Искра

Глава 7

Сны…Сны…Сны…
Сны ли это?
А, может, воспоминания о прошлой жизни, когда он был счастлив?
Все чаще и чаще, засыпая, он видел того, кто ему предназначен (если верить проклятым магам!..). Проживал чужую, бесконечную жизнь с ее взлетами и падениями, горем и радостью.
И любовью… о какой можно только мечтать.
Калейдоскоп чужих лиц, чужих одежд, чужих стран, чужих (или все-таки своих?) чувств… Или искаженных, как то часто бывает во сне.
И каждый раз просыпался резко, внезапно, с привычной уже болью в груди. Тупой, ноющей, надоевшей хуже скрипевшего на зубах пепла от сгоревших надежд. Но упорно не проходившей. Ночи превратились в кошмары. Тяжело было ложиться в постель, зная, что вскоре проснешься от дикой тоски, захлебываясь слезами от невозможности догнать, вернуть, обнять…
В одну из ночей Эдмир так и заснул в неудобном кресле подле стреляющего веселыми искрами камина. Ворох карт, что просматривал наследник, послужил ему невольной подушкой. И глубоко вздохнув, принц умастил щеку на рисунках приграничных земель, тихо застонав от привычной боли в груди. Его высочеству вновь привиделся сон.
На сей раз ему снился Рэниари.
Юноша был привязан к кровати, а обнаженный темнокожий эльф, играя внушительной мускулатурой, по-хозяйски оглаживал выгибающееся под ним тонкое тело.
Даже во сне на Эдмира накатило настолько неконтролируемое бешенство, что он готов был зубами рвать наглого соперника, только бы оттащить того от чужого добра! Но, как и бывает во сне, ни руки, ни ноги его высочество не слушали. И оставалось лишь наблюдать, скрежеща зубами от злости.
На кровати же творилось форменное непотребство! Эльф планомерно доводил своего пленника до возбуждения. Взгляд Эдмира прикипел к запрокинутому лицу юноши, к его нижней губе, закушенной до крови… припухшей от поцелуев. Было ясно, что привязанный за руки Рэни сопротивляется изо всех сил, но собственное тело его же и предает.
Большие ладони эльфа с на удивление изящными пальцами очерчивали вздымающиеся от частого дыхания бока блондина, темные губы метили гладкую грудь, оставляя после себя красные отметины, то и дело обхватывали напряженные коричневые горошины сосков, вырывая у Рэниари невольные стоны сквозь сжатые зубы. Юноша упрямо бился под своим насильником (любовником?..), пытался лягаться… сбросить темную фигуру, но эльф не обращал внимания на его попытки освободиться, всем телом прижав добычу к постели, и медленно спускался с поцелуями от груди к животу, крепко удерживая ладонями золотистые бедра Рэни.
Вот его руки властно скользнули под поджатые ягодицы юноши, разом сминая их и раздвигая. Язык жадно вылизывал впадинку пупка. Мышцы широкой спины под темной, гладкой кожей обозначились четче, преодолевая сопротивление пленника. Но как бы тот отчаянно не сражался, его аккуратный член уже гордо вздымался вверх, наплевав на мнение собственного хозяина.
Эдмир смотрел на все это, как завороженный, не в силах отвести взгляд от чужой постели, и так же не в силах что-либо изменить. Душевная боль в аквамариновых глазах, стылое отчаяние, навязанные ласки… От них было так безысходно и так… Яростно! Кто этот эльф, что посмел прикоснуться к ЕГО Рэниари?!
Найти, уничтожить, разорвать!..
А насильник уже целовал лобок юноши, покрытый мелкими золотыми кудряшками, придерживая Рэни за ходящие ходуном бедра. И вдруг похотливо обхватил влажными губами член блондина.
Вот этого Эдмир уже не смог вынести!
Изо всех сил рванувшись, принц, словно продираясь сквозь густое желе, упрямо стал продавливать себя к ненавистному сопернику! Но…
Яркая вспышка!
И Эдмир узнал собственную полутемную спальню в лесном домике, куда он привез с карнавала Рэни. Как будто со стороны, принц увидел самого себя на огромной постели… увидел, как его собственное, светлое тело ритмично двигается на золотистом теле счастливого мальчишки. Как Рэни страстно… сам!.. его обнимает, оплетая талию мужчины длинными ногами, вдавливая маленькие круглые пятки в напряженные ягодицы принца. Как пальцы юноши упоенно путаются в густых прядях Эдмира, лаская, нежа, требуя… С какой радостью и страстью принимает их близость Рэниари, отдавая любимому всего себя, без остатка! Как жадны его нежные губы в неумелых, но столь искренних поцелуях…
Очередной сон…
Эдмир проснулся и сел, утирая с лица капли пота. Спину ломило от непривычной позы, карты смялись, а реальность тут же навалилась на плечи неподъемной гранитной плитой. Реальность, где он вновь был одинок и уязвим.
Теперь уязвим… тем, что полюбил. Полюбил, испугался любви и потерял. Впервые два человека слились для него в одного, приобретая сияющий облик проснувшейся Искры.
…И так изо дня в день.
А потом сны как отрезало.
Они исчезли, оставив после себя ноющую пустоту. И мужчина не знал, что для него хуже: не видеть их — и тосковать по Рэниари? Или видеть и сходить с ума от осознания собственной глупости…
Потому-то его высочество принц Эдмир которые сутки упорно пытался напиться.
Но ничего не получалось. Тошнило от одного вида полной чаши. И угрюмый принц одиноко сидел в своих покоях, мрачно разглядывая на стенах яркие гобелены со сценами охоты.
Тошнило не от вина, а от осознания того, каким дураком он оказался!
Упустить Искру! Сокровище, способное одарить его немыслимым могуществом! Как теперь прикажете выцарапывать парня из неприступной Цитадели? Чем подкупать его несговорчивого отца, что от имени сына отверг даже столь заманчивый контракт фаворита! А ведь это бы обеспечило мальчишку на всю жизнь, позволив его детям основать собственный знатный род, с титулом не ниже графского.
Но самое главное — упустить того, по кому плакала душа.
Принц не хотел и не мог отпустить от себя этого мальчика, слишком крепко он привязался к нему.
А уж дарить кому-то другому Искру…
При одной только мысли, что Рэниари будет ласкать чужак, накатывала мутная волна бешенства. Парня надо было сделать своим любой ценой. Но не воевать же с Цитаделью? Совет Лордов не примет подобного хода, а сообщать, кем является бастард графа Вориндо… значит открыть за ним настоящую охоту, в которой не откажутся поучаствовать как ближние, так и самые дальние короли! Да континент кровью зальют, только бы коснуться столь редкого сокровища!
Ибо Искра — это могущество!
Вот это принц осознал сразу и навсегда. Даже переспав с Рэни всего раз, Эдмир чувствовал огненную волну, гулявшую по его венам. Придворный маг, на которого можно было положиться из-за его клятвы, втайне от всех обучал его высочество справляться с вновь обретенной мощью, предупреждая, что со временем, не подкрепленная близостью с Искрой, она сойдет на нет. Но Эдмир, в полной мере осознав новую силу, ни за что уже не желал ее терять. Это было… как, родившись незрячим, внезапно обрести всю полноту зрения и захлебнуться в многоцветной яркости огромного мира! И принц не знал, как сможет отказаться от такого наркотика, вновь вернувшись в темноту прежнего прозябания.
Мир изменился раз и навсегда. И принц изменился вместе с ним. Любимые некогда развлечения потеряли свою прелесть. Пару раз, правда, он сделал попытку забыть Рэниари, переспав с красивыми белокурыми мальчиками, но… С души воротило от слащавых морд, готовых мгновенно прыгнуть к нему в постель. И чтобы хоть чем-то занять себя, Эдмир целыми днями, захватывая большую часть ночи, просиживал с советниками отца, впервые начав углубленно вникать в дела королевства. Дориан откровенно млел, видя такую постоянность жениха. Но лезть ему в штаны не рисковал, всякий раз натыкаясь на равнодушный взгляд ледяных глаз.
А двор гудел, сходил с ума, интриговал, готовясь к грандиозной королевской свадьбе. Уже были разосланы приглашения всем соседним королям и собственным аристократам. А Дориан на правах почти мужа переехал жить в покои по соседству, хотя и не настаивал (пока!) на близости. А его высочество осаждали толпы родителей красивых мальчиков и девочек с просьбами выбрать будущих любовников. Хорошо хоть на место фаворита никто не метил — уже было известно об интересе его высочества к младшему сыну лорда Цитадели. Дориан больше ничего не говорил жениху по этому поводу, предпочтя заняться набором собственного малого двора. Отец светился от радости, везде появляясь под ручку со старшим герцогом Ваоттиро. Тетушки кудахтали, пытаясь завалить будущих новобрачных советами и подарками. На глазах создавались и рушились новые союзы, планы, конфронтации… А Эдмира все чаще и чаще посещало чувство непоправимой ошибки, которую он вот-вот совершит. Слава богам, хоть друзья не лезли в душу, оставаясь в стороне от всей этой суеты. А, скорее всего, занимаясь собственными проблемами. И Эдмир, много лет пестуя собственный независимый эгоизм, гордое одиночество будущего владыки, внезапно оказался в полной изоляции, не зная, что предпринять, как поступить.
Что же делать?
Что?..
Неужели придется собирать армию против собственного, всегда лояльного к королевской власти лорда?..
✴️✴️✴️
Для Вориндо-рива время потеряло свой смысл. Что там было на верху — день или ночь — больше не имело значение. Отмерять часы по приему пищи было бесполезным занятием: молчаливый тюремщик (всегда один и тот же) приносил миску пустой каши и кувшин воды (слава богам, чистой!) в разное время суток — судя по подвываниям желудка. Еды хватало как раз, чтобы не околеть с голода. По самым приблизительным подсчетам Баррэта, он находился в камере примерно четыре дня. Слишком мало, чтобы обессилеть окончательно и слишком много, чтобы залечить нанесенные в драке раны. Правый бок воина вспух багровой подушкой, от чего было больно дышать — судя по всему, там была сломана пара ребер.
Но Барр упорно, превозмогая накатывающую слабость и боль, заставлял себя двигаться, наматывая бесконечные круги меж приземистых колонн, насколько цепь позволяла. Больше всего бесила невозможность нормально разогнуться. Людям с таким как у него немалым ростом было не место в этом каземате с низкими сводами. За своих же мальчишек воин волновался меньше всего — знал, что их не будут сильно наказывать. Понял уже, все, что случилось — произошло из-за великой любви старших к своим отпрыскам. А вот он так и остался для новой родни чужаком, которого не убили только по одной причине — не знали, как аукнется их связь на младших мужьях.
Но больше всего Баррэта бесила невозможность защитить собственных не рожденных детей. Воин не знал своей матери. По словам покойного отца, он встретил ее в столице. Судя по недомолвкам — женщина принадлежала к довольно знатному роду и была замужем за нелюбимым стариком. Что уж там произошло и как, теперь уже невозможно было угадать. Сам отец был на диво немногословен. Только, как рассказывал брату Гвиур, как-то он появился в Цитадели с новорожденным ребенком на руках, заявив всем, что это его сын. И старательно обходил в разговорах имя неизвестной, произведшей на свет ребенка. Только однажды, в раннем детстве Барр видел покойного лорда Цитадели в совершенно невменяемом состоянии. Проще говоря — банально напившимся. Тогда-то он и узнал, что до отца дошла весть о смерти его возлюбленной. Но даже в великом подпитии ныне покойный граф не назвал сыну имени матери. Так для Барра и осталась неведомой та, кто его родила. Потому-то воин и поклялся себе, что никогда, ни при каких обстоятельствах не бросит своих детей. Не сделает их незаконнорожденными. Которых не примут ни простолюдины, ни аристократы.
А еще были двое несносных, но таких любимых мальчишек, что стали с мужчиной единым целым.
Беспомощность и невозможность действовать убивала…
Попытки заговорить со стражем ни к чему хорошему не привели. Этот тип, прежде чем войти в камеру, со скрипом крутил за дверью тяжелый ворот, за цепи подтягивая пленника к стене. И только потом входил, предусмотрительно держась на безопасном от длинных ног воина расстоянии.
Все предусмотрели, гады!..
…Очередной скрип ворота за толстенной дверью темницы, сбитой из плах окаменевшего дерева и окованного черной бронзой, Баррэт воспринял вполне привычно. Хотя и странно было услышать скрипучий звук так быстро. Вроде как недавно приходил его тюремщик с миской еды? Или это бесконечное время в тишине подземелья шутит с ним очередные шутки?..
Но в низкую дверь, пригнувшись, шагнул не массивный и знакомый до тошноты тюремщик, а проскользнули сразу две фигурки — одна повыше, другая пониже.
Его мальчики…
Сэриэль и Лотэ.
Не поверивший в первый момент глазам, Баррэт потешно заморгал. Тем более, что увидел за спинами мужей полузнакомого мага: одного из тех, кто присутствовал при его знакомстве с новой родней.
— БАРР!.. — в один голос возопили парни и повисли на рухнувшем под их сдвоенной тяжестью воине. — Что с тобой?! Ты болен?!..
— Да все в порядке! — Отозвался Баррэт, суматошно целуя то встревоженного Лотэ, то заплаканного Сэри. — Вы то как?!.. Как вас ко мне отпустили?!..
— Мы сбежали! — Выдал всхлипывающий Сэриэль, вжимаясь в несколько исхудавшее тело старшего супруга и не обращая внимание на его «запашистые» лохмотья. — Нас заперли!..
— Ага! — Мрачно отозвался брюнет. — Ты бы знал, что было!.. Если бы только мы могли предположить… Никогда бы добровольно не вернулись домой! Они требовали, чтобы мы тебя забыли. Предлагали дождаться рождения детей и отдать их на усыновление в чужие семьи. А нам объявить о своем браке и зачать общего ребенка! А когда мы отказались…
И сильный, всегда такой решительный Лотэ, воспитанный как будущий старший, совсем по детски шмыгнул носом, явно боясь разреветься.
— Они заявили, что мы никогда больше тебя не увидим… — шепотом вымолвил он, тоже как и Сэри вжимаясь в Вориндо-рива. — Сказали, что если мы так тебя любим, то от нашего поведения будет зависеть и твое дальнейшее существование… Будешь ты жить или умрешь в этом каземате!
— Как же вы сумели сюда пробраться? — Тихо спросил Барр, зарываясь носом в пахнущие свежим ветром волосы своих мальчишек, закутываясь в их родной запах как в спасительные доспехи. — Мальчики мои… любимые… Вам ведь попадет!
— Я им помог, — сухо отозвался доселе молчавший маг, стоя у полуоткрытой двери. — Давним распоряжением лорда Хирото приказы его сына для меня так же важны, как и его собственные. Барон, видимо, забыл отменить свое распоряжение. А я счел правильным помочь молодому господину. Особенно, когда он рассказал о вашей свадебной церемонии. Истинный брак! Такой ожившей легендой не шутят. Иначе она ударит по тем, кто ее отвергает. Вам нельзя быть раздельно. Принудительно разрывать ваш союз — все равно, что самим точить топор для собственной шеи!
— Значит, обошел клятву лорду? — Задумчиво спросил воин, мягко отстраняя своих любимых и пытаясь подняться на заметно ослабевшие ноги. — Темные боги! Да что со мной? Я ведь не должен был так обессилеть?! Даже на такой кормежке!..
— Это все подземелье, — со знанием дела отозвался маг, подходя ближе. — Оно создано именно таким…
— Каким? — Со страхом переспросил Сэриэль, пытаясь поднять на ноги тяжелого воина.
— Высасывающим силы, — ответил маг, отмыкая цепи. — Я еще удивляюсь, как ваш супруг, господа, продержался ТАК долго!
— Такого и выбирали! — Выдал нервный смешок Лотэ, пытаясь удержать в вертикальном положении упорно сползавшего старшего мужа. Раздался громкий лязг, и кандалы на запястьях и лодыжках Баррэта прилипли друг к другу. И ругающийся по-черному воин болезненно приложился спиной об каменный пол, не в силах удержать равновесие. Парни едва не рухнули на него сверху, но в последний миг сумели удержаться на ногах, виновато глядя на скрюченного старшего мужа у своих ног.
— Да что это такое?!.. — взвыл Барр в сердцах, пытаясь разогнуться. Мышцы рук и ног в прорехах некогда добротной одежды вздулись буграми. Но кандалы не отлипали.
— Успокойтесь! — Строго приказал маг, снимая со стены фонарь, что служил воину единственным источником света. — Кандалы магические. Я смогу их снять только за пределами замка. Так что вам, господа, — обратился он к со-мужьям, — придется нести своего супруга.
— Да с удовольствием! — С жаром отозвался Сэриэль, присматриваясь, как ловчее ухватиться за массивного Баррэта. Лотэ, тем временем, уже перехватил его за подмышки. И ругающегося на чем свет воина поволоки как мешок с картошкой на выход из каземата, а затем наверх по бесконечной винтовой, вырубленной в скале лестнице, пересчитав его телом все ступеньки. Барр только и успевал ругаться сквозь зубы (в полный голос не рискнул, хотя и хотелось!). Мало ему еще не прошедших синяков от первой драки!
Через определенные промежутки подземелья беглецам и их полудобровольному помощнику встречались погруженные в сон стражники. Явно работа мага.
— Куда теперь? — С трудом отдуваясь, Лотэ прислонил Барра спиной к стене и полулег-полуприсел рядом. Куда более слабый Сэриэль, наплевав на чистоту пола, попросту рухнул под стенкой, хрипло дыша. У самого Вориндо-рива плавали разноцветные круги перед глазами — так как младшие несколько раз, не удержав, приложили его затылком о камни ступенек.
— Ко мне в лабораторию, — отозвался не менее их уставший маг: нелегко было отвести глаза такому количеству народа в замке. — Да, кстати… стоит вас подлечить, — и Баррэт застонал от острого облегчения, когда все его болячки вдруг исчезли. — А потом я вас отправлю на волю. А вот куда вы пойдете дальше — не знаю… Вас, господа, все это время за пределы крепостных стен не выпускали. И подготовить детальный побег вы не могли… ни лошадей, ни припаса. Так что догонят вас в два счета.
— Как бы ни так! — Предвкушающее оскалился Барр. — Плевать на лошадей! Нужна лодка!
— Понял! — Просветлел маг, поднимаясь с корточек. — И самое главное — на текучей воде, в движении — вас ни один маг не словит. А когда достигните Цитадели, мои хозяева остерегутся вас там тронуть!
— Вот именно! — Уже во все зубы заулыбался Баррэт. И в следующий миг короткого головокружения оказался в просторной комнате с многочисленными рабочими столами, заваленными книгами и неведомыми магическими приборами.
— Моя лаборатория, господа, — гостеприимно улыбнулся маг. А Лотэ низко ему поклонился: — Спасибо, Фаринг! Позволь написать пару строк отцу. Тогда он не будет предъявлять тебе претензий!
— Был бы благодарен, — серьезно ответил маг, придвигая лист бумаги, перо и чернильницу сыну своего хозяина. — Не хотелось бы разрывать контракт. Кстати, я отправлю вас на берег реки, поближе к речной деревушке. Там полно рыбачьих лодок. Уверен, вы сумеете раздобыть нужное. Как только окажетесь за пределами замка, кандалы перестанут действовать, превратившись в обычные металлические браслеты. Вот только меня рядом не будет, чтобы их снять. Так что придется потерпеть до Цитадели: надеюсь, там найдется маг, способный с ними справиться. Не советую обращаться к обычному кузнецу — только время потеряете. И поспешите. Я смогу скрывать ваш побег только до вечера.
— Более чем достаточно, — отозвался с пола, куда его сгрузили, Баррэт. — И спасибо за все!
Последние слова он произнес, уже ощущая спиной мокрый речной песок, пахнущий тиной и почему-то солью. Как маг и говорил, кандалы тут же прекратили сковывать его движения, превратившись всего лишь в грубые браслеты.
Пошатнувшись, мужчина медленно поднялся на ноги, впервые за долгое время с наслаждением разогнувшись, и с огромным облегчением обнял прильнувших к нему любимых.
— Мальчики мои… — прошептал он с невыразимой нежностью, целуя соленые от слез губы своих бедовых мальчишек. — Люблю вас! И никогда… слышите!.. никогда не заставлю пожалеть о вашем выборе! Я сделаю все, чтобы вы никогда и ни в чем не нуждались… Вы моя семья… Вы и наши дети… Ну, еще Гвиур и Рэни. Я познакомлю вас с ними, когда мы прибудем домой.
— Мы ни о чем не жалеем, — пробормотал Лотэ, прижавшись к мужчине. — Хотя и обидно, что родители нас не поняли…
— Дайте им время, — серьезно отозвался Барр, отстраняясь от своих мужей. — А теперь пора заняться тем, что необходимо.
— Это чем же? — Лукаво уточнил Сэриэль, скользя шаловливой ладонью к паху воина, едва прикрытому дырявыми штанами.
— Не тем, на что ты намекаешь, паршивец! — Расхохотался Барр, впервые в полной мере ощутив себя свободным. — На это еще у нас будет время, кода мы сбежим подальше от родни, — все невольно оглянулись на синеватую громаду замка на вершине скалы, залитую полуденными лучами солнца. — И особенно, когда я смою с себя грязь подземелий! Я имею в виду — раздобыть нам лодку. Попросту говоря — украсть!
— Нуууу!.. — Надул очаровательные губки блондин, не обращая внимания на ухмыляющегося Лотэ. — Чему ты учишь своих юных супругов! Украсть! Фи! А деньги на что?
И жестом фокусника извлек из-за пазухи увесистый, приятно позвякивающий мешочек.
— Это все ами, — рассказывал Сэри чуть позже, когда они все трое благополучно покачивались в купленной длинной и хорошо просмоленной лодке, а Баррэт ловко ставил парус. Голый торс мужчины бугрился мускулами, на которые заворожено пялились его супруги, совершенно бесполезные в деле плавания по величественной реке, что рассекала огромный континент на две части и несла воды на далекий юг, к Цитадели. Воин уже успел по-быстрому ополоснуться в реке, пока жители деревни снаряжали лодку. Простой наряд рыбака не смотрелся на могучем Вориндо-риве чем-то чужеродным, с первого взгляда выдавая воинскую стать мужчины. Все остальные необходимые в путешествии вещи решено было приобретать по мере надобности в прибрежных селениях.
— Ами выпустил нас с Ло из закрытых комнат, куда нас отправили сразу после драки, — рассказывал Сэри, наблюдая, как мимо пролетают под парусами многочисленные торговые барки и узкие боевые галеры королевства, полностью контролирующие Великий речной путь. Лазурная была водной дорогой материка, по которой стремительно и без помех доставлялись товары с побережья. — Отец сказал, что раз мы любим, то должны бороться за свою любовь. Только благодаря ему нам и удалось сбежать.
— Вот видишь, — отозвался Баррэт, едва заметным поворотом руля выравнивая лодку на стремнине. — Он тебя понял. Значит, и другие поймут.
— Очень хочется верить, — тяжело вздохнул Лотэ, чувствуя себя совершенно беспомощным: слишком круто поменялась их с Сэри судьба.
— Значит, верь, — убежденно произнес Барр, как никто другой понимая неуверенность парней. — И помните — вы НЕ ОДИНОКИ. Мы семья! Я всегда буду рядом с вами.
— Мы верим тебе, муж наш, — отозвались юноши, переглянувшись.
…Через пять дня они увидели вдалеке темные бастионы Цитадели…
…Граф Вориндо смеялся взахлеб.
Хохотал едва не до икоты, выслушивая рассказ о приключениях младшего брата. В конце концов, разозленного таким отношением Баррэта посетила жутко притягательная мысль хорошенько стукнуть старшего братца по лбу, чтобы прекратить подобное издевательство. Его едва в темнице не сгноили, а старший родич ржет как конь в стойле!..
— Не обижайся! — В последний раз всхлипнув, лорд Цитадели утер невольные слезы. — Но ты столько раз увиливал от любого намека на возможную женитьбу, что я уж было отчаялся хоть с кем-то тебя окрутить. А тут сразу двое! Молодцы, парни!
— Мы старались! — Тут же отозвался паршивец Лотэ, нарочито скромно опуская глаза в пол. Юноши чинно сидели на широкой скамье в кабинете графа, присутствуя на встрече с новым родственником.
— Наши люди! — Восхищенно отозвался Гвиур. — И не беспокойтесь за родителей. Я уже послал им весть, что вы достигли моих владений. Дайте им время принять ваш выбор. А что касается темницы… Да, мне не нравится то, как поступили с Барром. И при других обстоятельствах я бы надавил на тех, кто посмел поднять руку на моего брата, но только не в этом случае. Все-таки не стоит обострять отношения с родней. Особенно в надежде на лучшее. Здесь надо действовать тоньше. А пока… Добро пожаловать в семью!
Парни облегченно заулыбались. Деверь очаровал их мгновенно. К его супругу они отнеслись несколько настороженно, хотя лорд Асин во всем поддерживал старшего мужа. А вот Руин им не понравился сразу и безоговорочно. Еще бы, при первом же знакомстве наследник графства скривился как от кислючего лайма и высказался в том смысле, что не стоило менять шило на мыло. И отказываться от великолепного положения в обществе ради сомнительного удовольствия стать всего лишь младшими мужьями какого-то бастарда. Слава богам, старший сын графа вскоре уехал к своему дяде в соседнее с крепостью владение и не портил окружающим настроение лицезрением перекошенной от брезгливого недовольства физиономией.
— А где малыш Рэни? — Спохватился Баррэт. После прибытия в крепость воину сначала было не до племянника, но теперь он сообразил, что уже давно не видел парня.
— К обеду будет, — безмятежно отозвался Гвиур, откидываясь на высокую спинку стула. — Кстати, приготовься — ты его не узнаешь. Он очень изменился.
— Рэниари то? — Не поверил младший брат. — Да как он может измениться за столь короткое время? Все такой же шалопай!
— Сам посмотришь, — неопределенно ответил граф. — Идите-ка вы отдыхать до обеда. Я распорядился приготовить для вас другие покои, братец. Прежние уже малы — все-таки ты теперь человек семейный! — Широкая ухмылка вновь наползала на лучащееся довольством лицо лорда. И Баррэт, не желая искушать брата на новые подколки, подхватив мужей под руки, отправился инспектировать свои новые комнаты, состоявшие из большой гостиной, трех спален и еще нескольких пустых комнат, которые, видимо, предлагалось обставить по своему вкусу.
Так что время до обеда все трое провели с пользой, планируя, что сотворят из общих покоев, целуясь и постепенно передвигаясь в сторону ближайшей спальни, где и занялись кое-чем очень приятным. Настолько, что едва не пропустили обед, на который явились весьма раскрасневшиеся, хотя и аккуратно одетые, вызвав понимающие улыбки у графа и его супруга.
Большой стол, накрытый бронзового цвета шелковой скатертью, был заставлен блюдами из светлого серебра с аппетитными кушаньями на них. Многочисленные слуги сновали с кувшинами, тарелками и глубокими мисками с соусами, повинуясь едва заметным жестам лорда Асина, сидевшего справа от хозяина замка. Рядом с ним пустовали два места, принадлежавшие, как поняли новые члены семьи, уехавшему Руину и таинственному Рэниари.
Баррэт привычно устроился по левую руку от брата, напротив Асина. Рядом с Вориндо-ривом стояли два стула для его молодых супругов.
— Я опоздал? — Раздался от дверей негромкий юношеский голос. Глубокий и красивый, завораживающий своей музыкальностью. И опешивший от неожиданности Баррэт опрокинул на стол к счастью пустой серебряный кубок, во все глаза уставившись на младшего племянника. Рядом невольно ахнули его мужья, с неприлично раскрытыми ртами разглядывая вошедшего юношу, о котором можно было сказать только одно — совершенство!
Яркое, солнечное…
И бесконечно далекое.
— Нет, — тепло улыбнулся граф младшему сыну. — Ты вовремя. Кстати, познакомься с супругами своего дяди.
— Я уже в курсе, — доброжелательно улыбнулся юный красавец, и Лотэ с Сэриалем утонули в аквамариновой глубине его глаз. — Я Рэниари… Для вас просто Рэни. Кто вы — я уже знаю: вся крепость гудит, обсуждая новость, любезный дядюшка! — Весело рассмеялся юноша, усаживаясь на свое место. — Поздравляю! И тебя, оказывается, можно захомутать! Рад за вас троих.
— Рэни!.. Малыш! — Отмер, наконец, Баррэт, дрожащей рукой вцепившись в наполненный слугой кубок. — Что с тобой произошло? Расцвел то как! И как такое могло произойти всего за десять дней моего отсутствия?!..
— И как его только еще не разложили первые встречные!.. — чуть слышно прошептал на ухо Сэри сидевший рядом с ним Лотэ. Его со-муж ревниво на него покосился.
— А ты его хочешь? — Несколько обиженно спросил он. Лотэ отрицательно помотал головой.
— Я нет! — Ответил он. — Но другие…
— В Цитадели никто не помыслит нанести Рэни обиду, — краем рта прошептал услышавший их диалог Баррэт, все еще вне себя от изумления. — Но за ее границами!.. Вы правы. Парня нельзя выпускать без охраны и маски на лице!.. И что с ним случилось?
Ни Гвиур, ни Асин, ни сам Рэниари не подали знака, что хоть что-то услышали из этого диалога, продолжая ровно общаться за столом. А после обеда граф категорично указал брату, что тот пока что новобрачный. Вот и пусть занимается молодыми мужьями, а у них еще будет время побеседовать обо всем на свете. К Рэниари Вориндо-рив и подавно не смог подступиться. Ранее столь непосредственный и смешливый юноша лишь неопределенно улыбнулся, отделавшись ничего не значащей вежливой фразой, и предпочел повести новую родню знакомиться с крепостью, болтая обо всем на свете, только не о том, что разрывало от любопытства душу его дядюшке. В конце концов, плюнув и временно смирившись, Барр предпочел удрать в привычные ему казармы проставляться по поводу женитьбы, где и гулял до глубокой ночи с офицерами Цитадели, пока пришедшие за ним как и полагается примерным мужьям Лотэ с Сэриэлем не уволокли своего старшего домой под громовой хохот и добродушные шуточки остающихся гвардейцев.
…Так прошла еще одна неделя.
Лотэ и Сэриэль как-то незаметно стали своими в огромной крепости. У Рэниари было такое чувство, что он знает этих двоих давным-давно. И отчего-то юноша ощущал себя много старше новых родичей.
У юноши медленно, но верно создавалось впечатление, что мир словно замер перед прыжком в никуда, а будущее затягивает непонятная дымка. Одно было хорошо — старший братец все еще гостил в Круглом Холме, не донимая его злым шипением.
Рэни жил в полной изоляции за высокими стенами крепости, чувствуя себя так привычно, так безопасно, так спокойно.
Вот только сам мир не желал оставаться в неподвижности…
Юноша стоял у низкого парапета, ограждавшего небольшой сад крепости. За его спиной шумели корабельные сосны, и запах хвои мешался с соленым бризом, налетающим с вечернего океана. Сад был главным сокровищем Цитадели. На скалах вокруг росли лишь редкие, искривленные жестокими ветрами прутики. И люди побережья поколениями холили то немногое, что удалось вырастить на специально выстроенном равелине, куда чуть ли не горстями носили землю из далеких лесов. В детстве отец рассказывал Рэни, что во времена его деда даже был обычай брать с проходящих судов плату черноземом. Благодаря этому на голых скалах зашумел пусть небольшой, но сад.
Сложная система труб и туннелей доставляла на немыслимую высоту, выше которой были только сторожевые башни, воду. С равелина была видна вся крепость, океан и все окрестности на много морских лиг вокруг. Это было любимое место жителей Цитадели. Люди больше золота, жемчуга, серебра и морского шелка любили и гордились своим садом. Он был весьма скромен в глазах жителей суши, избалованных огромными лесными массивами. По периметру росли корабельные сосны, устилая землю толстым пледом сухих иголок, затем кольцами — бук, ясень, береза и рябина. А в самом центре — рощица вишневых деревьев. Крошечный пятачок в самом сердце равелина был отдан на откуп Рэниари, разбившему там роскошный цветник. Розы всех цветов и оттенков распускались здесь круглый год среди крошечных искусственных родничков и фонтанов вокруг молодого дуба, посаженного еще дедом юноши.
Пройдя прихотливо извивающейся, вымощенной разноцветными камешками дорожкой, Рэниари сел на садовую скамейку, равнодушно уронив на колени прежде любимую флейту. Некогда обожаемые юношей розы отчего-то больше не радовали взор. После возвращения из столицы прошло так мало времени, а казалось, что целая жизнь. Князь, проводив их до ворот Цитадели, отбыл в собственные владения, напоследок одарив юношу приличествующими будущему младшему супругу драгоценностями. Донимавшего его своими бесконечными пакостями Руина не было. Асин занимался хозяйством, в кои-то веки оставив пасынка без контроля. Отец подсчитывал с управляющими прибыль от морских плантаций, а Барр ворковал с мужьями, отвлекая тех от размолвки с брошенными ради любви семьями. И Рэни неожиданно для себя заскучал. Казалось, после случившегося в столице, он не сможет ни спать, ни есть. Однако молодость брала верх над переживаниями мальчишки. Только ставшее уже привычным серое равнодушие затопило душу, оберегая юношу от воспоминаний.
…Послышались приглушенные опавшей хвоей шаги. И лениво обернувшись, Рэниари разглядел в быстро подступающих сумерках отца. Лорд Гвиур шагал неторопливо, явно наслаждаясь возможностью погулять.
— Ты перестал играть, — заметил он, увидев флейту на коленях сына. Тот равнодушно пожал плечами: — Не хочется.
Лорд осуждающе покачал головой.
— Малыш, не стоит так реагировать на предательство того, что только казался тебе смыслом жизни, — произнес он, присаживаясь на скамью рядом с сыном.
— Я знаю, папа, — тихо ответил Рэни, разглядывая перламутровую инкрустацию своей полузабытой флейты. — Я знаю… Но все равно, это так больно…
— Конечно, — сказал серьезно отец. — Постигать урок на собственном опыте всегда больно. И прощаться с детством больно. Но притом полезно. Успокойся и постарайся прислушаться к моим словам.
Рэниари посмотрел на отца неожиданно взрослыми глазами. Серьезными и печальными. И лорд Гвиур тихо вздохнул.
— Не думал я, что придет время для этого разговора, — произнес он. — Но ты повзрослел. Хотя тебе только семнадцать. Пришла пора принимать решения, малыш. Я не хочу тебя неволить, но… — лорд прерывисто вздохнул, однако нашел в себе силы продолжить. — Пойми, я не вечен. А Руин, к моему великому сожалению, не будет относиться к тебе как к брату. Мне следует устроить твое будущее заранее.
Рэниари с удивившим его самого равнодушием посмотрел на отца. Мыслей не было, одно лишь ожидание приговора.
— Ты знаешь, что князь Фейринель просит твоей руки, — после мучительного молчания продолжил отец, а Рэниари просто смотрел на него, слушая. — И я думаю принять его предложение.
— А мое происхождение? — Отстраненно переспросил Рэниари. Отец хмыкнул.
— Мало кто из владетелей посмеет проигнорировать то состояние, что я дарю тебе, — надменно произнес граф Вориндо. — Но… есть еще кое-что, что перекрывает все, что я могу за тобой дать. Ты Искра, малыш.
Вот тут Рэни вздрогнул, выходя из своего отупения, и подскочил на скамье, роняя на землю флейту.
Искра!
Вот это была новость из весьма неприятных.
Еще бы! Оказаться легендой этого мира! И притом весьма невезучей легендой…
Еще эльфы оставили первые упоминания об Искрах, носителей крови самых первых, легендарных даже для самой долгоживущей расы и некогда правивших этим миром императоров. Упоминание о них сохранилось в настолько древних свитках, что написанное архаичным языком воспринималась как жутенькая сказка! Но, тем не менее, примерно раз в пару тысяч лет в мир приходили те, кто, не являясь магами, самим своим существованием способны были магию творить. Своего рода катализаторы магии, которых боги поставили надзирать над ней. Но что самое главное — избранники Искр, которых они любили, за счет близости становились величайшими магами мира, с которыми никто не мог сравниться. Искры могли сделать могущественным магом даже самого захудалого бездаря, не говоря уж об одаренных. И…
Искры были прекрасны как сама жизнь…
Они становились прекрасны, когда просыпалась их сила. И когда они встречали своего избранника. Так прекрасны, что видевшие их сходили с ума от жажды обладать ими. Вот только самим Искрам красота не доставляла радости.
Все и всегда дрались за право владеть Искрами, так как близость с ними дарила немыслимое могущество и столь же немыслимое блаженство. Кто же в здравом уме от такого откажется?!
За Искр сжигали не только города, но и целые страны. О любви речи не шло — зачем любить амулет-накопитель? Проще всего его трахать и получать силу с удовольствием. И на Искры охотились как на зверей, чтобы запереть в золотую клетку и завладеть могуществом через постель. Их опаивали возбуждающими эликсирами, их насиловали, их приковывали в высоких башнях, чтобы никто не украл сокровище… И потому Искры быстро истощались и умирали. Лишь некоторые, кому повезло влюбиться, жили долго, делая своих любимых воистину великими и тем самым подогревая алчность других.
И еще одно…
Дети Искр ВСЕГДА были могущественными магами.
А владыки мира с древних времен желали иметь сильное потомство, чтобы править в поколениях.
Теперь становилась понятной его внезапно расцветшая красота!
— Нет… — потеряно прошептал Рэниари. Волосы на затылке юноши зашевелились от ужаса. По спине потекла холодная струйка пота, губы онемели. Перспектива стать всего лишь призом в жестокой игре за власть… волшебным амулетом… куклой без права выбора… эта перспектива напугала юношу до невменяемости. Он не хотел себе ТАКОЙ судьбы.
— К сожаление, да, — тихо ответил печальный Гвиур, глядя на сына. — Ты даже не замечаешь, насколько стал красив после близости с принцем. И за тобой уже началась охота. Мне сообщили, что в наш столичный особняк ворвались гвардейцы короля, — юноша вздрогнул, представив, что случилось бы, попадись он в руки Эдмира. — Вот-вот. Ты УЖЕ активированная Искра. И тебе нужна защита. И не просто защита. А потому я желаю, чтобы ты вошел в дом будущего супруга полноправным хозяином, а не рабом, из которого высасывают силу. Именно поэтому я согласился на предложение князя Эккуара. Он желает сделать тебя законным супругом, отцом своих наследников, а не простым любовником, как принц. Фейринель сможет тебя защитить …от всего. Так что я рад его предложению.
— Дело не только в принце… дело еще и в Руине?.. — понимающе спросил Рэниари, нарочито внимательно разглядывая свои руки. Граф виновато кивнул.
— Это моя вина, что я не смог достойно воспитать своего наследника. Но… Руин тебя ненавидит. И кто знает, как себя поведет твой сводный брат, если со мной что-нибудь случится. Не выставит ли тебя на торги, желая получить как можно больше, — юноша невольно содрогнулся при одном только намеке на подобное развитие событий. — В лучшем случае, не зная твоей истинной ценности, Руин просто вышвырнет тебя из Цитадели. И еще… Баррэт… Ему тоже несладко придется…
— Да, — отрешенно кивнул Рэниари, теребя полуоторванный от такого внимания кружевной манжет. — Руин не потерпит нас…
— Вот именно, — с неизбывной горечью произнес Гвиур. — Конечно, я обеспечил и тебя и твоего дядю. Но будет лучше, если вы оба уедете из крепости.
— Прости, отец, — бесстрастно произнес юноша, — но порой мне кажется, что Руин недостоин занять твое место.
— Я и сам бы хотел, чтобы оно досталось или тебе или Баррэту, — согласился лорд. — Вы оба намного лучше подготовлены к этой роли. Но Руин мой старший сын. И по закону именно он наследует Морскую Цитадель.
— Понятно, — сказал Рэниари после долгого молчания. — Передай князю, что я согласен на его предложение. Надеюсь, Баррэту тоже найдется место в Фейринеле.
— Конечно, найдется, — кивнул отец. — Князю нужен преданный начальник охраны. А кто лучше близкого родственника мужа с этим справится? К тому же в княжестве Барра не достанут родители его малолетних мужей — представляешь, они потребовали от меня выдать им своих сыновей!.. Да и ты будешь не один.
Рэни невольно хмыкнул, вспомнив приключения дядюшки.
— В любом случае, решать только тебе, — закончил отец. — Я договорился с князем о полугодовой отсрочке, но затем тебе нужно будет принять решение. Больше Цитадель не выдержит противостояния с королевством. На меня уже оказывают давление, с целью вынудить продать тебя.
— Продать? — Удивился Рэниари. Но отец только криво улыбнулся.
— Как ни назови, а идет торг, — пояснил он сыну. — И все эти весьма заманчивые предложения лишь цена за товар, которым тебя считают.
— Тогда зачем тянуть? — Тихо промолвил юноша, не глядя на отца. — Мне все равно. За князя, так за князя. Всяко лучше, чем за принца…
— Малыш, подумай хорошенько, — взволнованно перебил его отец. — Именно принц тебя активировал как Искру! Может, еще все наладится…
— Нет, — решительно перебил лорда Рэни. — Не наладится. Я выйду за князя, и точка!
— Решать тебе, — нехотя согласился отец. И Рэниари кивнул: — Да, мне. Но князь сумеет защитить свою Искру. А я получу дом, статус законного мужа и детей, что заменят мне все на свете. А не позорное звание любовника и ошейник на шею, чтобы не сбежал!..
— Да будет так, — произнес граф Вориндо, поднимаясь со скамьи. — Иди-ка ты к себе. Холодает. Да и ветер пронизывает до костей.
— Я еще немного посижу, — тихо сказал Рэниари. Граф снял с себя плащ и набросил тяжелую ткань на поникшие плечи сына.
— Хорошо, — вымолвил он, направляясь к выходу из аллеи. — Только не задерживайся.
Рэни машинально кивнул, погруженный в собственные думы.
…Медленно, невесомо его руки подняли упавшую флейту и поднесли ее к пересохшим губам. И тончайшая как изморозь мелодия вплелась в шелест ветра среди камней равелина. На пределе слышимости она скользила, кружила, текла меж деревьев маленького сада, обвивая их от корней до самых вершин, напитываясь запахом горькой соли, смолы и хвои. Она была полна надежды и печали, вышивая свою нехитрую повесть на смятом, подвижном покрывале предгрозового Океана.
— Господин!.. — голос служанки грубо разорвал очарование мелодии. И Рэниари вздрогнул, выныривая из глубины грез. Пальцы юноши чуть сильнее положенного сжали тонкую флейту. И та с громким хрустом переломилась.
Едва не плача, недавний мальчик смотрел на обломки, понимая, что никогда больше не будет творить мелодию ветра.
Детство закончилось.
Это знание пришло к нему внезапно, необъяснимо и пугающе. И чтобы спастись от него, Рэниари переключил внимание на спешившую к нему старую служанку. Полненькая Суль, смешно переваливаясь на коротеньких ножках, торопилась к своему подопечному.
— Ванна готова, молодой господин! — Еще издали верещала она.
Оставив теперь уже бесполезные обломки на скамье, юноша поднялся и вышел на открытую всем ветрам площадку, покинув защиту деревьев.
Зябко передернув плечами, Рэни поплотнее закутался в плащ отца и решительно зашагал в крепость.
Решение принято и не будет переиграно. Он станет мужем князя. А тот, по кому болела душа… тот, кто превратил его сердце в ледяной обломок …он останется позади… всего лишь забытой тенью, ненужным и крайне болезненным воспоминанием.
…Одни за другими гасли огни в многочисленных покоях Цитадели. Лишь часовые как заведенные монотонно вышагивали на стенах и бастионах крепости, неся свою неусыпную вахту. Да набирал силу ветер с океана, затянув небо тяжелыми тучами и скрыв голубое сияние первой луны…
…Они пришли в полночь, откуда их никто не ждал. И превратили ночь в день, залив высокие стены огнем и кровью…