Тёмная [Тэнни]

11

Тэхен

– Значит, тихая домашняя девочка? Темная, только-только очнувшаяся от обморока, и теперь озирающаяся по сторонам, пытаясь понять, где она и что здесь делает, замерла и медленно обернулась ко мне.

– Да, – обреченно подтвердила она. – А еще – аспирантка теоретической кафедры Эльшойской академии магических наук, отделение магии крови. Это было отражено в ее личном деле, которое дал мне Уён. Что ж, это действительно объясняло наличие у нее весьма специфических знаний. Теоретическая магическая база у Дженни явно была богаче моей. В конце концов, у нас на архитектурном магия вообще была прикладной дисциплиной, а отучившись, я отнюдь не стал в нее углубляться, а ушел на вольные хлеба – изучать не теорию, а практику. Тогда, на кухне, когда темная, вместо того, чтобы отбыть в ванную, вдруг стала оседать на пол, я едва успел подхватить ее – кухня не то место, где трепетные дамы могут свободно падать в обморок, не опасаясь острых углов и лишних препятствий. В первый момент я не то что не испугался – даже не удивился. Перепугалась, дуреха, бывает. А потом почувствовал на пальцах мокрое и липкое. И вот тут перепугался уже я. Дальше действовал быстро, как в бою. Подхватил на руки обмякшее, будто ватное тело, в два счета взлетел по лестнице. Второй этаж, ряды закрытых дверей, единственная приоткрытая – в мою комнату. Здесь, стараниями матушки, у меня имелась походная аптечка, мало уступавшая, а то и превосходившая полевую укладку Хоён. Содрать с темной платье было делом минуты. Начни я его расстегивать да развязывать – получилось бы дольше, конечно. Но я попросту вспорол плотную ткань заклинанием и испытал при этом легкое мстительное удовольствие – просил же, чтобы я этого кошмара больше не видел! Самая упрямая, да? Заклинание вышло корявоватое, и в другой момент я бы здорово на эту тему подосадовал. Но когда я отвел в сторону влажные, липкие полы того, что раньше было платьем – посторонние мысли из моей головы вылетели. Два длинных тонких разреза начинались у темной от подмышек и заканчивались чуть ниже ребер. Ровные, почти параллельные – недостаточно серьезные, чтобы стать угрозой жизни или здоровью, но достаточно глубокие, чтобы кровь до сих пор не свернулась. И я прекрасно знал, что когда вчера вечером темная принимала душ – ничего, даже отдаленно похожего на это, на ее теле не было. Нанести эти раны могла только она сама. Зло и цветисто выругавшись, я встал и спустился вниз, на кухню, потом зашел в ванную, чтобы вернуться к себе в комнату с полотенцами и тазом горячей воды. Мрачно промывая раны Дженни Ким, я старался не слишком глазеть на девичьи формы – пусть и скрытые от взора нижним бельем, но все равно вполне приятные. Чтобы отвлечься от мелькнувших перед глазами воспоминаний о вчерашнем вечере, я принялся репетировать речь, которую толкну Ёну, как только доберусь до этого недостойного отпрыска уважаемого семейства. Основными мотивами можно было назвать «во что ты втянул меня, ублюдок» и «если это аукнется моей сестре, я намотаю тебе на колени твои же кишки». На мой взгляд, выходило убедительно. И вполне по-дружески. Промытые, царапины по-прежнему не выглядели опасными – только кровь все так же сочилась, но это даже хорошо. Бог знает что могло налипнуть на них с платья, к тому же я понятие не имею, чем темная себя резала – так что пусть уж лучше все инородное вынесет с током крови. Перекись зашипела и вспенилась сперва белой, а потом розоватой пеной над первым из порезов. Я дождался, пока она завершит свою работу, отер салфеткой излишки перекиси и потом нанес на рану желтовато-белую пасту из тюбика, размазывая и плотно прижимая к коже девушки. Гемостатическая паста на воздухе очень быстро прихватывалась к любой влажной поверхности, надежно и эффективно закрывая мелкие порезы и останавливая кровотечение при средних. Более серьезные, конечно, приходилось все же шить, прибегая к помощи отрядного целителя – издерганного, усталого, от избытка работы перманентно магически истощенного. Я мотнул головой и непрошеные воспоминания развеялись, а взгляд сосредоточился на пасте, которая успела просохнуть, обретя структуру плотной мелкопористой губки, и порозоветь, слегка пропитавшись кровью Дженни. Мрачно костеря в уме пустоголовых самонадеянных идиоток с повышенной склонностью к суициду, я обтер влажным горячим полотенцем наиболее яркую представительницу этого племени. Плюнув на остатки приличий, стащил с темной белье в кровавых пятнах, переложил ее на чистую и сухую половину кровати и укрыл одеялом. Обвел взглядом место действия – н-да. Комната напоминала полевой госпиталь – кругом окровавленные салфетки, постель в красно-бурых пятнах, а на полу, неряшливым комом валялось бывшее платье темной. Добавила же ты мне работы, мисс Ким! Ну что ж, по крайней мере, один плюс в этой ситуации есть – от платья избавился с гарантией! Утешив себя этой саркастической мыслью, я уселся в кресло, решив еще немного подождать.  Если в течение пяти минут Уёнов подарочек не очнется – буду приводить в чувство доступными методами. Устроившись поудобнее, я внимательно изучал свою нежданную-негаданную пациентку. Бессознательная, темная выглядела ранимой, беззащитной – и браслеты, попавшиеся мне на глаза чуть ли не впервые с момента знакомства, странным образом лишь усиливали это ощущение. Что же ты за зверь, Дженни Ким? Я ведь не дурак. Я примерно понимаю, зачем ты сделала то, что сделала… И, выходит, не тебя я сегодня спас, а соседей. Не зря я не хотел давать тебе свободу. Темные опасны. Густые черные ресницы дрогнули, глаза распахнулись. Ким дернулась, подскочила, и вместо того, чтобы спросить ее о самочувствии, я против воли выпалил совершенно другое. Она ответила на этот саркастический вопрос без запинки, но в глазах плескался вызов, совершенно не характерный для тихой домашней девочки, пусть даже и аспирантки какой-то там кафедры. Вообще, если подумать, ее образ во многом расходился с тем, который мне нарисовал Уён, основываясь на показаниях тюремных наблюдателей, дознавателей и прочих людей, работавших с Ким Дженни. Но ухватить это ощущение и оформить его в какие-либо еще вопросы не получалось. Не пришьешь же к делу выражение глаз… Она сидела, прижимая к груди одеяло – голые плечи, прикрытые растрепанными кудрями, приоткрытые губы…