вероятности, с самыми различными целями. Со временем я даже научился различать звуки: глухой стук беговой дорожки, поскрипывание гребного тренажера, постукивание педалей «велосипедов», кажущиеся очень близкими и вполне целенаправленными удары об пол поднимаемых тяжестей. В зале также явно играли в спортивные игры, мне был слышен топот множества ног по полу и приглушенные крики болельщиков, время от времени подбадривавших игроков. Чем они там занимаются? Просто поддерживают физическую форму? Или упражняются в боевых искусствах? Трудно сказать. Но, судя по шуму, в зале находится по крайней мере половина мужского населения Маро. И, увы, никто даже не подозревает, что я совсем рядом, в подвале.
Я снова попытался позвать на помощь. И, разумеется, никто меня не услышал. Во всяком случае, никто ко мне не пришел. Однако на полчаса всякая активность наверху прекратилась, и я догадался, что наступило время молитвы. Во время этого перерыва до меня стали доноситься совсем другие звуки: какое-то неприятное царапанье внутри стен. Крысы, догадался я. Они в этих подвалах просто кишат. Потом снова загрохотала беговая дорожка.
Я взобрался на груду клетей и выглянул наружу. Дождь на время прекратился. Но вид из окна был столь же безлик и безнадежен, как и вчера: какая-то кирпичная стена, груда мусора возле нее и одуванчики, проросшие меж камнями. Я приготовился снова крикнуть, позвать на помощь…
И тут увидел чье-то круглое любопытное личико: девочка смотрела на меня как бы вверх ногами, низко склонив голову между широко расставленными ногами в ярко-розовых резиновых сапожках и изумленно моргая темными, цвета кофе-эспрессо, глазами.
— Ты что, джинн? — спросила Майя.