Пение канарейки (редактируется)

История минувших лет ч.22

Прошёл час.

Но Альма так и не появилась.

Тогда Нэлия снова отправила служанку — и снова впустую. Прошло ещё три невыносимо долгих часа, наполненных замиранием сердца и жгучим ожиданием. Она посылала девушку к сестре ещё и ещё... добрых пять раз. Но каждый раз в ответ была лишь тишина. Пугающее, сводящее с ума чувство.

Альма, раздавленная виной, не могла заставить себя появиться перед Нэлией.
С каждым новым зовом её душа трещала всё сильнее, и когда служанка в очередной раз, почти со слезами, умоляла спуститься хотя бы на минуту, Альма не выдержала — сбежала.

Спряталась в самом далёком, забытом углу крепости, там, где даже звуки стихают.

Её сердце было сломано.

Её дух — раздавлен.

У неё не хватило храбрости даже мелькнуть тенью у покоев той, что по её вине более не ступала по земле.

Но для Нэлии её бегство стало живым кошмаром.

Когда служанка, вернувшись вновь, тихо прошептала, что нигде не смогла найти Альму, эта новость мгновенно обернулась новой пучиной отчаяния.

С каждой минутой в голове Нэлии крепла страшная догадка: отец мог рассказать сестре всю правду. Всю их семейную тайну. А зная Альму...

Нэлия ощущала, как ком в горле от этой мысли перекрывает ей дыхание.

Альма бы пошла на жертву.

Добровольно.

Снова.

Всю свою жизнь она уступала, отступала, молчала.

Всё — ради Нэлии.

И если теперь её молчание — это знак новой, последней жертвы...

Девушка с отчаянием отправила служанку к отцу. Пусть он придёт. Пусть развеет этот ужас. Пусть скажет, что Альма ещё ничего не знает.

Но прошёл час.

Потом второй.

И никто не пришёл.

Ночь опустилась на крепость.

Тёмная, сырая, давящая.

И в этой ночи Нэлия осталась одна.

Совсем одна.

Один на один со страхами, с мыслями, с безжалостными догадками, которые выворачивали её душу наизнанку.