Смерть Душевного Покоя

Глава 15

Проснувшись, Эймонд решает, что если Валейна когда-нибудь снова покинет его, он приковает ее к себе цепью и выбросит ключ. Он так долго был один, что общество Валейны было подобно бальзаму для его взволнованной души, прохладному поцелую ветерка после летней жары.

И все же она снова лишила его этого покоя, хотя и наслаждалась им тоже. Возможно, у нее был близнец и семья, которая любила ее, но все равно они были одни.

Это последний раз, когда он примет это. Дымка горя творит странные вещи, он полагает, что должен радоваться, что она не бросилась на скалы, о которые разбиваются волны под их окном. Бросить его ради своего мертвого брата - не самое худшее, что она могла бы сделать, но Эймонд далеко за пределами комфорта рациональности. Он находится в полном разгаре одержимости, которая была раздута в пламя одержимости.

Логике и рассуждениям нет места рядом с Валеной и ее дикостью. Эймонд находится на пике ее привязанности, подкрепленный чистой яростью, которую он испытывает, когда она так жестоко отнимает его.

И все же, когда он приходит в себя, а она уходит, и у него остается только головная боль и слабое воспоминание о ее вкусе на губах, и сапфир, который он возненавидел в своей руке, в нем нет сочувствия к смерти ее брата. Он знает, что она отправится в Глотку, чтобы сжечь тех, кто убил ее брата, чтобы оплакать человека, возведенного на трон вместе с остальными членами ее семьи.

Есть только ярость, страстное желание, физический магнетизм, тянущий его на восток, к ней. Сапфир, теплый от его ладони, является символом природы Валейны, взятой и возвращенной в равной мере, поскольку она борется со своими собственными инстинктами, которые говорят ей, что Эймонд - это конец всей ее жизни.

Если бы только она, блядь, послушала.

Он встал, пристегнул свой меч, вставляя этот проклятый сапфир обратно в шрам над глазницей. Единственное преимущество возвращения проклятого камня заключается в том, что у него есть центральная часть для одного из его подарков Валейне и причина использовать их.

Всегда уходишь.

Она никогда не должна была кормить его, если у нее не было намерения оставить его, как он намерен оставить ее.

Долг и дисциплина так долго были его кандалами, закрепляя его в жизни, для которой он никогда не был предназначен. В этом мире после Валейны у него нет запретов, нет желания быть рабом долга, который сделал бы его вторым после брата, который не заслуживал ничего, кроме насмешек. Теперь он раскован, безудержен, поскольку почувствовал вкус того, каково это - обладать ею, умоляющей, причитающей и исполняющей каждое его желание.