No more dream

Глава 37.

— Запахло жареным. Вместо того, чтобы просто узнать содержимое контейнера, мы стали работать на министерство национальной безопасности. В какой точке мы сейчас находимся, и как меняются наши планы, с целью выжить всё-таки, в этой стрёмной ситуации? — Юнги хотел бы быстрее разобраться, чтобы иметь возможность уехать в больницу к Доён. Братья собрались в кабинете Намджуна. Так себе начало рабочей недели. Хотя ощущение, что у них выходных и нет уже.— Они будут держать связь со мной. Им нужна вся информация, которую мы будем получать по поводу Хонга и Чхве, — Намджун надевает очки, прокручивая ручку между пальцами.— Ты уже говорил им, что у нас есть аудио и видео доказательства? — Джексон здесь же, с братьями, меняет планы под изменившуюся ситуацию.— Нет, я решил это пока приберечь. Хотел посоветоваться с вами. Стоит ли нам выдавать всю информацию, которой обладаем на данный момент? — Намджун постукивает ручкой по столу, явно нервничая. Уснуть этой ночью практически не удалось.— Может поговорить с Монкут об этом? — спрашивает осторожно Тэхён. Все замирают, давая Джуну время собраться с силами. Ни от кого не ускользнуло вчера, как он был разбит открывшимися обстоятельствами в отношении той, кто взяла его сердце в плен.— Я не уверен, что готов, — бормочет Джун, скользя взглядом по бумагам, не в силах видеть сожаление в глазах близких.— Подумай об этом. Мы не можем идти против министерства национальной безопасности. Не всесильные. Но и подставлять тебя, если они не готовы защитить вас всех, тоже не будем. Мы должны обезопасить вас, — чуть тише говорит Джексон, будто успокаивая.Они переключают тему, пытаясь сложить мозаику, которая даёт им шансы на выживание.— Что мы имеем по факту? Широкий спектр информации, нюансы связи между этой троицей, знаем, в чём нас пытаются подставить, значит, можем смотреть в эту сторону более внимательно. Что у нас есть против них? — хмурится Хосок.— Документы, которые украла Эмили у своего мужа. Там достаточно много доказательств против Ли, правой руки министра и самого Хонг Нама, — откидывается Джин на спинку стула, зарываясь руками в волосы.— Не забывайте, что у нас есть фотография, которая точно заставит министра выйти из себя, — замечает Юнги.— Да, но она не является прямым доказательством его вины. Зато Тэхён имеет доступ в его дом и к его дочери, что может пригодиться, — добавляет Джексон.— Что у нас есть против Чхве? — повисает сложный вопрос, вырвавшийся из уст Тэхёна.— Кроме того, что мы знаем, что он занимается сексуальным рабством и перевозит людей в США для работы в борделях - ничего, — сжимает руки в кулаки Чимин.— Может, этого уже достаточно? Министр безопасности сказал, что они так и не смогли добиться, что перевозит Чхве. А мы это знаем, — Намджун оттаивает, наконец, и вливается в разговор.— У нас нет прямых доказательств, кроме слов людей Джексона, — злится Юнги.— Неправда. У нас есть фото, — улыбается Ван.— Смеёшься? — ошарашенно уточняет Намджун.— Нет. Успел. Работа профессионалов, — подмигивает Джексон.— Ды ты дьявол во плоти! Гений! — хлопает его по плечу Джин.— Остался комиссар, — задумчиво рисует узоры на бумаге Тэхён.— Он не имеет прямого отношения к нам, но у нас есть аудио и видеозапись того, как он ворвался со своими слугами народа на склад, и его угрозы, — стучит Намджун пальцем по новому телефону.— Маловато, но уже что-то. И ты осторожнее, Джун...а то опять телефон менять придётся, — смеётся Юнги.Они намечают новый план действий, рисуя в воздухе вопросы и напряжённо оставляя не озвученным главный: что предпримут министр, Чхве и комиссар после того, что произошло с их контейнером. До сих пор от министра не поступило звонка, что напрягает, а не успокаивает, если честно.Обговорив всё, что имело к этому моменту важность, они готовы были разойтись по кабинетам, когда мобильный Намджуна подаёт признаки жизни.— Министр, — напряжённо вглядывается в экран телефона Джун.— Отвечай. Не включай громкую, он поймёт, — быстро ориентируется Джексон, и все замирают, забывая дышать.— Слушаю! — насколько возможно спокойно отвечает Намджун.— Поставка переносится? — слишком ласковый тон голоса министра запускает пробуждающийся ужас.— Нет. Всё идёт по плану. В конце этой недели контейнер будет отправлен, — отвечает Джун, переводя взгляд на Джексона, и получая утвердительный кивок.— Прекрасная работа, Намджун. Я горжусь вами. Мне доложили, что сам комиссар нашей прекрасной национальной полиции пытался извлечь наш контейнер с вашего склада. Но ему не удалось это сделать. Браво, вы умнее, чем я думал, — Хонг Нам говорит так спокойно, будто не его план сорвался. Будто он правда рад. И всех эта игра порядком достала.— Как быстро и точно вам всё докладывают, министр, — усмехается Джун.— Это моя работа, Ким. Как и ваша — обеспечить транспортировку моего груза. Жду сообщение об успешной доставке. И не затягивайте с проектом парка. Моя прекрасная помощница, к сожалению, заболела, но я пришлю вам другого сотрудника, чтобы мы не тормозили сроки, — министр вежливо прощается и кладёт трубку. Жаль, что Намджун не видит, как телефон министра, как и бокал, зажатый в его руке, летят в стену с громкими матами.— Мы действительно собираемся отправить этот контейнер? — удивлённо переспрашивает Джексона Намджун. — Даже зная, что там оружие?— Я думаю, этот вопрос ты теперь будешь решать со спецслужбами, Джуни, — устало выдыхает Джексон. — Если вы этого не сделаете, сорвётся операция. Это никак не поможет предотвратить преступную деятельность министра и его сообщников.— Расходимся. Дел хуева туча. Я съезжу к Доён и вернусь, — первым встаёт Юнги.— Хочешь поговорить? — спрашивает Джин, оставаясь в кабинете Намджуна, когда все уходят.— Не знаю, — честно отвечает Джун, пустым взглядом уставившись в бумаги.— Сможешь забыть её? — Джин садится на край стола возле Намджуна.— Нет, — не задумываясь, отвечает брат, снимает очки и отшвыривает их, жмурясь. — Не смогу.— Понимаю. Поэтому и спросил, — мягко улыбается Сокджин, и кладёт тёплую ладонь на плечо брата в знак поддержки.— Тебе правда было настолько тяжело? — задаёт риторический вопрос Намджун, не ожидая ответа. — Я даже не мог представить, что это настолько тяжело. Это карма какая-то? Влюбляться в женщин, которые ...— Она не предавала тебя. Эмили меня тоже. Если можно так выразиться, — перебивает его Джин.— Не предавала? — Намджун удивлённо поворачивается к старшему брату.— Нет. То, что нам не нравится правда наших женщин, не означает, что они предали нас. Они были с нами не до конца честны. Но и мы с ними тоже. Обвинять легче, чем брать на себя ответственность. А она в наших случаях делится на двоих, а не валится на одного, — старший говорит так спокойно, что Джуну хочется узнать, какие успокоительные он принимает.— Что с тобой произошло? — Намджун искренне удивлён.— Я похож на идиота влюблённого, да? — смеётся Джин. — Чёрт, Намджун. Я просто дал ей возможность сказать мне правду. И дал нам возможность попробовать жить с этим. Знаешь, сколько счастья я почувствовал, когда решился на это? Как будто гору камней с плеч сняли. Ситуация легче не стала, а на душе определённо легче, Джуни.— Скажи мне честно, ты пил? Или что-то курил? Таблетки, травка? — продолжает недоумевать Намджун.— Люблю её, вот и весь ответ, — просмеявшись, вмиг серьёзным став, отвечает Джин.— И что делать будешь? Ты раньше ответить на этот вопрос не мог, — ухмыляется Намджун, заряжаясь от брата оптимизмом.— Жить. С ней. Любить её. И защищать её от мужа, который, надеюсь, скоро станет бывшим, — спокойно отвечает Ким старший, встаёт и прохаживается по кабинету генерального директора.— Отличный план, брат, — улыбается искренне Намджун.— Так что послушай своё сердце и не запрещай своей женщине быть честной с тобой, а себе — быть искренним в своих чувствах, — Джин выходит из кабинета, подмигнув брату, и оставляя его наедине со своими мыслями.***Юнги входит в палату, слишком торопясь. Он не удосуживается постучать, просто вламывается. И застывает на несколько секунд с открытым ртом.Доён, натягивающая в эту секунду на себя толстовку, не видит и не слышит его. Юнги тихо закрывает за собой дверь, и облокачивается на неё спиной, наслаждаясь. Ткань осторожно скользит по оголённой коже, Доён выныривает из горловины кофты и выдыхает.— Привет, — шепчет Юнги. И она удивлённо поворачивается на его голос:— Юнги? Давно тут стоишь?— Прости. Любуюсь, — он улыбается и отталкивается от двери, чтобы подойти к ней.— Чем же, интересно, вы любуетесь, господин Мин? — улыбается в ответ Доён, обнимая его.— Тобой и твоим телом, — чуть хрипло, обдавая горячим дыханием, и накрывая тут же её губы своими, утягивая в нежный поцелуй, пока руки зарываются под эту самую толстовку, поглаживая голую кожу.Когда поцелуй становится уже не безобидно нежным, а слишком жалящим, выдающим их обоих с головой, Юнги отстраняется первым, заставляя себя это сделать, но не выпуская её из своих объятий.— Прости меня, не сдержался, — улыбается своей кошачьей улыбкой, и последний раз проводит пальцами по разгорячённой коже, чтобы вытащить руки из-под её кофты.— Ты здесь всего несколько минут, а извинился уже дважды, — смеётся она, и утыкается носом в его рубашку, втягивая носом его запах, наслаждаясь его близостью.— Почему ты одеваешь свою одежду? Тебя выписывают? Так быстро? — спрашивает Мин, поглаживая её, прижимает осторожно, чтобы больно не сделать.— Скоро выпишут. А пока что разрешили выходить, гулять, — Доён так спокойно рядом с ним, что страх накатывает, что всё это может закончиться. Она эти щупальца паники гонит прочь и жмурится, крепче прижимаясь к горячему телу парня.— Тогда идём на прогулку. Может, хочешь в кафе? — спрашивает Юнги.— А мы можем...немного покататься по городу? У тебя есть время на это? — Доён опирается подбородком о его грудь и смотрит в глаза Юнги снизу вверх.— Есть, — он проводит рукой по её волосам, пропуская их сквозь пальцы. — Поехали?***Хосок тщетно пытается дозвониться по рабочему телефону до своей помощницы и, не понимая, почему той нет на рабочем месте, звонит ей на мобильный. Но там ему отвечают, что телефон отключён. Хосок напряжённо думает. Первая мысль в его голове — что она просто выключила телефон, проспала, что-то бытовое, нелепое. Он цепляется за эту мысль, как за спасательный круг, потому что то, что пробивается сквозь броню хладнокровия, не нравится ему совсем. В какой-то момент он даёт себе волю услышать тот страх, что колотится внутри неожиданно. А что, если до неё добрался Чхве? Или Хонг? Что если её решили убрать, как ту, что нашла лазейки в документах, доказывающие факт махинаций? Хосок нервничает. Честно держится, гоня прочь эти мысли, но срывается. Встаёт из-за стола резко, судорожно. Слышит, как сердце сумасшедше заходится, страх липкий, пронизывающий. Откуда только взялся? Чон выходит из кабинета, не обнаруживает на месте секретаршу, ругается громко и летит вихрем диким в кабинет госпожи Со.Никого. Её точно не было сегодня на рабочем месте. Хосок мечется, как раненый зверь. Сам себе запрещает мысли плохие допускать, зубы сжимает, чтобы не орать. Не видит удивлённых взглядов сотрудников своих. Ловит, наконец, в коридоре свою секретаршу и трясёт её, словно куклу тряпичную:— Где Чауми? Со? — рычит Чон, игнорируя испуг в глазах бедной девушки.— Больничный. У неё больничный, я не успела предупредить вас, господин Чон! — лепечет секретарша.— Блять! — выдыхает Хосок, разжимая пальцы, отпуская девушку. — Почему раньше не сказали мне? Почему она не предупредила лично?— Я не знаю. Она звонила не со своего телефона. Просила передать вам. Я не успела, — повторяет, слегка заикаясь, сотрудница.— Идите на своё рабочее место! — шипит Чон и возвращается в свой кабинет.— Уволюсь, я уволюсь отсюда, — шепчет напуганная девушка, прислоняясь к стене.***Доён рада выбраться после долгого для неё заточения в больнице. Она с улыбкой рассматривает город, по которому скучала, находясь постоянно в палате. Ей комфортно в своей одежде, по которой тоже соскучилась. Комфортно в присутствии Юнги, в его машине. Он уверенно и спокойно ведёт машину. Это так отличается от его манеры вождения на гонках. Пальцы Юнги обхватывают её ладонь. Кладёт на рычаг передачи скорости, сжимая. Поглаживает её руку, удерживая другой руль так легко и свободно, что Доён в эстетике его движений тонет буквально.— Юнги, где...где моя машина? — спрашивает Доён, не зная, хочет ли слышать ответ. Боится, что стало с любимым автомобилем, так много значащим для неё.— У меня в гаражном боксе. Её уже восстанавливают, — чуть сильнее сжимает её руку Юнги, хмурится.— Восстанавливают? — удивляется девушка, поворачиваясь к нему.Юнги лишь кивает в ответ и разворачивает машину, ускоряясь.— Идём, — Юнги глушит мотор.— Где мы? — спрашивает Доён, но послушно выходит. Они ни слова не проронили после её вопроса. Юнги был так напряжён, что она не стала усугублять его и без того хмурое настроение. Так и не поняла причину такой резкой перемены, но молча приняла его эмоции. Юн снова не отвечает, лишь молча идёт к железной двери. Девушка входит следом за ним в темноту, и тут же щурится от внезапно вспыхнувшего света.— Моя девочка! — радостно вскрикивает Доён, видя перед собой частично накрытую полотном машину.Юнги улыбается одним уголком губ, наблюдая, как его девушка подбегает к своей машине, обнимая ту, будто живую. Будто не груда железа, а друг. Близкий, родной. Мин сдёргивает полотно, закрывающее машину, не боясь напугать Доён повреждениями, которые ещё не исправили его мастера. Ли оглядывает машину. Ведёт пальцами, касаясь каждой вмятины, царапины, будто ласкает, жалеет. Она закусывает губу, обходя машину вокруг.— Надо время на восстановление. Как и тебе, — Юнги подходит к ней сзади, но не трогает. Не знает, нужны ли ей сейчас его объятия, не хочет мешать.— Я понимаю, — шепчет девушка, кусая губы, не в силах оторвать взгляд от сильно покорёженного местами металла.— Как только закончат кузовные работы, я поработаю с ней дальше сам, — добавляет Юнги. — Можешь принимать участие, если захочешь.— Правда? — она оборачивается, он видит застывшие в её глазах слёзы и сжимает зубы до хруста, держа эмоции при себе. — Я очень хочу.Доён сама обнимает его, прячась будто в нём, в его руках.— Я так благодарна тебе, Юнги, — тихо, но слышно, сминая в руках ткань его рубашки.— За что? — непонимающе уточняет Мин, мягко ведя руками по её спине.— Ты восстанавливаешь мою машину. Ты позаботился о ней. Как и обо мне, — Доён поднимает лицо, глядя на его губы, чувствуя, как в груди тесно от эмоций, которые заставляют сердце чаще биться.— Я знаю, как много она значит для тебя, — Юнги следит за её взглядом, держась изо всех сил. — А ты — для меня.— Люблю, — шепчет Доён прямо в его губы и целует, запуская руки в чёрные мягкие волосы, притягивая парня ближе.Юнги принимает поцелуй и всю нежность, любовь, невысказанную благодарность, забирая жадно, и требовательно сминая её губы в ответ. Он осторожен, боится сделать больно не зажившему ещё до конца телу, коже, испещренной сейчас гематомами. Зато Доён не щадит его, будто страхи свои раскрывая, цепляется за него всё сильнее, царапая. Мин подхватывает её, заставляя обвить его ногами. Девушка охает.— Больно? — встревоженно спрашивает Юн, готовый тут же отпустить, ругая себя за несдержанность.— Хорошо. Очень хорошо. Но мало, Юнги. Ещё! — затуманенный взгляд Доён скользит по любимому лицу, руки блуждают по его телу, сжимая напряжённые мышцы. Она снова целует его, не давая извиниться, возразить. Она не хочет сейчас слов. Слегка приподнимается, скользя по нему, прижимаясь к паху, заставляя его сильнее сжать её ягодицы. Мин сажает её на капот её же машины, она тянет его к себе ближе, требуя больше прямо сейчас. Изящные пальчики быстро расстёгивают пуговицы на его рубашке, сразу же пробираясь к оголённым участкам кожи, поглаживая. Он удерживает своё тело на весу, опираясь по бокам от неё. Отрывает свои губы от её.— Стой, подожди, Доён, — тяжело дыша, — нельзя.— Почему? — не останавливаясь, продолжает раздевать его Ли.— Кошечка, остановись! — стонет Мин.— Ты...не хочешь меня? — резко замирает Доён. Она всматривается в глаза Юнги и пытается встать. — Это из-за шрамов?— Что? — переспрашивает Мин, непонимающе. — О чём ты?— Шрамы. Ты видел мои шрамы сегодня, когда я переодевалась? После операции. На теле, — Доён упирается ладонями в его плечи, удерживая на расстоянии.— Кошечка. Ты у меня такая умная. Но иногда такая дура, — возмущается Мин, тут же сминая Доён в объятия, и поднимает с капота машины, унося из бокса.— Почему ты обзываешься всё время? — шипит девушка, стукая его по плечам безостановочно. — Пусти меня!— Когда я зашёл и увидел, что ты переодеваешься, я возбудился как подросток, — спокойно заявляет Мин, даже не думая её отпускать. Выносит из гаражного бокса, неся к машине, — Увидел голый участок кожи и всё, встал. Захотел тебя до темноты в глазах. Но тебе же нельзя. После операции прошло мало времени. Я итак боюсь тебе больно сделать своими медвежьими объятиями.Юнги ставит её на ноги перед машиной и открывает перед ней дверь.— Но ты не делаешь мне больно, Юнги, — она перестаёт колотить его, но смотрит недоверчиво. — И врач не запрещал мне заниматься сексом.— Даже слово это не произноси! — стонет Мин, закрывая глаза. — У меня скоро яйца взорвутся, клянусь. Жду твоей выписки как манны небесной. И врач не запрещал тебе секс, потому что он не знал, что мы такие идиоты, чтобы трахаться через неделю после операции. Садись в машину.— Куда мы? — не сопротивляется Доён, всё ещё поражённая речью Юнги.— В больницу. У тебя процедуры через полчаса, — ворчит Юнги, заводя мотор.— Я тоже тебя хочу. Очень сильно, — шепчет Доён и тянется, чтобы оставить поцелуй на скуле любимого мужчины.— Ещё раз допустишь хоть малейшую мысль о том, что твоё тело может быть непривлекательным для меня, — обхватывает Юнги пальцами её лицо, удерживая, глядя прямо в глаза, — буду наказывать. Долго. Ходить не сможешь потом.Он целует её, прикусывая губу, словно обещая, что не шутит про наказание и отстраняется. Поправляет член в штанах, давящих сейчас безбожно, даже не удосуживается застегнуть до конца рубашку, которую успела расстегнуть (спасибо, что не разодрать) его кошечка и везёт её обратно в больницу.Доён кусает губы, пряча улыбку, и пытаясь унять возбуждение. Она смотрит на Юнги, переводит взгляд на вздыбленную всё ещё ширинку. Внезапная мысль заставляет её улыбнуться. Она отстёгивает ремень безопасности и залезает на сидение, ближе двигаясь к парню.— Что ты делаешь? — удивляется Мин, отвлекаясь на пару секунд от дороги. Но Доён лишь улыбается ему, и начинает покрывать поцелуями его шею. Её руки скользят по его бедру и обхватывают член прямо сквозь ткань брюк, сжимая.— Доён, мы же договорились! — рычит Мин, свободной рукой пытаясь остановить её.Но она не говорит ничего, убирает его руку от себя и, прогибаясь дикой кошкой, резко наклоняется, заставляя его чертыхнуться, целует сквозь брюки, пальцами нащупывая молнию ширинки.— Какого чёрта, ты с ума сошла? — шипит Юнги, резко сворачивая на обочину. Он обхватывает её голову, тянет вверх, смотрит в глаза, пока её рука продолжает пробираться под его одежду.— Ты боишься причинить мне боль. Но минет никак не относится к моему телу, зато даст возможность получить удовольствие нам обоим, — отвечает девушка, облизывая губы и победно улыбаясь, когда удаётся проникнуть под резинку его трусов. Её пальцы смыкаются на его возбуждении.— Прекрати, нас могут увидеть, — Мин дёргается, рвано выдыхая.— С каких пор тебя это останавливает, Мин Юнги? — шепчет она ему, целуя.Он зарывается рукой в её волосы, сжимая. Целует, языком узоры расписывая, возбуждение распаляя своё и её. Доён стонет ему в губы, когда чувствует, как смазка с его члена скользит под её пальцами, доводящими его до безумия.— Остановись, кошечка! — стонет Юнги, отрываясь от её губ.— Что случилось с дерзким Шугой, который при любом удобном случае предлагал мне отсосать ему? — облизываясь, спросила Доён. И от этого «отсосать» из её уст у Юна крышу снесло. Нежный кот вдруг резко вырубается, оставляя на задворках сознания немного мук совести. В глазах загораются огоньки дикой похоти.— Так отсоси, раз нечем рот занять, — он подносит ей два пальца ко рту, заставляя облизывать, а сам свободной рукой тянется к её джинсам, расстёгивая их, отталкивая её руку, которой она сопротивляться пыталась.Его кошечка стонет, прогибаясь в спине, когда его пальцы очень быстро и грубо врываются в неё, даже не снимая до конца одежду. Слюна тонкой струйкой стекает с уголка губ. Мин резко выдёргивает свои пальцы из её рта и накрывает губами. Поцелуй получается жёстче, резче и грубее, чем, возможно, они готовы, зная, что кроме хаотичных ласк ничего не получат сегодня. Жажда друг друга так сильно затмевает им разум, что плевать. Плевать на всё, на то, что увидеть могут, на то, что она на процедуры опаздывает, на то, что его рабочий телефон разрывается, на то, что он взорваться готов в её руке, продолжающей интенсивно надрачивать ему.Доён первая разрывает поцелуй и, отталкивая его руку, ласкающую её, наклоняется, заправляя мешающие волосы за ушко. Она так резко заглатывает его член на половину длины, что он давится своим стоном, шипит и губы кусает, чтобы, блять, выдержать это хоть немного. Он изворачивается, чтобы руку вернуть туда, где тепло, мокро, где течёт от него самая лучшая девушка в мире. Она языком с ним такое вытворяет, что он свободной рукой цепляется за ручку двери, чтобы волосы ей не сжать до боли, как хотелось бы. Пытается контролировать грубость свою. Но с губ срываются непристойности, пошлость во всей её красивой текучести и разврат.— Блять, кошечка, я не думал, что ты настолько сильно меня хочешь, — шипит Юн, подаваясь бёдрами навстречу её рту. Она слегка давится, он смотрит и кончить уже готов, но держится из последних сил. Сам себе медаль на грудь вешает за сдержанность и сгребает в охапку всю силу воли. Она отстраняется от него. Тонкая струйка слюней тянется за её ртом, она облизывает опухшие губы, а Юнги просто кроет. Она стонет, когда он особенно интенсивно давит на нужные точки, изгибается в его руках. Он запускает ей руку под кофту, чтобы жадно обхватить её грудь, ущипнуть соски и сорвать новый стон удовольствия. Она дрожит, он плавится. Доён снова опускает голову и сосёт ещё интенсивнее. А он жалеет, что телефон далеко. Пошло хочется сфотографировать это на память, чтобы дрочить в душе на эту фотку, пока её нет рядом. Чтобы, спустив на мокрый кафель, одеваться и ехать к ней. Потому что мало. Чертовски мало её. Потому что хочет её до потемнения в глазах.— Кошечка, ты охуенная! — рычит Мин, закрывает глаза и, делая ещё пару толчков ей в рот, бурно кончает, пытаясь отстранить её. Но она мычит, сопротивляясь, и проглатывает всё до последней капли. Проходит язычком по всей длине его члена, целует головку, такую чувствительную сейчас и поднимается, чтобы посмотреть на него, слегка высокомерно. Зная, что он перед ней преклоняется сейчас. Юнги себя так никогда ещё не чувствовал после минета. Он, конечно, любит это дело. Но чтобы так вставило нереально — впервые.— Не знал, что ты так умеешь, — хрипло выдаёт он, и резко дёргает её джинсы вниз, оголяя столько, сколько ему надо, чтобы потянуть её на себя и припасть ртом к влажным насквозь трусикам. Он языком своим длинным по кружеву тонкому проходится, а Доён визжит от неожиданности и дикого удовольствия. Она нависает над ним, стоя на коленях, опираясь на спинку его сидения. Юнги слегка сползает по кожаному водительскому креслу, устраиваясь удобнее, стягивая ниже её одежду. Его пальцы легко проникают в неё, вырывая новый стон. Свободная рука так сильно сжимает её задницу, отвешивая шлепок, что Доён чуть ли не падает. Когда его язык касается клитора, она закрывает глаза и вскрикивает.— Боже! — она понимает, что вообще никогда ещё такого не испытывала. Будто каждый раз с ним в новинку.Юнги усмехается, не отрываясь от увлекательного занятия, и добавляет ощущений. Доён стонет так развратно и бесстыдно, что Мин был бы не против продолжить второй раунд этого марафона. Он ускоряет движения языком, вылизывая её так, словно она самое сладкое в мире лакомство, а она дрожит, впиваясь ногтями в дорогую обивку.— Юнги! — протяжно стонет девушка. И это больше похоже на вой. Её тело дрожит, волны оргазма одна за другой накрывают её так, что она плачет. Размякшее тело, буквально, падает на колени к Юнги. Он целует её, делясь вкусом. Она пробует себя и улыбается в его губы, всё ещё подрагивая. Джинсы невыносимо давят и мешают. Она привстаёт, не разрывая поцелуя, и он тут же помогает ей одеть их, без слов понимая. Прижимает к себе ближе, окутывая нежностью и постепенно утихающей похотью.— Это было крыше сносно, — шепчет он ей в волосы, ласково поглаживая, пока она приходит в себя после такого сильно оргазма.— Ты только что оттрахал меня языком так, что я никогда не смогу это забыть, Юнги, — смеётся тихо девушка.— Пошлячка, — улыбается он ей в ответ, щипая за попу. — Я так бурно от минета в жизни не кончал. И ты скрывала такие навыки от меня так долго?Они оба смеются, а потом очень долго целуются, никак не в силах оторваться.На процедуры она ужасно сильно опаздывает. Стыдливо прячет глаза, поправляя растрёпанную одежду и волосы, когда на неё подозрительно смотрит медсестра. И краснеет, когда видит, что на Юнги неправильно застёгнута рубашка и расстёгнута его ширинка на брюках. Она хихикает глупо, пока смотрит ему в след и печатает сообщение, чтобы он успел исправить это, пока несётся на работу.Мин уверенно держит руль одной рукой, второй придерживая телефон, быстро решая накопившиеся вопросы. Он видит сообщение от Доён, когда уже паркуется возле офиса. Пока приводит себя в порядок, мысли настигают неожиданно и бьют. Его девушка неделю как прооперирована, а он ей член в глотку пихал, и говорил при этом такое, что самому стыдно.— Еблааан, — тянет Мин, закрывая глаза.«Мне было сегодня потрясающе с тобой. Продолжим, когда разрешит врач?» — он читает новое сообщение от кошечки. Улыбка растягивает его лицо, только что сокрушавшееся от содеянного, он быстро печатает ответ и выходит из машины.«Продолжим. Повторим. Улучшим. Ещё много раз. Вся жизнь впереди».Доён улыбается, не чувствуя боли от капельницы, потому что она абсолютно счастлива.***— Что вы здесь делаете? — удивлённо спрашивает Чауми, открывая дверь, разрывающуюся от назойливого звонка.— Это ты здесь что делаешь? Почему не на работе? — хмурый Чон стоит прямо перед квартирой своей помощницы. Он разглядывает девушку, такую домашнюю и хрупкую сейчас.— Болею. Я же предупредила вашу секретаршу! — возмущается Чауми и тут же чихает, успевая отвернуться. — Уходите, пока не заразились.Хосок смотрит на неё пару секунд, будто сканируя, и, даже не спрашивая разрешения, отодвигает её, чтобы войти.— Господин Чон... — начинает девушка, готовая выгнать его сию секунду, не смотря на то, что он её начальник.— Господином будешь звать меня во время ролевых игр, — бесцеремонно прерывает её Хосок. — Дверь закрой. Сквозняк тебе сейчас ни к чему.Сказать, что Чауми ошарашена, значит ничего не сказать. Она закрывает дверь, не в силах выдавить ни слова в ответ, и идёт следом за Чоном. Тот уже стоит на кухне и оглядывается.— Какие лекарства ты принимаешь? — он открывает холодильник, и Чауми буквально захлебывается возмущением.— Да что вы себе позволяете? — она тут же подбегает, с усилием толкая несчастную дверцу холодильника, чтобы закрыть.— Ты ешь вообще хоть что-то? Здоровое питание это прекрасно, но это трава и лимоны. Вообще ничего нет? — Чон будто и не замечает этих усилий, рассматривает содержимое внимательно, хмурится и отворачивается, оглядывая полки на кухне. — Чай пьёшь? Где лекарства?— Хосок, остановись! — повышает голос Со и тут же заходится кашлем. — Хватит. Мне надо лишь пару дней, я выздоровею и вернусь к работе. Завтра приступлю к документам в дистанционном формате. Мне жаль, что так вышло, но...— Ты думаешь, я здесь потому, что волнуюсь за документы? — он поворачивается к ней, прожигая взглядом.— А разве нет? — она складывает руки на груди, будто защищаясь. — Не помню, чтобы вы приезжали к кому-то на дом из болеющих сотрудников.— Я приехал к тебе не как к сотруднику, — спокойно отвечает Хосок, облокачиваясь на кухонную столешницу, и следя за её эмоциями.— Что? — Чауми отказывается понимать этого мужчину. У неё было время за выходные поразмыслить о том, что происходило между ними. Она видела его сексуальное влечение к ней. Её тоже к нему тянуло, но ей такой формат недоотношений абсолютно не подходил. Она извела себя рассуждениями, размышлениями и попытками достучаться до своей логики, чтобы прекратить это всё непонятное взаимодействие со своим начальником. А в итоге свалилась в понедельник с простудой.— Почему телефон отключён? — вопросом на вопрос отвечает Хосок.— Забыла зарядку у мамы за городом. Выйти за новой не было сил, — устало отвечает Чауми, и садится на стул возле небольшого столика.— Твоя мама живёт за городом? — спрашивает Хосок. Чон прислушивается к своим ощущениям. Тепло. Ему здесь тепло.— Да, — девушка кивает, не зная, что добавить. Появление Хосока в её квартире слишком неожиданно. Она смотрит на свой халат, в котором собиралась провести весь день. На свои тапочки. Вспоминает, что совсем без макияжа, и краснеет.— У тебя уютно, — мягко говорит Хосок, наблюдая за ней, и отталкивается от кухонной стойки. — Кроме насморка и кашля что-то ещё беспокоит? Врача вызывала?Чауми, не привыкшая к такому вниманию и заботе, тем более от Хосока, опешила. Смотрит на него недоумевающе и не может никак ответить на простые вопросы.— Да, я тоже удивлён, — улыбается Чон, присаживаясь перед ней на корточки. — Переживал. Особенно, когда понял, что понятия не имею, что с тобой, где ты...Он хмурится, а она не понимает что изменилось. Почему вдруг человек, предлагавший ей секс по необходимости, сейчас сидит перед ней, делясь сокровенным. Почему он вообще здесь, а не на работе?— У тебя всё в порядке? — обеспокоенно спрашивает она. Он улыбается.— Надо же. Ты болеешь, но переживаешь всё ли у меня в порядке.— Ты выглядишь...взволнованным, — осторожно замечает Чауми.— Я переживал за тебя. Испугался, — последнее он говорит так тихо, что Со думает, что ей послышалось.— Что случилось, Хосок? — она протягивает к нему несмело ладонь, мягко ведя по напряжённой линии скул. Он закрывает глаза, слегка подаваясь ей навстречу.Чон молчит, и она не требует ответа. Чауми гладит его, будто успокаивая. Дарит ощущение тепла и спокойствия.— Можно я побуду с тобой немного? — спросил Хо, открывая глаза и переводя взгляд на неё.Со лишь кивнает в ответ. Он встаёт, протягивая ей руку. Она берёт его ладонь в свою и ведёт за собой. В маленькую, так же наполненную уютом комнату. Впервые Хосок идёт за кем-то, а не ведёт. Она садится на диван, тянет его за собой и он, не спрашивая больше ничего, ложится на её колени. Она гладит его, зарываясь в отросшие слегка волосы. Осторожно проводит ноготками по коже головы, расслабляя, заставляя напряжённые мысли отходить на задний план, исчезать на время. Гладит его плечи, слегка сдавливая, будто разминая.Хосок не заметил, как задремал. Последние ночи были бессонными и судорожными. Среди всех братьев он, кажется, держался отстранённее всех. Но по сути лишь переживал всё наедине с собой, не смея перекладывать ответственность за свои эмоции на других. Закрывался, вместо того, чтобы честно поговорить о своих страхах, переживаниях. Пил таблетки, чтобы уснуть и чтобы взбодриться по утрам. Истязал своё тело и беговую дорожку, солёным потом смывая ворох мыслей, из которых, казалось, не было ни одной радужной. И впервые за долгое время он расслабился. Ему снился детский смех, улыбки каких-то людей, возможно, родителей, рискованные, но весёлые приключения с теми, кто теперь братья, но с которыми отказался от душевной близости.Его будит звонок мобильного. Чон подскакивает, как ошпаренный, на ходу отвечая и, пытаясь понять, где он:— Да!— Ты где пропал? У тебя всё в порядке? — в голосе Чимина слышится искреннее беспокойство. Хосок даже ещё раз смотрит на дисплей телефона, чтобы убедиться, что это правда звонит Пак.— Всё в норме. Что-то случилось? — скрывая удивление в голосе, прячась за напускным равнодушием и холодом, отвечает Хосок.— Нет. Просто потеряли тебя. На работе нет. Машины нет, — голос Чимина всё ещё звучит взволнованно.— Скоро буду, — Хосок сбрасывает звонок, не дожидаясь ответа, и трёт сонное лицо.— Всё нормально? — уточняет Чауми.— Да. Я уснул. С ума сойти, — бурчит Хосок, вставая. — Прости меня, пожалуйста. Ты болеешь, а я просто...— Тебе не за что извиняться, Хосок, — она улыбается ему мягко, а он глаз отвести не может. Запрещает себе грубо все чувства, поднимающиеся в эту самую секунду, но абсолютно безрезультатно.— Я позвоню. Выздоравливай, — хмурится Чон и идёт к выходу. Чауми спешит за ним, не понимая его настроения, но не возражая. Он уже открывает дверь, чтобы выйти, но застывает. Смотрит в никуда несколько секунд, закрывает обратно дверь и набрасывается на Чауми с поцелуем. Он целует её нежно, но уверенно. Напористо, но ласково. У неё подгибаются коленки. И совсем не от простуды.Отрываясь от неё, он смотрит в её глаза, кивает, будто своим мыслям, и уходит.Меньше, чем через час, водитель компании привозит ей несколько пакетов с, поражающей своим разнообразием, едой и лекарствами, а главное — новым зарядным устройством для телефона. Она ставит телефон зарядиться, включает его, и тут же получает сообщение: «Я не знаю, что ты любишь. Нам стоит это исправить, когда ты выздоровеешь. Если тебе будет что-то надо, просто позвони мне. Врач приедет осмотреть тебя через пару часов».Чауми улыбается, жмурясь от новых для неё эмоций. Никто ещё не заботился о ней так.***— У тебя слишком довольное лицо. Аж раздражаешь, — обращается к Юнги Намджун.— Не отвлекайся от бумаг, у нас много работы, — хмыкает Мин, скрывая улыбку.— Засранец. Только не говори, что ты занимался сексом с девушкой, которая вообще-то недавно прошла операцию! — охает Намджун, тут же откладывая бумаги.— Иди к чёрту, Ким Намджун. И потрахайся уже с госпожой Мун. Вы подходите друг другу. И она не предавала тебя, — Юнги забирает документы и, ловко уворачиваясь от летящего в него шарика из быстро скомканной бумаги, выходит.— Задолбали своей нежнятиной! — ворчит Джун. Он берёт в руки телефон, пялится на имя, буквы которого явно выбиты где-то в районе кровоточащего сердца, и отшвыривает его от себя, матерясь. Не готов. Он пока не готов.***Чимин благодарит Сонуна за помощь, обмениваясь с ним коротко идеями о дальнейшем сотрудничестве, скрывая пока что информацию про то, во что они вляпались. Он нервно поглядывает на лестницу, ведущую на второй этаж особняка семьи Ха, когда там, наконец, появляется Лин.— Ты себя видел со стороны вообще? — хмыкает Сонун, пока Чимин провожает взглядом Лин, спускающуюся к ним.— Что? — не отрывая взгляда от девушки, уточняет Пак, не понимая о чём речь.— Да ты влюбился, придурок, — присвистывает Ха. — Ладно. Я обещал не мешать. Но не забывай, что она моя сестра и за её безопасность ты отвечаешь своей ветреной башкой.— Понял, понял, не надо угроз, — улыбается Чимин, переводя, наконец, взгляд на друга.— Привет! — сияет улыбкой девушка, прикусывая губу.— Привет, — улыбается в ответ Пак. Он сжимает руки в кулаки, потому что хочется сжимать сейчас в объятиях её. Но он всё ещё играет роль примерного парня при других. Забывая, что все уже в курсе их почти отношений.— Ты на долго к нам? — девушка откидывает волосы назад, открывая ему вид на свою лебединую шею, а он тяжело сглатывает. "Пак, ты извращенец", — ругает он себя мыленно.— Нет, уже ухожу. Увидимся завтра на небольшом семейном мероприятии в честь дня рождения Чонгука? — пытается сгладить её разочарование от его слов Пак.— О-о-о, — Лин удивлена и рада одновременно. — Конечно, спасибо за приглашение.— Сонун, ты тоже приглашён, — переводит взгляд на друга Чимин.— Я занят завтра, но постараюсь вырваться. Кто устраивает дни рождения в будни, Чимин? — хмыкает мужчина, наблюдая за идиотской игрой "между нами почти ничего нет", в которую играют его любимая младшая сестра и его лучший друг.— Это лишь домашнее мероприятие. Праздновать будем на выходных, после гонки. Туда вы тоже приглашены, — Чимин прощается с семьёй Ха, слегка сжимая в объятиях Лин, украдкой целуя её в макушку.