Follower.

Глава 13.

Чусок, или Праздник урожая — один из двух главных корейских праздников, наряду с Соллалем, восточным Новым годом. Для его празднования государство выделяет три дня: сам день Чусока, один день до и один — после, так как по традиции, вся большая семья должны собираться в одном доме, который обычно является домом самых старших родственников.

В этом году Паки, как и всегда, собираются поехать к тёте со стороны мужа, единственному старому человеку, оставшегося по маминой линии. Мужчина стоит у зеркала, завязывая галстук на шее, а его жена крутится в прихожей, проверяя ничего ли они не забыли, особенно, подарки тёте, её детям и внукам. Женщина продолжает возиться с большим количеством упакованных коробок, паникуя и нервничая, что иногда на её пятки клеится то ли скотч, то ли полиэтиленовый пакет, пока она бегает по ламинатному полу в одних белых носках, приподнимая подол юбки. Глава семьи уже заканчивает со своим дополнением к костюму, поворачивается с невозмутимым лицом, слегка нахмурив брови, и кивает жене на плотно закрытую дверь. Поняв его немой намёк, та прочищает горло и подходит, осторожно стучась.

— Сынхи-я... — охрипшим голосом проговаривает женщина и хочет посмотреть через щель в комнату, но попытки тщетны. — Мы уже скоро выходим.

— Я же сказала, что не поеду никуда! — капризно прикрикивает подросток, и в сию секунду об дверь летит что-то твёрдое и тяжёлое. Мать сдержанно вздыхает, смиряясь с тяжёлым характером дочери и понимая причину этого. Сынхи всё ещё обижена и зла на родителей, и она полностью имеет право на это.

— Но так нельзя, дорогая. Будет стыдно, если мы поедем к родственникам без тебя. Ты хочешь обидеть старую тётю Шинги? — пытается манипулировать старшая, но тут же жалеет об этом.

— Да мне насрать на эту старуху, её детей и кого бы там ни было, я вообще не хочу никого видеть: ни вас, ни их тем более! Оставьте меня в покое!

— Ты не можешь оставаться дома одна, — строгим, басистым голосом говорит отец, надвигаясь в сторону её комнаты, чтобы та поняла, что предстоит серьёзный разговор, и хотя бы немного побоялась его.

— Лучше уж одна дома, чем на улице, — чуть потише, но максимально язвительно, стараясь уколоть по самому больному, говорит девушка и закрывает дверь на второй замок. — Я. Не еду.

Женатая пара переглядывается друг с другом, отчего женщина сразу мрачнеет, опуская голову, а мужчина тяжело вздыхает, хмурясь так сильно, что на лбу выступает целая лестница из морщин. Сдавшись, тот машет рукой, мол, пусть остаётся в таком случае, ведь они всё равно не выедут за его пределы города, и, зацепив пальцами несколько пакетов, собирается выйти из дома, но жена внезапно перехватывает его запястье и останавливает. Обернувшись, он видит на её лице печаль и надежду, а в правой руке, прислонённой к груди, телефон.