Гражданская война в корне изменила царскую Филофию. Виктор Дарковски, успешный журналист, некогда бежавший за границу, возвращается на родину, надеясь залечить душевные раны. Но ему ещё предстоит побороться за спокойствие. Призрак умершей возлюбленн...
Но ты горем нагрянул моим: боли метры да одна слеза...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Реми с самого начала знал, куда приведут записки. Молитвенная башня была единственным неисхоженным вдоль и поперёк местом во всей академии, лишь от неё веяло неким подобием таинственности. Казалось, башню построили куда раньше главного здания, причём сделали это так худо, что спустя тридцать лет простоя она, перекосившаяся на правый бок, превратилась в уродливый шрам на теле академии. Почему бы не снести этот бесполезный "штырь", пока он не обрушился после очередной грозы? Почему бы не построить на месте башни что-нибудь дельное? Летнюю площадку или домик для официальных встреч литсодружества? Реми набросал пару мыслей в ежедневник, надеясь потом внести их в выпускной проект "В паре шагов от совершенства: план преобразования академии". Защита предстояла только через год, однако Реми был готов выступить перед комиссией хоть сиюминутно.
Он склонился над фонтаном, ловко достал из мутной воды жестяную коробку, где под обездвиженной тушей дождевого червя лежала последняя подсказка - лист из молебника. Реми улыбнулся, радуясь тому, что догадки оказались верны, и невольно помянул, как месяц назад Виктор Дарковски подал прошение о принятии его в литсодружество. На следующий день Дарковски с головой опустили в воду фонтана во время "собеседования", но он даже плечом не повёл. Четыре руки крепко держали его за волосы, проталкивали в глубь водной толщи, но он только и делал, что вяло держался пальцами за бортик фонтана. Реми, наблюдавший за этим зрелищем, невольно задержал дыхание и сидел так, не смея уронить скованные напряжением плечи, покуда Виктора не отпустили. Он тихо переступил кайму фонтана, пошатываясь от натуги, босой на одну ногу, зашагал в сторону общежития, а следом за ним по щебенке разлилась целая аллея влаги. Реми проводил его взглядом, пытаясь развеять пустоту, воцарившуюся в тот момент в голове, а после вновь уронил глаза в книгу. Он хотел думать о высоком, но Дарковски своим отчаянным спокойствием порвал цепь мыслей Реми. Стало досадно и грязно ни то на душе, ни то где-то ещё глубже.
