Толстушка Лиса

7.

Ночь. Перевожу взгляд на настольные часы. 4:05.

Я прорыдала весь тот ужасный день. Три дня не выходила из комнаты и меня никто не трогал. Будто всем все равно. Вспоминая, его слова и смех вновь впадала в истерику. Покусанные губы болели. Я была похожа на мертвеца. Но моё душевное состояние было куда хуже моего вида. Но уже было не больно. Пустота. Вот как-то так рушатся миры. И взрываются чувства.

Тошно. Почему же так плохо? После пришла злость. Ярая, ненасытная. Я чувствовала её всей душой. Она съедала мой мозг, как болезнь. Жуткая. Ужасная болезнь, граничащая с сумасшествием. Загибалась от неё, но росла, она накапливалась, словно большой ком грязи. Чувства к этому мерзавцу ушли, будто и не было их вовсе. Бесилась. Не на него. На себя. Как я могла отдать своё сердце такому чудовищу как он? Как ни заметила этого раньше? Я видела, как он относится к девушкам, но все равно возвышала его, считая самым лучшим. Даже не хотела произносить его имя. Оно жгло, отдаваясь железному привкусу во рту, вызывая тошноту. Или же это была моя кровь, от прокушенной щеки.

Плевать. Я закончила с ним. Закончила с ними со всеми.

Поднялась с кровати, массируя затёкшие мышцы. Я больше не хотела убиваться с горя. Нужно поесть.

Выйдя из спальни, услышала шум. Решив проверить, что происходит, тихо спустилась с лестницы. Замерла, приметив два силуэта. Мать с отцом. Прислушалась.

— Ничего не хочешь мне сказать? — спросила мать.

— Да, нужно поговорить. Нам нужно развестись.

Что? Это сказал мой отец? Что он имеет в виду? Что произошло?

— Мы взрослые люди и не настраивай против меня детей. Все ушло Делорис. Прости. Я сам объясню все детям, — долгая мучительная тишина.

— Стой. Просто… я не буду устраивать истерик. Просто скажи, у тебя кто-то появился? Ты уходишь от нас к другой женщине?

— Это важно?

— Да, это важно для меня.

— Наши отношения изжили своё, понимаешь? У меня… нет, у меня нет никого. Я просто не могу жить здесь после… не могу смотреть в глаза. Тебе. Детям. Спокойной ночи. Я не могу. Прости.

Захлопнулась входная дверь. А с ней у меня щелкнуло что-то в груди. Обратного пути нет. Я никому не нужна. Даже отец ушёл. Куда? Он бросил нас. Он же любит нас. Разве нет? Нет, папа вернись! Слезы застыли. Боль вернулась. Но с удвоенной силой. За что мне эти испытания? Чем я заслужила их? Папа остановись! Я прошу тебя. Я люблю тебя. Не оставляй меня. Мне так больно. Я хотела кричать.

— Я ненавижу тебя. За что… — мама плакала.

Я вышла из-за угла. Она лежала калачиком у двери и кусала кулак, что бы ни кричать. Прилегла к ней, уткнулась ей в шею и обнимала. Мы плакали. Два раненых, преданных зверька. Ненужные. Покинутые. Прижалась к ней сильней, ища поддержку. Я с тобой, рядом. Чувствовала то же самое. Боль. Потерю.

Я не знаю, сколько мы там пролежали. Почувствовала, как мать помогла мне встать, и мы приземлились на кровать. Обнявшись, смотрели друг на друга, ничего не говоря остаток ночи. Потом темнота. Снов не было.

* * *
Следующий день, словно в тумане. Вечер. Я рассказала маме все. Она сказала собирать вещи. Забрала документы со школы. Вот и все. На следующей неделе меня уже не будет в этом проклятом городе. С этими людьми. Только надеялась, что мама поедет со мной. И брат. Но она не забрала его документы. Видимо я уезжаю одна. К Хаен. Весь день занималась сборами. От папы не было вестей. Он не появился и не звонил. Знал ли он? А было ли ему дело до нас? Он ушёл. Я чувствовала к другой женщине. От нас. Мы ему больше не нужны. Это больнее предательства мудака.