Я не могу уснуть без тебя

Айсберг

     Кара всё же нашла моё укрытие. Я лежала в гардеробной маминой комнаты, на полу, где всё было в её разбросанных вещах. Я закопалась в них и лежала звездой. Глупо, но аромат её вещей всё ещё создает иллюзию, что она в этом мире. Мне остаётся лишь закрыть глаза и представлять.
— Ты так и не пришла на похороны... — голос Кары ужасно грустный, такой же охрипший, как и у меня, из-за непрекращающихся слёз. Убираю с лица мамину шаль и сажусь, облокотившись о стойку.

— Я пришла. Просто не сумела подойти... Поэтому наблюдала издалека, — щёки уже чешутся от засохших слёз. Не могу поднять глаза на Кару.
— Все спрашивали про тебя, хотели пособолезновать.
— Да какой смысл в их соболезнованиях? — поднимаю глаза наверх к потолоку, — от них не становится легче. Этим людям хочется только отметиться, что они показали своё уважение. Ничего более...
— Эми... — видимо, она в шоке от моих слов.
— В этом мире у всего должен быть смысл, Кара. Но смерть мамы не носила в себе никакого смысла... — слёзы снова подступают и уже текут по моим вискам, — в этом нет ни единого смысла... Просто нет, — зубы сжаты, я еле дышу, у меня снова истерика. — Кара... Я не могу... Мне так... так... — не могу вдохнуть воздух, — так больно... Мне не стоило заходить в палату, когда её мыли. Теперь перед моими глазами всё время её бездыханное тело, по которому ручьём из-за воды стекает кровь... — подтягиваю к груди колени и обхватываю ноги руками, — я так жалею, что кричала на неё, ведь это было последнее, что она услышала от меня, — я не смотрю на Кару, не могу, мои глаза вообще ничего не видят, я просто плачу в свои колени. Я слышу, как её шаги устремились ко мне. — Стой! Не подходи! — она резко остановилась. Я посмотрела на неё, она тоже плачет и видно, как хочет обнять меня.
— Эми...
— Если ты меня сейчас обнимешь, я совсем размякну и не смогу сказать то, что нужно... — её взгляд изменился, лицо напряглось. Я собираю всю свою волю в кулак и, вытерев слёзы, поднимаюсь, — тебе нужно уйти, — пристально смотрю в её глаза.
— Что? — спрашивает так, что еле слышно. Она сделала шаг вперёд, ко мне, но я вновь её остановила, вытянув перед собой руку.
— Нет! Кара... Пожалуйста. Тебе есть куда идти, — из меня вырывается лёгкий отчаянный смешок, — просто уходи и оставь меня.
— Нет... О чём ты говоришь?! Ты правда думаешь, что я тебя сейчас послушаюсь?! Если тебе нужно побыть одной — ради бога, я не буду заходить к тебе в эту комнату, а буду сидеть в соседней, также — одна, и реветь. Везде выключу свет и не буду издавать ни звука. Но не придумывай всякую страдальческую фигню сейчас, как, например, то, что нам нужно расстаться!
— Если мне нужно? — снова горько смеюсь. — Мне ничего не нужно, мне нужна лишь моя мать... Живая! Ты сможешь дать мне это? М? Хоть кто-то из тех, кто пришёл сегодня, а их там было много, может её вернуть? Я большинства даже не знаю, поэтому и не приблизилась к ним. Мне не нужны их лицемерные слёзы и слова, как сильно они якобы скорбят. Мне не нужно, чтобы каждый подходил, и говорил мне — её дочери, каким хорошим человеком она была! Уж мне-то этого не знать, чёрт побери! — мой тон не понижается. Я чуть ли не кричу, яростно жестикулируя, словно Кара в чём-то виновата.
— Не ты одна страдаешь, Эми! Не только тебе больно! — в её голосе слышится дикое отчаяние.
— Верно... — часто киваю, — верно. Скажи мне: каково это, дважды потерять мать? — видно, как у неё спёрло дыхание от услышанного, — хреново, да? И в чём же смысл? Почему всё происходит так? Для чего? Зачем жить в этом мире, если всё настолько несправедливо? Зачем любить кого-то, если чем больше любишь, тем больнее? Ты сможешь мне ответить на эти вопросы? — она ничего не может сказать, только смотрит на меня, не моргая, со слезами в глазах, — в этом чёртовом мире нельзя быть счастливым, Кара... За это жестоко наказывают! — мы молчим некоторое время, смотря друг другу в заплаканные глаза. Кара еле заметно машет головой, словно не может поверить во всё, что я сейчас говорю, — мне лишь нужно... — тихо плачу, — проснуться... Проснуться с тобой в обнимку, спуститься вниз и увидеть как обычно маму на кухне, которая в суете собирается на работу и пьёт свой горький кофе. Только это мне нужно, — моё тело слегка трясётся, я не могу остановиться. Плачу и плачу... Она снова делает попытку приблизиться и обнять, но я вновь не даю ей этого совершить, сделав шаг назад, — уходи. Она хотела, чтобы мы прекратили. Так и будет.
— Нет, Эми, она хотела... — я перебиваю её.
— Да пойми же ты, я не добиваюсь сейчас от тебя признаний в любви и клятв о том, что ты меня не оставишь. Я хочу, чтобы ты просто ушла, — в этот момент, она убивает расстояние между нами и резко обнимает меня. Крепко и сильно прижимает к себе. Плачет...
— Ты сказала, что если я тебя обниму, то ты не сможешь продолжить... Так что остановись, пожалуйста, — мы простояли так несколько минут, мои руки были опущены, я была скована ею. Она не переставала плакать.
— Я так жалею, что не дала тебе уйти тогда... — её всхлипы остановились, она медленно отстранилась от меня и посмотрела в мои глаза, — в тот день, когда ты подслушала нас с мамой и собирала вещи... — она отдаляется ещё больше, — не нужно было тебе высказывать всё то, что я сказала. Не нужно было тебе мешать. Надо было просто дать тебе уйти... — слышу, как она шепчет остановиться, но я не намерена этого делать, — тогда, я бы не влюбилась. Тогда, я бы не прочла твой дневник. Тогда, мама бы не увидела нас вместе. Тогда, она бы не уехала с тобой. Тогда, она была бы жива...
— Что же ты говоришь... — шепчет, не в силах выслушивать всё это.
— Уходи... — она отрицательно машет головой, — чёрт возьми, просто уйди! — мой голос переходит на крик. — Здесь больше нет твоих вещей! Больше нет матери! Сёстрами мы с тобой никогда не были и не будем! Здесь больше нет ничего твоего.
— Эми... — она дико ревёт и вновь намеревается подойти.
— ГОСПОДИ, ТЫ МНЕ НАДОЕЛА, — с криками хватаю её за плечо, — ПРОСТО УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕГО ДОМА! — выталкиваю её из комнаты матери, после чего захлопываю перед ней дверь. Облокотившись на неё спиной, стараюсь всё осознать.