ЗИНКИНЫ НЕРЕАЛЬНОСТИ

Нереальность тринадцатая. Смерть.

Из зеркала на нее смотрело незнакомое, чужое лицо, пугающее своей неизвестностью и отсутствием ассоциаций. В глазах отражалась пустота зазеркалья. Что-то подсказывало ей, что жизнь еще далеко не закончена, что не настолько она слаба и проста, чтобы сдаться вот так, в одно мгновение, лишь потому, что в глазах врачей она прочла этот беспощадный приговор.

Поначалу ее просто обескуражило, что серьезные взрослые люди отводят взгляд и пытаются говорить какой-то вздор о своей некомпетентности лишь для того, чтобы не быть первым, кто скажет ей правду. Это было совершенно лишним – она все поняла сама и сразу. И эти ничего не значащие фразы о том, что все не так уж плохо, лишь только подтверждали ее растущую уверенность в реальном положении дел. Жизнь начала превращаться в зыбкую иллюзию, таявшую с каждой минутой. Ее предал самый дорогой и близкий человек – она сама, ее молодой и сильный организм. Он почему-то решил, что жизнь скучна и бесцельна, а, значит, не стоит его внимания. Решение было принято однозначно и с ней не согласовано. Она была не готова к такому повороту. А точнее, тупику. Все дальнейшее ближайшее будущее протекало собственно без нее, было покрыто какой-то дымкой безучастия и бессмысленности. В мозгу жила одна мысль – это конец, в душе одно чувство – бесконечная жуткая жалость к себе. Внешне находилась масса причин, которыми она оправдывалась, но суть от этого никак не менялась – ей было жаль себя до колик в животе и желания разбить что-то очень ценное.

Она плакала, плакала днем и ночью, она не спала, почти не ела и понимала, что выхода нет, что вот завтра все будут, а она – нет. Ей не было страшно – ей было обидно! Почему именно она завтра перестанет существовать? Она понимала, что со временем все забудут о ней, так же, как о других людях, покинувших этот мир. Эта мысль убивала ее больше болезни, эта мысль превратила ее жизнь в преждевременную смерть. Она готова была смириться, ей не хватало сил, желания и поддержки, чтобы выкарабкаться. Если бы не он. Когда и почему она стала ему нужна – непонятно. В бреду от постоянной температуры, с изуродованным истерзанным скальпелем телом, опустошенная духовно и физически, она вызывала у него странное чувство – неподдельный интерес, смешанный с огромной жалостью и симпатией. Как он смог рассмотреть в этой избитой безысходностью девочке глубоко запрятанное горячее желание жить? Как он смог заставить ее отыскать эту ниточку и держаться за нее? Зачем ему это было нужно? Она так и не смогла найти ответы на эти вопросы. Она лишь помнила его присутствие, его теплую руку, его уверенный голос, его желание быть с ней в каждое мгновение в этой жуткой палате, его спокойствие, которое, в конечном счете, и стало первым камнем в основе фундамента ее будущей второй жизни.