Спаси, но не сохраняй

twenty six

 

больше нет сил — кристина кошелева

приди — та сторона

зачем тебе я? — zippO feat. джоззи

я так боюсь — порнофильмы

снег — андрей леницкий

 

господи, как руки трясутся...

      — С этим нужно что-то делать.

 

      Антон Добровольского не слушает. Он даже не смотрит в его сторону — гипнотизирует взглядом стену перед собой, но не видит ее — он слишком глубоко внутри. Его голос — бессвязный внешний шум, как и гудеж машин с улицы. Ему просто все равно.

 

      — Антон, — Паша касается его колена, пытаясь обратить на себя его внимание, но Антон, даже подняв голову, все равно словно не видит его, а смотрит сквозь, пугая еще больше, — ты когда в последний раз на себя в зеркало смотрел?

 

 

      Антон даже бровью не ведет, хотя мог бы сказать, что у него в квартире больше нет зеркал, что он избегает отражающих поверхностей, что это настолько неважно все, что он даже перестал задумываться о чем-то подобном.

 

      Режим дня запущен настолько, что для него стало нормой дремать между фотосетами, а ночами ходить по городу и курить. Голос хриплый, убитый практически, губы вечно сухие и потрескавшиеся, пальцы обожженные из-за старой зажигалки. Но и это неважно.

 

      Вообще все неважно.

 

      — Антон, — не отстает Добровольский, но Антон понимает, что даже это его не раздражает — все равно его голос слышится как сквозь вату, — ты же понимаешь, что это не может и дальше продолжаться? Когда… когда ты был болен, ты хотя бы следил за собой и уделял много внимания своему внешнему виду, но сейчас… На то, чтобы загримировать все последствия твоего срыва, уходит слишком много времени. Расшевелить тебя не получается, достойных снимков практически нет. Это не может так и дальше продолжаться.

 

      — Хочешь меня уволить? — Антон слабо усмехается и чешет запястье, как завороженный наблюдая за ярко выделяющимися синими венами под зеленоватой тонкой кожей — вот-вот порвется, стоит только сильнее надавить неровными ногтями. — Так и скажи. Я переживу.