Линь Суй трансмигрировал в пушечное мясо трактата о культивировании, пушечное мясо с конституцией человеческого котла, предназначенное быть слугой. Линь Суй, не желая смиряться с этим, соблазнил Сына Неба, но когда он вырезал его кость Дао и перенес ее на себя, Небесный Закон поразил его.
Кость Дао в его теле стала Системой, которая сдерживала его, отдавая приказ:
[Ты должен вернуть всю его душу, служить ему как своему господину во всех мирах и не жалеть для него сил до самой смерти!]
Линь Суй улыбнулся, соглашаясь, но всю свою жизнь он больше всего ненавидел, когда другие указывали ему, что делать.
Поэтому... В первом мире он был высокомерным и властным, богатым и могущественным молодым мастером, а другой человек был жалким и скромным незаконнорожденным ребенком. Он унизил его, сказав, что тот годится только на то, чтобы носить его обувь, и говорил слова любви рядом с его ухом, когда шум толпы стихал.
[Система: Твою мать ххххххх [бип].]
Линь Суй, невинно: Разве я не служу ему как своему господину?
Во втором мире он был новичком с грандиозным талантом в индустрии развлечений, а другой человек был бывшим лучшим актером, который был забыт после несчастного случая. Он высмеивал и подавлял его, говоря, что заслуживает возвращения, даже если он пережил свой расцвет, и целовал шрамы на его теле по ночам, оставляя ресурсы, чтобы потом изящно уйти.
[Система: [бип…]
Линь Суй развел руками: Неужели я все еще не трачу достаточно сил?
В третьем мире он был альфой ранга S, а другой человек был умственно отсталым бывшим альфой ранга SSS. Он смотрел на него свысока, говоря, что бесполезные люди тоже заслуживают возвращения на поле боя, а когда рядом никого не было, он сказал: «Раз ты не чувствуешь феромонов, тогда я буду твоим омегой», и чуть не потерял жизнь, отдав себя другому человеку.
[Система: ...]
Линь Суй, улыбаясь: Достаточно ли моей смерти?
Даже если в конце концов он оказался в золотом доме у богатого выскочки, в плену у лучшего актера и в объятиях императорского маршала, он все равно был счастлив.
Система, плачущая горькими слезами: [Старший брат, умоляю тебя, я больше не буду говорить тебе, что делать!]
