Спаси, но не сохраняй

six

И это только первый день.

Эта фраза повторяется у Антона в голове, кажется, уже раз сотый. Он стоит, упираясь ладонями в кафель по обе стороны от раковины, и сверлит взглядом свое отражение. Даже сейчас, когда, казалось бы, он наедине сам с собой, он не может выпустить эмоции и дать уставшему организму передохнуть.

Дрожь идет откуда-то изнутри, видимо, оттуда, где его плотина терпит бедствие, идя трещинами и отбрасывая осколки, и чувства рвутся вперед, перекрывая кислород и заполняя грудную клетку.

У Антона давно такого не было.

Возможно, даже никогда.

А это слово - «никогда» - страшное. Дикое, непонятное, неизведанное, сводящее судорогами и сковывающее незримыми веревками, что врезаются в кожу и рвут ее до мяса.

У Антона кровоточит душа дыханием Арсения, и он никак не может подобрать средство, чтобы залечить раны.

Он смотрит в зеркало, а видит темные омуты голубых глаз.

Он смотрит в зеркало, а видит приоткрытые губы.

Он смотрит в зеркало, а видит подтянутое тело слишком близко от своего.

Арсения слишком много.

Его шепот назойливыми мухами вьется в голове, его дыхание посылает мурашки по коже и холодит сознание, его пытливый взгляд что-то протыкает внутри, и Антон тает, как шарик. Он все еще ощущает прикосновение мягких штанов Арсения к его ноге, обтянутой джинсами, и жар настолько силен, что Антон с трудом сдерживается от того, чтобы не наклониться и не проверить - нет ли дырки или ожога.

Потому что его в сознании - определенно дыра. Арсений просверлил ее своими черными галактиками, внедрившись куда-то в мозг и пустив там корни. А топора у Антона нет, а сил не хватит.

Антон в замешательстве. Мыслей одновременно слишком много и ничтожно мало. Голова трещит по швам из-за объема нахлынувших эмоций, но, в то же время, ни одна не подходит ему, а только раздражает, сбивает и будоражит.

Кроме одной.

Сейчас она ощущается как никогда сильно, и Антон цепляется за нее всеми внутренностями, оплетая нитями вен и нервов, задерживая в себе и давая прочувствовать по полной на языке, нёбе и горле, давясь и силясь, чтобы не закашлять.