ПАДАЛЬ | 18+

Десятая глава. Рождение ужаса и языка

Третий класс. Мне девять. И зовут меня по-прежнему Стефания Орлова.

Отгремел последний звонок, линейка, сыграли свой выпускной бывшие четвероклассники, а третий класс стал на год старше — теперь он выпускной, а мы встали на его место, и вся эта круговерть началась сызнова — это я про подготовку к выпускному. Теперь Алексей Степанович возьмётся за нас, в первую очередь предельно подробно проработает меня, дай Бог, что не выплюнет куда-нибудь в неясную ирреальность.

Дыры перестали мне видеться так часто, как раньше, всё-таки, лечение пошло мне на пользу. Касательно моих встреч с Алексеем Степановичем... он вновь стал меня словно избегать. То и дело я натыкалась на непроницаемую стену, при любых попытках поговорить была непременно остановлена его чуть хрипловатым голосом, обругана и даже послана в класс.

Поначалу меня это злило, потом начало беспокоить. Пару раз я намеренно приходила в актовый зал пораньше, бралась за тряпку и просто пыталась вернуть привычный ритм жизни, но при каждой такой попытке Алексей Степанович приходил в такое бешенство, что волосы на моих руках вставали дыбом от ужаса.

Кстати, про ужас. Надя за последние три месяца повторяла эти слова ежедневно, словно её заело на одной-единственной реплике:

— Весь ужас в том, что...

Я не перебивала, но кожей чувствовала, как липкое слово «ужас» впитывается в мои поры, вызывая непонятную и противную чесотку. Дошло до того, что впоследствии я стала мысленно поправлять свою подругу, заменяя слово «ужас» на синонимы или просто рандомные слова, например, «торт».

Весь торт в том, что...

Весь мрак в том, что...

Весь интернациональный язык в том, что...

Могу так до бесконечности.

Параллельно с этим я замечала, как Надя временами смотрит на меня — словно я очень плохой человек, провинившийся лично перед ней, да и вообще перед всеми. Я молча проглатывала все её взгляды, её хмуро сдвинутые брови, её попытки стукнуть меня, поставить щелбан, внушить мне, что я ни на что не способна — я хорошо изучила свою подругу для того, чтобы утверждать, что она явно пытается восполнить свои недостатки через унижение другого.

И я никому об этом не рассказывала, потому что в этих делах у меня словно отсох язык — я пробовала поделиться своими переживаниями с мамой, но при первом же выплюнутом слове споткнулась о зубы, запуталась, растерялась и в агонии паники бросила эту затею.