Пение канарейки

Манижа

В светлой обеденной комнате каменной крепости, окутанной теплым светом, пробившимся сквозь темные облака, круглый стол из массивного дуба блеснул золотистым отблеском столового белья, украшенного изысканной вышивкой. Роскошная фарфоровая посуда скрывалась под обилием изысканных блюд, которые с особой тщательностью разносила прислуга, представляя ароматные супы, нежные мясные рулеты и свежеиспеченные булочки. Горничные бесшумно скользили между знатными персонами, наполняя хрустальные бокалы напитками. С долей настороженности они обходили пустой стул, который уже долгое время свидетельствовал о том, что важная особа так и не появилась.

В комнате царила тишина, и лишь звуки от приборов разносились в воздухе, не разряжая напряжение, витающее за столом, а скорее усиливая нотки летящей нервозности.

Статный светловолосый мужчина возвышался в центре стола и искоса глядел на пустующее место. На его лице мелькнула недовольная тень, но он искусно скрывал свои раздраженные чувства от окружающих. С выпущенным тихим вздохом, Глава переместил взгляд на рыжеволосую женщину. Она, кажется, испытывала не меньше беспокойства, чем он, но, стараясь скрыть эмоции, ей это явно не удавалось.

— Вашей дочери до сих пор нездоровится? — спросил Лоркан, вдруг нарушив молчание и направив этот вопрос, как острую стрелу, в сторону взволнованной дамы.

— К сожалению, да, — оторвавшись от еды, затруднено ответила миссис Росс, украдкой поглядывая на мужа и пытаясь найти помощь в нем. Однако тот, поглощенный своим отменным аппетитом, даже не заметил её намека, увлеченно уплетая вторую тарелку супа. — Айлин до сих пор не может справиться с кончиной моей матери. Всё-таки потеря бабушки сильно её подорвала, но, думаю, ей уже становится легче.

— Вот как, — проронил Кайлин, не спеша разрезая на кусочки мясо. — Надеюсь, что в скором времени мы сможем разделить с ней совместную трапезу.

— Конечно, конечно, — бегло подтвердила Рута, натягивая приветливую улыбку.

А в мыслях она проклинала все напасти, обрушившиеся на её семью: обезумевшую дочь, внезапно лишившуюся рассудка после похорон Альмы. Теперь ей приходилось прятать её ото всех, укрыв в комнате. Умершую матерь, что после смерти оставила ей всего лишь гроши из-за которых ей приходилось чуть ли не покоряться перед наследником, непутевого мужа, что даже словом не мог помочь ей, занятый лишь мыслями о том, как набить своё толстое брюхо. Сыпала бранью свою первую племянницу, что осталась при шелках, да в добром здравии после потери любимой бабке и теперь, как ни в чем не бывало, сидела прямо перед ней своим до боли раздражающим невозмутимым видом. Старшую сестру, что надменно взирала перед ней и в душе ликовала над её положением, но больше всего она презирала чужака, который не по праву забрал, как она считала, её законное место.