No more dream

Глава 44.

Джин открыл глаза, глубоко вдыхая больничный запах. Зацепился взглядом за капельницу. Различил раздражающий писк приборов. И попытался приподняться, чтобы встать. Было больно. Застонал, сжал зубы и снова попробовал. Писк сигналов усилился, и в палату вбежала медсестра.— Господин Ким! — взволнованно защебетала девушка. — Вам ещё нельзя вставать! Лягте, прошу вас!— Эмили! Где Эмили? — язык плохо слушался и получался хрип. — Где...— Я сейчас позову врача, подождите!Он стоит возле её кровати, не в силах прикоснуться. Слёзы застилают глаза, и он их не стыдится. Она выглядит такой слабой и разбитой, что он боится прикоснуться к ней, боится причинить боль. Он категорически отказывается покидать её палату, и так и засыпает, обессиленный ещё, уткнувшись головой в её руку.— Джинни, — слабый голос любимой женщины и лёгкое, едва ощутимое движение её руки, касающейся его, быстро будит Джина. Он резко поднимает голову, вглядываясь в изумрудные обычно, а сейчас словно потухшие, глаза.— Эмили, родная! — он подскакивает, наклоняясь к ней, вглядываясь, будто ища ответ в глазах.— Как ты? — чуть хрипло. Она приподнимает руку и ведёт пальцами по его лицу. Ощущение, что такое простое движение даётся ей с трудом. Он обхватывает её ладонь, подносит к губам, целует.— Я в порядке. А ты? Почему врачи ничего не говорят мне? — хмурится, не боится ответ услышать, но изнутри весь сжимается, готовясь к худшему.— Они пытаются бороться за жизнь нашего ребёнка, — слабо улыбается ему Эмили, а Джин чувствует, что пол из-под ног уходит.Он тяжело сглатывает и немного отстраняется от неё, чтобы перевести взгляд на её живот. Кладёт горячую, дрожащую ладонь поверх одеяла и слегка сжимает пальцы, будто пытаясь обхватить ладонью песчинку, которая цепляется там сейчас за жизнь, как и его храбрые родители. Джин переводит взгляд на Эмили, она молча кивает, понимая его без слов. Он откидывает одеяло в сторону, задирает её больничную рубашку, не обращая внимания на наготу, и припадает губами к животу.— Эй! — шепчет он, щекоча губами её кожу. — Давай попробуем выжить? Ты очень нужен нам.Он сглатывает слёзы и знает, что Эмили тоже плачет сейчас. Видит, как она напрягается, сдерживая себя.— Я знаю, что ты меня слышишь, — сипло продолжает Джин. — Хотя твоя мама, возможно, думает, что твой папа совсем дурачок. Да, я твой папа. И я безумно счастлив, что ты ещё там, фасолинка. Держись. Ты точно в свою мать. Она у тебя невероятно сильная и храбрая. Давай сделаем её счастливой?***— Ему очень сильно повезло. Сонная артерия и трахея не задеты, вовремя успели привезти, чтобы оказать медицинскую помощь. Пулю мы извлекли. Жизненно важные органы не задеты. Из-за того, что была слишком сильная кровопотеря, его состояние сейчас тяжёлое. Но реакция его организма такова, что он не может прийти в сознание после операции. Он впал в кому. Ему нужны силы жить. Бороться за жизнь. А он будто сдался... Возможно вы знаете, что поможет ему вернуть себе силы бороться. Его жизни уже ничего не угрожает. Говорите с ним, — врач выходит, оставляя девушку одну в палате.— Чимин, — несмело начинает Лин, сглатывая слёзы, — ты жутко напугал меня, если честно. Ты же не можешь оставить меня одну, ведь так? Не бросай меня...***— Пулю мы извлекли, но надо время на выздоровление. Кость будет срастаться, нужна реабилитация, — отчитывается врач.— А Чонгук? — уточняет Юнги.— Сквозное ранение. Пришёл в себя быстро, рвётся в палату господина Ким Тэхёна, — хмурится врач. — Неугомонный. Ему сейчас нужен покой.— Я оплачу им общую палату. Это возможно? — Юнги достаёт портмоне.***— Пак Чимин! Не пугай меня так. Ты не посмеешь снова бросить меня. Нет! Чимин! Я не смогу без тебя. Я так сильно люблю тебя, что иногда мне становится страшно. Это вообще нормально, так сильно любить кого-то? — Лин день изо дня не теряет попыток привести в чувства своего любимого. — Ты знаешь, что ты замечательный? Правда ведь? Я влюбилась в тебя, когда впервые увидела твою улыбку. Но тогда я ещё не знала, что больше никого не смогу полюбить. Детская влюблённость, она же проходит. Я читала об этом. Я видела это у подруг. Почему любовь к тебе не прошла?***— Госпожа Мун, вы были отстранены от проводимой спецслужбами операции. По какой причине? — судья задаёт вопрос, поднимая строгий взгляд на неё.Мун мнётся, тяжело сглатывая. Знает, что её ответ сейчас может на многое повлиять.— Меня отстранили от должности из-за личной симпатии к подсудимому. Но это не связано с тем, что...— Отвечайте на задаваемые вам вопросы, госпожа Мун. У вас была личная симпатия к подсудимому, это так? — холодный взгляд вершительницы правосудия скользит от документов к ней.— Да, — Монкут понимает, что сейчас её показания могут сыграть против неё и против Джуна. — Ваша честь, прошу вас, выслушайте. Моя симпатия к подсудимому возникла, когда я узнала его ближе и поняла, что он не виновен.— Как вы поняли, что он не виновен? — тяжёлый вздох судьи, но это шанс для неё, для него, для них.— Он ничего не знал, — сжимает руки в кулаки украдкой Монкут.— Он не знал о противозаконности совершаемых им сделок? — приподнимает очки судья.— Его шантажировали. Я же уже говорила. Я давала показания против господина Хонг Нама. Министр угрожал семье господина Кима, — отчётливо повторяет Мун.— Тем не менее, господин Ким не обращался в правоохранительные органы за помощью и не делал заявление об угрозе жизни ему или его ближайшим родственникам, — уточняет судья, пристально глядя на девушку перед ней.— Именно так. Это связано с причастностью комиссара полиции Чой Хёна к организованной преступной группировке, которую создали Хонг Нам и Чхве Ту Куан, — Монкут сыпет фактами и деталями, заставляя судью хмурится всё больше.***— В моей голове не укладывается, как это всё произошло? — Чауми прижимается ближе к Хосоку, вздрагивая от воспоминаний о самом страшном дне в их жизни.— Пока мы с тобой ездили переодеваться к праздничному ужину и немного задержались, — многозначительно хмыкает Хосок, — практически одновременно произошло несколько звонков. Чхве, Хонг, комиссар и бывший муж Эмили позвонили своим приманкам, чтобы запустить бомбу. Каждый сыграл свою роль идеально. Слаженно сработали. Но их план пошёл немного не так. Госпожа Монкут слишком быстро сообщила Намджуну, что они находятся под прицелами. А Джин задержался на работе, хотя должен был быть по их расчётам в ресторане. Вот его должны были убрать, он был не нужен. Эмили, Лин и Намджуна должны были оставить в живых. Эмили нужна была Донгону. Лин нужна была Чхве для того, чтобы шантажировать Чимина. Чимин, Намджун и Чонгук нужны были, чтобы взять на себя ответственность по статьям, по которым идут теперь Хонг Нам и Чхве. Когда они поняли, что Джина в ресторане не было, Донгон нарушает договорённость и звонит Джину, чтобы заманить его к себе. Мне непонятно до конца, что им двигало. Возможно он был просто больным ублюдком.— Был? — уточняет Чауми.— Был. Когда Джина увезли, чтобы убить вместе с Эмили, Джексон взял своих людей и рванул следом. У него телефон Джина на слежении. Они не знали, как охраняется склад, на котором Донгон держал Эмили, поэтому замешкались, прежде чем успеть спасти их. Ещё чуть-чуть и это закончилось бы...совсем. Джина ранили в руку и неплохо отбили почки. Он убил Донгона. Эмили жива, но у неё тяжёлое состояние из-за препаратов, которыми сейчас восстанавливают её и пытаются спасти их ребёнка...— Ребёнка? Она беременна? — Чауми поглаживает волосы Хосока, внимательно слушая.— Да, они собирались сказать на том вечере об этом радостном для них событии. Так вот, Джексон реабилитировал себя. Ведь именно он упустил Эмили, когда её забрали после обстрела.— Как Намджун узнал, где Монкут? — хмурится Чауми, пытаясь соединить все детали, которые до этого знала лишь обрывочно. Все эти дни пролетели для них, как в тумане. В борьбе за жизнь братьев Хосока, в попытке восстановить всю картину, и дать как можно больше доказательств невиновности Намджуна, Чимина и Чонгука.— Её телефон стоит на прослушке с тех пор, как он переживал за её безопасность, когда бывший парень преследовал её. Джексон дал ему адрес, правда, только примерный. Там стояли глушители связи. Но Намджун нашёл. Его ранили при обстреле ресторана, это не помешало ему заслонить её собой, когда Хонг Нам пытался убить Монкут.— Сколько надо иметь сил, чтобы в таком состоянии ещё и пытаться спасти другого человека...— Да. Состояние у него до сих пор тяжёлое. Но он жив. Восстанавливается. Повезло, что Монкут долго ехала до места встречи. Она пыталась предупредить своих коллег, где Хонг Нам. Но те были заняты операцией по захвату Чхве. Тем не менее, ей это удалось.— Намджун принял на себя пулю, предназначавшуюся ей?— Да. А она ранила министра. Достаточно серьёзно, но он жив. Его даже привозят в зал суда, чтобы слушать его показания.— Как спецслужбы узнали про местонахождение Чхве?— Спецслужбы следили за Чимином, зная, что именно он приведёт их к Куану. И не ошиблись. Вот только ошиблись с тем, что Чхве это остановит. Врачи смогли спасти жизнь Чимину, но после операции он не приходит в себя. С ним Лин.— Как она? — робко уточняет Чауми, которая была в курсе в основном юридических нюансов, чем личных.— Была напугана, но, кажется, боится за жизнь Пака больше, чем за себя. С ней уже работает психолог. Но это тяжело в её состоянии.— Чхве ничего не сделал с ней?— Он собирался переправить её, как и очередную партию своего живого товара. Он просто держал её с ними. Тем людям повезло, потому что спецслужбы освободили и их.— А сам Куан?— Был убит при задержании.— Младшие?— Живы. Оба. Тэхёну придётся потрудиться, чтобы полностью восстановить после ранения ногу. Похромает какое-то время. На Чонгуке всё заживает как на собаке, — усмешка. — Им повезло, что комиссар не взял с собой никого.— Почему комиссар не вызвал их в полицейский участок и занимался этим лично, без охраны, полиции?— Потому что дело деликатное. Кому ты доверишь забрать папку, где компромат на тебя?— То есть в папке была информация и по комиссару?— Конечно. Дружба дружбой, а доверия между ними всеми не было. Поэтому Хонг Нам хранил в сейфе все доказательства их махинаций, перевозок и участия в этом комиссара и Чхве.— Как они справились с ним? Он всё-таки комиссар полиции, у него оружие...— Во-первых, Чонгук потрясающий боец. Ты бы видела его на ринге. Я даже удивлён, что он не избил его до смерти. Во-вторых, подоспели люди Джексона.— Среди них есть потерпевшие?— Раненые. Восстанавливаются. И двое убиты при обстреле ресторана, когда увозили Лин и Эмили.Хосок тяжело вздыхает, прижимая к себе Чауми, целует её в макушку.— Я не знаю, как отблагодарить, высшие силы за то, что тебя тогда не было там... Хоть и понимаю, что тебе сейчас не легче от этого, — честно признаётся госпожа Со. — Доён и Юнги тоже не успели попасть под обстрел, это же чудо. Они ведь уже ехали в ресторан, да?— Да. Они приехали, когда Эмили и Лин уже увозили, а Намджун пытался прийти в себя, — Юнги вёз его туда, где Монкут. Намджун не пустил его с ним. Зато Юнги помог опоздавшим, но узнавшим об этом всё-таки, спецслужбам. Они ворвались уже после того, как Монкут подстрелила министра. Мин чуть с ума не сошёл, услышав выстрелы. Сорвался к брату, успел отвезти в ближайшую больницу. Намджун уже был без сознания. Если бы не скорость Юнги, ещё неизвестно, что бы сейчас было с Джуном.— Какова вероятность, что суд оправдает их? — тихо спрашивает Чауми.— Такая вероятность есть. Но... — Чон хмурится. — Я не хочу строить никакие прогнозы, пока всё не закончится. Сейчас, для меня самое важное, чтобы они восстановились, а Чимин пришёл в сознание. Больше мне не о чем мечтать...***— Суд вынес решение оправдать господина Чон Чонгука от обвинения в хранении огнестрельного оружия и обеспечении помощи организованной преступной группировке по перевозу огнестрельного оружия и особо опасных веществ в Северную Корею и Соединённые Штаты Америки.— Суд вынес решение признать господина Пак Чимина виновным в осуществлении финансовых махинаций и приговорить к пяти годам лишения свободы. В связи с тяжёлым состоянием подсудимого, и решением суда присяжных, принимая во внимание смягчающие обстоятельства и сотрудничество господина Пака с министерством национальной безопасности, суд выносит окончательное решение — два года условно и запрет на занимание должностей, связанных с финансами на срок пять лет.— Суд вынес решение признать господина Ким Намджуна виновным в вынужденном пособничестве организованной преступной группировке. Приговорить Ким Намджуна к шести месяцам домашнего ареста, и запрет на занимание финансовых должностей в течение двух лет.— Суд вынес решение признать господина Хонг Нама виновным в организации преступной группировки, действующей против интересов национальной безопасности страны, осуществляющих действия, нарушающие безопасность страны, осуществляющих транспортировку и незаконное хранение огнестрельного оружия в иностранные государства. Приговорить господина Хонг Нама к пожизненному заключению без возможности обжалования судебного решения.— Суд вынес решение признать господина Чой Хёна виновным в реализации деятельности преступной группировки, нарушающей безопасность страны. Приговорить к пожизненному заключению без возможности обжалования судебного решения.***— Полгода домашнего ареста. Это что-то сверхъявственное. Меня должны были упечь за решётку... — Намджун потирает виски, всё ещё не веря в то, что вся эта эпопея закончилась.— Намджун, с тобой кое-кто хочет поговорить, — заглядывает к нему Хосок. Когда министр национальной безопасности входит в кабинет. Юнги и Хосок оставляют их наедине.— Я сделал всё, что мог, — без приветствий, расшаркиваний друг перед другом, говорит министр.— Благодарю вас, — Намджун в знак уважения кланяется, но хмурое выражение с лица не сходит.— Не стоит. Это я должен благодарить тебя, — устало садится в кресло Чжэин.— За что? — Намджун садится напротив.— За дочь. Я действительно был плохим отцом. И я чуть не потерял её. Если бы не ты, неизвестно чем закончилась бы это всё. Надеюсь, из тебя выйдет отец получше, — хмыкает министр.— Мне жаль, что операция прошла не так, как вы планировали, — скрывает удивление от слов министра Намджун.— Мне тоже. Я поздно понял ошибки. Главная из которых была убрать Монкут из операции. Я не буду оправдываться, Намджун, — продолжает после непродолжительного молчания Чжэ. — И уж тем более не жду от тебя понимания. Моя помощь в суде, лишь оплата жизни моей дочери.Намджун не знает что ответить. Кивает, пожимает руку министра, когда тот встаёт, чтобы уйти. Министр останавливается у выхода:— Ты не будешь запрещать ей видеться со мной иногда? — впервые Намджун видит человечность и боль в глазах этого железного человека.— Ни в коем случае, — честно отвечает Намджун.***— Что он хотел? — влетает в кабинет разъярённая Монкут.— Поговорить, — спокойно отвечает Намджун и встаёт, чтобы успокоить свою львицу.— Он не хотел говорить, когда я просила... — рычит она.— Успокойся, — Намджун целует её. — Лучше скажи мне, готова ли ты разделить моё заточение сроком на полгода в этом доме или мы поедем в мой дом?— Полгода...и ты просишь меня простить его? — не может никак остыть Мун.— Мон-ни, полгода...вместо пяти лет за решёткой. Тебе не кажется, что он всё-таки помог? — уточняет осторожно Намджун.— Если бы он услышал меня ещё тогда, тебе вообще не светил бы никакой срок! — отказывается признавать поступок отца девушка.— Иди ко мне, — обнимает её Намджун, утягивая в поцелуй, чтобы снять напряжение.***— Мама, со мной всё в порядке, — вздыхает тяжело Эмили, слушая на том конце провода очередной поток причитаний. — Нет, я не обижаюсь на тебя и не собираюсь тебе запрещать видеться с нами... Что за мысли вообще?— Нет, мы не приедем в ближайшее время, мы не можем... Господи, нет, я не обижаюсь, мама, я же только что сказала это! Я слышу тебя! — закипает Эмили, повышая голос. — Я не сержусь! Нет же! Чёрт.Она протягивает Джину трубку, молча прося завершить разговор, выводящий её из себя. Объяснить взволнованной матери, которая впервые в жизни осознала свои ошибки, что дочь давно не держит зла и ни в чём её не обвиняет, оказалось сложнее, чем ей казалось.— Здравствуйте, миссис Пак, — берёт в свои руки телефон и весь разговор Джин. — Простите, уже миссис Грассо, ещё не привык к вашей новой фамилии. Кстати, поздравляю с замужеством... Что? Наша свадьба? — Джин удивлённо поворачивается к Эмили. — Как только, так сразу... Нет, что вы, мы обязательно пригласим вас... Нет, Эмили не обижается. Нет...Джин беспомощно смотрит на Эмили, которая закатывает глаза. Он встаёт, чтобы выйти из комнаты и дать возможность любимой женщине отдохнуть.Когда он возвращается, в его руках поднос с едой.— Подумал, что это пригодится, — улыбается ей Джин.— Читаешь мои мысли, — устало улыбается Эмили в ответ.— Как вы себя чувствуете? — Сокджин прикладывает ладонь ко всё ещё плоскому животу.— Хорошо. Особенно когда ты рядом, — Эм накрывает его руку в ответ и тянется за поцелуем.***— Я, наконец, буду видеть чаще свою женщину? — встречает Юнги Доён, сидя на капоте своей машины.— Дело закрыто. Но работать-то я не перестала, — хмыкает Доён, но не выдерживает и прижимается к Юнги, тут же обнимающему её крепко.— Значит пора в декрет, — ворчит Мин, целуя её за ушком.— Какой декрет, Мин, мы ещё даже не расписались, — смеётся Доён. — Да и декрет уже давно не приговор для сидения дома.— Выбрал на свою голову. У тебя шило, что ли в заднице, кошечка? — продолжает сжимать её в объятиях Юнги.— Претензии вы, господин Мин, могли предъявить в течение двух недель. А теперь вам придётся терпеть уже пожизненно, — смеющимися глазами смотрит на него девушка.— Терплю. Люблю. Берегу, — целует её в лоб Мин. — Давай заедем в больницу по пути домой? Может есть хорошие новости.— Конечно, — ободряюще улыбается ему Доён, но внутри всё сжимается от грусти.***— Может, закроем до конца все дела и возьмём отпуск? — бормочет Хосок, откладывая документы и притягивая к себе Чауми.— Какой отпуск? Нам теперь разгребать ещё столько, после решения суда, — вздыхает Со, но откладывает все бумаги, чтобы с удовольствием быть прижатой к телу своего любимого начальника.— После всего этого, когда по документам всё закроем, — поглаживает её Хосок.— Ты же сам прекрасно знаешь, что это не быстро. Но об отпуске с тобой я мечтаю, — целует его Чауми.***— Со мной всё в порядке, прекрати суетится! — рычит Тэхён.— Блядь, я вообще-то заботиться о тебе пытаюсь! — психует в ответ Чонгук.— Вижу, — вздыхает Тэ, пытаясь успокоиться. — Не привык чувствовать себя таким беспомощным.— Знаю. Но это ведь временно. Что плохого, что я позабочусь о тебе этот период? — зарывается рукой в волосы Чон.— А о тебе кто позаботится? Ты ещё тоже не до конца восстановился, — хмурится старший. — И вообще. Вдруг это навсегда?Тэхён злится. Негодует. А Чонгук просто знает, что это страх. Страх навсегда остаться калекой.— Да что за глупости? — обнимает его Чонгук, заставляя смотреть на себя. — Хён, к концу курса реабилитации, ты будешь бегать, как раньше, а то и лучше. И не говори ерунды.— Зачем тебе хромой? — смотрит в глаза Гуку Тэ, утягивая за собой в тёмный омут.— Я тебе сейчас леща врежу, — выдаёт опешивший Чонгук. — Ты сдурел такое говорить? Мне, блядь, какое значение имеет хромаешь ты или нет? Я твои ноги что ли люблю? Придурок.— Сам придурок, — толкает его Тэхён и, опираясь на трость, хромает, поднимаясь вверх по лестнице.— Иди в задницу, Ким Тэхён! — рычит Чонгук и подхватывает своего парня на руки, игнорируя то, что его тут же бьют легко, но ощутимо, палкой.— Только если в твою, Чон Чонгук, — свирепо отвечает Тэ. — Поставь меня сейчас же. Устроил тут каламбур.— Рот свой закрой, а то заткну членом, чтоб подавился, — шипит Чонгук, продолжая тащить Тэ в их комнату.— Заебал. Только обещаешь, — тихо отвечает Ким, обхватывая шею младшего.***— Он пришёл в себя! — кричит в трубку Лин.— Ты шутишь? — с замиранием сердца уточняет Намджун.Лин плачет, абсолютно не в силах унять рыдания.— Выезжаем! — орёт на весь дом Намджун. — Чимин очнулся!— Куда ты-то собрался, у тебя домашний арест, дурень! — кричит на него в ответ Юнги.— Но это же Чимин! И он там! Как я могу не поехать? — застывает на месте Джун.— Вот так. Терпи, — констатирует факт Мин. — Эй, пошевеливайтесь, брат вернулся, наконец, едем!— Слава хер знает кому там, но слава! Заебал пугать нас своей ебучей комой, — вздыхает Тэхён, прихрамывая в сторону выхода.— Джун, позвони Хосоку, он должен знать! — кричит, уже спустившись к выходу, Чонгук.