Театр, драма, Гарри Стайлс

Сцена 3

— Ты чего это? — спросила Элла во время короткого перерыва.

Зейну понадобилось распечатать несколько копий нового сценария, поэтому он отошёл на некоторое время, и репетицию приостановили. В зале царил небольшой хаос — все говорили друг с другом, шутили. Лиам сидел в телефоне.

Луи дёрнулся, услышав вопрос Эллы.

— Я? Да ничего, — и улыбнулся, как идиот.

— Что ты курил на той неделе? Ты обязан поделиться со мной. Или это антидепрессанты? Что ты принимаешь, шизик мой ненаглядный?

Луи рассмеялся. Элла неисправима. Если ты грустный — она заметит, если ты на наркоте — тоже заметит и ещё шизиком назовёт... Интересно, как в её понимании связаны наркота и шизики? Кроме шуток, Луи не нуждался в травке, чтобы чувствовать себя весёлым и полным жизни человеком. Хотя, разумеется, с какой стороны посмотреть. Ему нужно было лишь увидеть один специфический наркотик, и всё вокруг начинало приобретать смысл.

Гарри Стайлс. Хмурый, разговаривающий как-то маниакально, нервный, но не раздражённый и не бьющий людей. Гарри Стайлс, ничего не выкладывающий в Инстаграм месяцами. Гарри Стайлс, который очень-очень официально извинился перед ним за пощёчину.

Гарри Стайлс, похоже, расставшийся со своим парнем — между прочим, не таким уж харизматичным и слишком выпендрёжным. Как петух.

Разве может быть что-то лучше этого?

— Я ничего не курил. У меня хорошее настроение.

— Как там тот, чьё имя нельзя называть вслух? — Элла в ожидании приподняла брови и хитро улыбнулась.

— Откуда мне знать? Вон он, подойди и спроси, если интересно.

— Ты не знаешь? — Элла была удивлена. — Я подумала, что вы, должно быть...

— Неа, — сказал Луи. — Ничего между нами нет. Но я фанатею, как девчонка, в его присутствии.

— Фу, Луи, фу таким быть.

Луи в ответ показал ей язык.

Он так решил. Он принял решение даже не пытаться отрицать свои чувства. Он влюблён в Гарри Стайлса и слишком много пялится на него сегодня, в день первой репетиции эскиза пьесы. А кто его осудит? Он впервые за неделю видит свой предмет ночных мечтаний, почему бы ему не быть счастливым?

Нервный Гарри по-прежнему был красивым, впрочем, для Луи эта красота стала его неотъемлемой частью. Он будет считать его красивым, даже если Гарри острижёт свои отросшие вьющиеся волосы, наденет мешок из-под картошки и измажется грязью. Без преувеличений.

В тот день Гарри был в чёрных брюках (уже не таких широких, как обычно) и в светлой рубашке. Три верхние пуговицы расстёгнуты и вполне могли бы послужить причиной смерти Луи. Гарри Стайлс был так красив — Луи наблюдал за ним со странным восторгом и одёргивал себя, чтобы не пялиться на его открытую грудь слишком много. Да-да, виднелись две симметричные татуировки, простой крестик и (держите Луи, пока он не упал замертво) волосы на груди.

— Что-то у тебя изменилось. Погоди-ка, что с твоим ртом, ты улыбаешься? — когда выдался момент, пошутил Найл. — Ларри реальны?

— Что ты несёшь?

— Констатирую факт. У тебя слюни изо рта текут, позволь, я их вытру, — Найл потянулся рукой к подбородку Луи.

Луи засмеялся и шлёпнул его по ладони.

— Да ладно тебе, хватит.

Он снова чувствовал себя поразительно... хорошо. Как на первой репетиции «Эквуса». Чёртова влюблённость окрыляет — ох, как бы она не оборвала ему новенькие крылья. Это будет жестоко, но однажды обязательно случится. Такова жизнь. Такова безответная любовь.

— Луи, ты сегодня просто светишься, звёздочка наша. Очень хорошо, мне нравится. Можешь же, когда стараешься. Только учти ещё вот что... — сказал Зейн ближе к концу репетиции и к этим словам прибавил несколько советов и поправок.

Весь день Луи улыбался. Улыбался даже самому Гарри Стайлсу, а в ответ получал странный взгляд — то ли серьёзный, то ли напряжённый. Честное слово, он непробиваемый. Но почему-то этот факт не расстраивал, а успокаивал. Если бы Гарри резко изменил своё отношение к нему — это был бы уже не Гарри, верно?

Они в тот день почти не разговаривали, но Луи не ожидал ничего другого.

Может, он сходил с ума. Он никогда не чувствовал подобного: он никогда не чувствовал такой радости просто от возможности увидеть человека. Встречаться с ним, целовать его, кричать о любви на весь мир — всё это было лишним, всё это было не нужно. Ему хватало просто смотреть на него. Слышать, как он советуется с Зейном. Видеть, как он благосклонно игнорирует то, что Лиам не отрывается от своего телефона. Наблюдать за тем, как он включает свою профессиональную сторону и рассуждает о смысле пьесы.

И понимать, что он занимает в его сердце всё больше и больше места.