Певчая начала рассказ, но Скараб ее перебила. Старшая женщина была слишком мягкой, она хотела снизить накал ужаса всей этой истории, хотя в ужасе и была самая суть, - словно боялась, что стоящий перед ней воин не вынесет удар.
Он выдержал. Побледнел. Челюсти сжались крепко, до хруста, - но он выдержал.
Королева поведала ему о спеси старых магов, которые возомнили, что могут предъявлять права на Континуум; об Искателях; о том, что только стелианцы возражали против того проекта. О том, как были пробиты вуали, как маги научили двенадцать избранных пронзать самое ткань мироздания. Маги посягнули на то, что было им не по зубам.
А потом Скараб рассказала ему, что́ открылось Искателям по ту сторону отдаленной вуали. Сила, которую они не сумели удержать.
Нитилам, так назвали их Искатели, поскольку твари не имели языка и самоназвания, только голод. Нитилам - древнее слово для кровавого хаоса. Таковы они и были.
Описаний не сохранилось. Никто из ныне живущих тварей не видел, но Скараб и сейчас ощущала их присутствие - меньше, чем дома, но ощущала все равно. Они никуда не делись. Давят, впиваются, грызут.
Быть стелианцем означало каждую ночь проводить в доме, где на крыше роятся чудовища, пытающиеся пробить дорогу внутрь. Крышей было все небо, а домом - Эрец. Вуаль стелилась по небесному своду, и на Дальних островах, где вокруг только небо и море, говорили просто: небо кровоточит, небо цветет. Болеет, слабеет, иссякает. Однако имелась в виду вуаль, сотворенная из несметного числа энергий, сиритара, который стелианцы питали, охраняли и кормили собственной жизненной силой - всякий день и всякий час.
В этом заключался их долг. Именно таким образом они удержали портал, когда Искатели потерпели поражение, вот почему их век короче, чем у северных родичей, которые ничего не отдают, а только берут у мира, куда пришли как в убежище, а потом нагло заявили свои права на него.
Стелианцы отдают свою кровь вуали, которую повредили глупцы; в одиночку удерживают бессмысленную, тупую, дикую силу нитилама. Чудовищ. Но нитилам - начало куда более разрушительное и необузданное, чем просто вечно голодные злые твари. По словам Скараб, только одно слово в состоянии описать такую мощь:
Боги.
Для чего же еще придумали это слово, как не для обозначения невидимого и необъятного начала? Что до «божественных звезд», которым поклоняются испокон веков, то, по словам Скараб, от них не больше проку, чем от сказок на ночь. Какой толк от светлых богов, если они только смотрят с высоты, в то время как темные боги ежесекундно пытаются тебя пожрать?
Нитилам - нечто огромное, темное, она врастает щупальцами в окружающий мир, а множество пульсирующих ротовых отверстий присасываются к вуали, словно червь к выброшенной на берег морской змее. Она уже давно умерла, бледное брюхо сморщилось под солнечными лучами, а страшный паразит все еще сосет мертвое тело.
Этого она Акиве не сказала. То был ее собственный кошмар, стоило ночью закрыть глаза и представить, как извиваются мерзкие щупальца, присосавшиеся к вуали. Она просто пересказала ему миф, поскольку там была правда: есть тьма, и в ней плавают чудовища, огромные, как миры.
Скараб заговорила про Мелиз, и в глазах Акивы что-то блеснуло. Блеснуло - и погасло. Когда Певчая послала ему образ Фестиваль, он отреагировал похожим образом. Возможно, старуха желала его пощадить. Или ее ослепила горечь собственной утраты. Почему только одна Скараб заметила, как сильно подействовал на Акиву образ матери, переданный ему в сообщении? Как он потянулся к нему всеми силами своего разума, а потом отпрянул?
И вот теперь Мелиз. Мелиз, венец Континуума, его сад и сокровищница. Родной мир серафимов, сердце тысячелетней цивилизации. Скараб не отводила глаз, повествуя Акиве об истории его собственного народа, о величии предков, о славе серафимов Первого Века. Больно. Мелиз, первый и последний, Мелиз вечный, Мелиз утраченный.
Королева жестко напомнила себе, что он преступник; она передавала ему волны скорби, утраты и печали - каждая пронзала его, что-то забирая из жизненной силы, - и Акива слабел прямо на глазах.
Чего она вообще от него хочет? Вытянуть все силы? Скараб не могла точно сказать даже самой себе. Она преследовала его, чтобы убить - сначала. А теперь?
После битвы в Адельфийских горах, когда она, словно косой, срезала нити жизни атакующих солдат Доминиона, собрала их в жгут и положила начало первой струне йорайи - мистического оружия предков, - в голове мелькнула мысль, что нить, свитая из души Акивы, задаст в аккорде самый главный тон. Станет лучшей струной ее арфы. Сила его магии, но под ее контролем.
Возможно, здесь и крылся ответ. Возможно, именно к такой цели предназначение вело Фестиваль.
Хорошо бы зов ананке самой Скараб был яснее.
С одной стороны, все совершенно понятно. Нитилам - ее бремя и жребий. И никуда от этого не уйти.
Она всегда это ощущала. Лежа по ночам без сна, Скараб представляла грядущее сражение. Предчувствовала, что битве суждено состояться. Сила против силы, без преград и барьеров. Лютый бой двух лютых врагов. Смертный бой.
И пусть монстры трепещут! Смотрите, грядет Скараб, бедствие темных богов, предстоятель от имени всех уничтоженных миров!
Эта мысль и эта картина завладела вниманием королевы, хотя рассудок по-прежнему не видел ни проблеска надежды. Певчая ощутила возникший в разуме королевы образ - и в ужасе отпрянула. А кто бы не отпрянул?
Стелианцы нового века строили свою жизнь, исходя из утверждения: Тьма не может отступить. Ее можно лишь не пропустить дальше. И они держали. Держали и умирали - бесславно, не дожив отмеренный срок. Принимая на себя то бремя, от которого с презрением отвернулись бы предки. Истекая, как кровью, своей жизненной силой, даже не помышляя о том, чтобы сразиться, - ведь враг пожирает миры, а стелианцы уже даже не воины.
И риск... если они проиграют, то потеряют - все. Все, что осталось. Эрец - пробка, которая не давала излиться тьме. Если стелианцы проиграют, сокрушительный крах ожидает всю цепочку миров.
Ничего из перечисленного королева Акиве не сказала. Ему достаточно знать собственную роль в этой истории - и только. Закончить рассказ было легко. Посмотри, безумец, что ты сделал, к какой последней черте подвел мир, - вот что нужно было ему сказать.
Однако голос ее подвел. Она смотрела на его искаженное мукой и стыдом лицо - и вспоминала лучистую улыбку. Там, в умывальне, он смотрел на королеву, но обращена эта улыбка была к другой женщине. Скараб вспомнила, как тот его взгляд перевернул все в ее собственной душе. Такой же взгляд был у Акивы, когда они забирали его из купальни: он ожидал там прихода той, про кого в разговоре с Певчей королева сказала «распробует», не желая использовать правильное слово. Он ожидал миленькую синеволосую иноземку, и сияние его глаз предназначалось ей.
Акива любил.
Жаль. Впрочем, это не ее проблемы. По сравнению с нитиламом чья-то любовь казалась просто отпечатком в пепле - дунешь, и развеется.
Молчание затягивалось, и Певчая милосердно решила принять от королевы нить повествования, как моток пряжи, и сделать последний виток.
Скараб покачала головой и сама дорассказала Акиве все, что собиралась.
Когда он опустился на колени, сдавило и ее грудь. Скараб думала о Фестиваль, которую никогда не знала. Злая судьба вынудила ее отправиться за полмира, отказаться от собственной чистоты и отдаться тирану - и все ради того, чтобы дать жизнь вот этому мужчине, Акиве из Незаконнорожденных, который, по неясной причине, превосходит могуществом всех стелианцев.
Злая судьба привела Акиву к ногам Скараб, поставила на колени. Королева решила, что Фестиваль поняла бы ее. Ананке зовет так властно, что ты либо следуешь его зову, либо пытаешься отторгнуть его и бежишь. Скараб бежать не собиралась. С тех пор как в детстве она услышала легенду об арфе со струнами человеческих жизней, королева знала, какова ее цель. Перед ней лежал ясный путь, и Акива попал в расставленные силки.
Она отправилась в путь, чтобы выследить и убить мага.
Она вернется, имея оружие, чтобы преследовать и убивать богов.
Давным-давно жили гигантские монстры, громадные, как миры, которые плавали во тьме. Они любили тьму, ведь она скрывала их уродство. Стоило только другим существам исхитриться и добыть свет, монстры тут же его гасили. Как только появлялись звезды, они тотчас их глотали. Казалось, тьма будет вечной.
Однажды племя отважных воинов, услыхав о монстрах, отправилось в дальний путь, чтобы с ними сразиться. Война света и тьмы затянулась надолго, многие воины пали в боях. Под конец, когда они все-таки одолели монстров, в живых осталась лишь сотня воинов - божественных звезд, принесших свет во вселенную.
Когда Акива впервые услышал этот миф? О пожирающих миры чудовищах, плывущих во тьме? Враждебные свету, пожиратели звезд. Кто ему рассказывал, мать? Он не помнил. Он провел с матерью всего пять лет и так много без нее, что память почти ничего не сохранила. А может быть, эту историю рассказывали в учебном лагере? Своего рода пропаганда, пробудить ненависть к химерам, которые тоже были порождениями тьмы. В Империи даже сказки служили делу войны.
В первую ночь, когда, нагие, они лежали на ложе из мха, утомленные ласками, Акива рассказал эту историю Мадригал. Тогда им было смешно. «Злобный дядька Замзумин, который сделал меня из мрака», - сказала она. Абсурд.
Или нет. Скараб, называя другие имена, поведала историю, которую Акива уже знал. В империи словом «сиритар» стали называть состояние покоя и ясности, в котором через воина действуют божественные звезды. Нитилам - противоположность сиритара: боевое безумие, жажда убийства. Эти понятия были как-то связаны со структурой их мира. Как-то, ибо истина утеряна.
Теперь Акива знал, что чудовища - реальность.
Что ежечасно, ежесекундно они пытаются прорвать вуаль.
Что люди, которые родственны ему по крови, проживают свой недолгий век, оберегая вуаль и отдавая ради этого собственную жизненную силу.
И что он... он... истончил вуаль почти до предела.
Чувство невероятной вины бросило Акиву на колени. Он почти не осознавал, где находится. То, что натворили Искатели, было лишь началом Катаклизма. В своем невежестве он почти завершил то, что не удалось им.
«Не просто невежество, - пришло послание от Певчей. Она опустилась на колени с ним рядом, тогда как Скараб продолжала неподвижно стоять. - Невежество и сила. Плохое сочетание. Сила так же загадочна, как вуали. Твоя - еще большая загадка, чем любого другого. Мы не можем забрать ее у тебя иначе как вместе с жизнью; а убивать не желаем. Но оставить тебя здесь мы тоже не вправе, сам ты можешь не совладать».
Акива понял, что на самом деле выбора у него нет.
- Что вы от меня хотите? - хрипло спросил он, хотя знал ответ заранее.
- Пойдем с нами.
Певчая произнесла это вслух. Голос звучал мягко и печально, но через ее плечо Акива взглянул на Скараб; в лице королевы не было ни печали, ни сострадания.
Бабушка мягко добавила:
- Пойдем домой.
Домой. Слушать такое казалось ему предательством, особенно если посмотреть на Скараб. Дом - то, что он выстроит вместе с Кэроу. Она - его дом. Акива ясно представлял будущее; общее на двоих одеяло, которого пока не существует, - символ простой и ясной надежды, воплощение места, где любят и ждут. И что теперь: им разорвать одеяло на два отдельных куска? И тащить эти обрывки туда, куда их ведет рок?
- Не могу, - сказал он в отчаянии, не думая, что слова эти можно истолковать как сделанный им окончательный выбор.
Певчая просто посмотрела на него, и уголок ее рта вздрогнул от досады. Каменное выражение на лице Скараб не изменилось, но если у Акивы и были какие-то сомнения в том, что его ждет в случае отказа, то сейчас их не осталось.
Дважды за последние месяцы на Акиву сходило осознание того, что представляет его жизнь. Сейчас это произошло в третий раз. И сейчас оно сопровождалось посланием. Более жестким, чем послание Певчей, - его, без сомнения отправила Скараб. Разговоры закончились. Скараб правит народом, взвалившим на себя тяжкое бремя защиты Континуума. Королева не имеет права на колебания - и колебаться не станет. Это не жестокость - сила духа. В ее послании Акива уловил образ: сияющая нить меж пальцев. Его жизнь, понял он, а пальцы принадлежат Скараб. И если королева решит, что нить следует оборвать, она не дрогнет.
Однако в этом послании он ощутил еще одну поразительную деталь. Для всех было бы безопаснее, а для королевы проще, если бы она убила его прямо сейчас. И не только проще, не только безопаснее. Чего-то он до сих пор не мог ухватить, оно мелькало на краю понимания в виде сияющей нити. Струна арфы. Скараб и Певчая уже спорили об этом раньше, и Акива ощутил, что в случае его смерти королева осталась бы в выигрыше.
Но она не захотела.
- Итак? - спросила Скараб.
Выбор был прост. Во-первых, жизнь. Чтобы строить планы, нужно как минимум быть живым.
- Хорошо, - сказал Акива, - я отправлюсь с вами.
И конечно, где-то здесь бродила Эллаи - непостоянная богиня, заколовшая солнце, покровительница обмана и коварства. Иначе отчего же Кэроу вошла в пещеру ровно в этот момент - и услышала.
