Гражданская война в корне изменила царскую Филофию. Виктор Дарковски, успешный журналист, некогда бежавший за границу, возвращается на родину, надеясь залечить душевные раны. Но ему ещё предстоит побороться за спокойствие. Призрак умершей возлюбленн...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Улицы ждали Его, безмолвные и тоскливые, гордо стояли под промозглым ветром безвременья, изредка завывая под ногами прохожих глухой, сердечной обидой. Казалось, только и оставалось им, что погрязнуть в забытье, раствориться средь посланников нового мира, но Он вернулся.
Виктор Дарковски, отнюдь не величественный на вид и изрядно помятый с дороги, остановился перед грозными вратами Арафийской мужской академии, по-свойски осматриваясь. Рядом с ним высилась тонкая женская фигура, виду горделивого, даже наглого, не отягощенная ни багажом, ни крохотной дамской сумочкой. Особа улыбалась той самой претенциозной улыбкой, какая свойственна дамам, повидавшим жизнь во всех её низменных радостях и душевных невзгодах. Но не сыскать было на лице той прелестной незнакомки ни нитей морщин, ни легкой тени старости, ни томительной скуки. Напротив. Она прямо-таки полнилась искрящейся молодостью, вот только кожа девушки была мертвенно бледна, а руки, деловито скрещенные, еле скрывали отверстие от пули, зиявшее у левой груди. Особа поморщилась, но не от вечерней прохлады – к переменам погоды она питала редкостное равнодушие — тихо заговорила:
— Неужто это и есть та самая легендарная академия?! — Её звонкий голос заставил Виктора вздрогнуть, чуть ли не выронив притом саквояж, отложить на потом всяческие размышления. — Куда ни глянь, одни руины...
От былого здания академии, которое в памяти Виктора всплыло до тошноты ясно, и правда не многое осталось. Оно зияло сквозь тьму обуглившимся силуэтом, стыдливо прикрываясь лохматыми кронами деревьев, разросшихся до небывалого буйно; левое его крыло ввалилось, более всего пострадавшее от разразившегося здесь пожара, и теперь лежало холодными останками на покойной земле. У парадных же дверей, где четким кругом вырисовывалась небольшая площадь и сливались воедино главные аллеи, торчал из земли деревянный столб с прикрепленным к нему флагом академии – жалкой тряпкой, отчаянно бившейся с неугомонным ветром и поминутно безвольно опадавшей.
