Этого мира нам мало было

4. Провалы

Утро выдалось холодное.

Я смотрю на соседский дом возможно в последний раз. За дверьми слышу голос отца. Он слишком громко с кем-то говорит. Слёзы катятся по моим щекам словно капли по вспотевшему стеклу. Вытираю их рукавом любимой толстовки. Я уже принял то, что сегодня я уезжаю.

Дверь резко открывается - бьётся о стену. На пороге мой любимый папочка. Он сжал телефон так, что косточки на руках побелели.
-Машина уже ждёт. - глухо произносит он, не смотря при этом на меня.

Я ещё раз рассматриваю свои книги, письменный стол, взглядом прощаюсь с плакатом Ланы Дель Рей, который висел на восточной стене. Слёзы опять полились ручьём.

-Не надо давить на меня. Это для твоего же блага...

Я поднимаюсь с кровати и иду за ним. Мама сидит в прихожей и окидывает меня мёртвым взглядом.

Слёзы, слёзы, слёзы.

Вижу перед собой чёрный БМВ. Сажусь без оглядки в кожаный салон. Отец ещё что-то сказал водителю и посмотрел в тонированное окно, ища меня. На секунду я подумал, что он всё отменит, но нет. Водитель сел в машину, и мы уехали провожать меня в конец.
***
Перед всем этим я стоял на улице, трясясь то ли от холода, то ли от страха. Папа...нет, отец сжимал в руках биту. В его лице была только ярость. Один удар по рёбрам - я лёжа рассматриваю луну. Ещё один удар по груди, и я перекачиваюсь от боли на спину, вдыхая запах мокрой травы. Ещё один удар по спине, и я вижу только черноту, чувствую только боль и жар, слышу его крики.

Не помню, как он затащил меня в дом, но передо мной нарисовалось стеклянное лицо матери. Она схватила меня за волосы и кричала, что я обещал исправиться, что меня предупреждали о последствиях. Мои мысли путались, я не мог нормально дышать. Но это их не волновало. Мать сделала несколько звонков. Её голос звучал беззаботно, она извинялась за поздние звонки. Я услышал что-то про исправительный центр и голос тёти Джесс. Это меня добило. Нет, не то, что меня отправляют к чёрту, а то, что тётя Джесс, единственный кровный друг, советовала родителям, как скорее меня убить. Ещё пол часа родители искали этот центр в Гугле, и ещё столько же организовывали мою поездку. Я думал, что никто не ответит в столь поздний час, но мне не повезло. Уже утром я сидел в салоне этой гробовозки, рыдая и успокаиваясь очень много раз.
У меня забрали телефон, оторвали связь с миром. Я не успел позвонить Изи, не успел попросить о помощи. Я заболею для всех на несколько недель, а то и месяцев. Родители, надев беспокойную маску, сообщат, что у меня рак лёгких второй степени и я лечусь в Израиле, если не дальше. Доказательства преподнесёт какой-то дешёвый адвокат и врач с подпольной лицензией за вознаграждение. Все просто. От меня избавляются. Несколько тысяч баксов и я надолго заболел. А через некоторое время может и умру. Для всех. Эта мысль вырывает из сознания, не даёт ровно дышать, как и побои. Я не знал, чего ждать, и это просто уничтожало...
***
Я много думал о том, где был мой разум, когда я дал себя поцеловать. Но...потом до меня дошло, что изнутри в тот момент вырвалось желание свободы и принятия. Я не мог уже скрываться, и надеялся, что родители одумались. Но нет. Как и в прошлый раз, меня ждала расправа, только сейчас она намного хуже.
Мне было 13, и это была моя первая любовь. Алан. Все было хорошо, пока мама не подняла з глубинок свои подозрения и не начала расследование. До этого я никогда не знал об отношении моих родителей к нетрадиционным парам, я вообще не знал, что это может быть плохо или странно. Мы никогда не заводили разговоров на эту тему, но я видел таких людей, и в моей детской голове сложилось одно - это нормально. И тогда меня раскрыли, перевели в другую школу и заставили забыть об этом грехе и исповедоваться. После, я слышал много фраз о том, что ЛГБТ представители это уроды, содомиты, посланцы дьявола и т.д.

И некоторое время я верил, пока тётя Джесс не объяснила мне, что я нормальный. Друзья говорили так же, и наконец то я принял себя, начал жить полноценно, пряча свою натуру от самых близких мне людей. И все к чёрту. Я еду в ад. Возможно, мама говорила правду, но в ад меня отправил не Господь, а она. Я вырубаюсь. Просыпаюсь. Реву. Вырубаюсь.
Машина останавливается. Я минуту не могу понять, что происходит, открыв глаза вижу на дряхлых вратах надпись "Норван Холл". На дворе уже сумерки, я и не заметил, как долго мы ехали. Дождь все ещё падает, хотя и не так сильно, как утром. Мы въезжаем во двор, я не могу ничего рассмотреть, тьма сговорилась с дождём. Я тускло помню момент моего заселения. Водитель держал меня за плечи, чтобы я не упал. Он довёл меня до какого-то здания, а там меня уже повела какая-то женщина. Я не думал ни о вещах, ни о том, что со мной будет завтра. Я просто хотел спать, с надеждой, что больше не проснусь никогда.