Вторая попытка леди Манобан

Глава 3

В прошлой жизни я рассказала тете о падении в озеро, рассказала в надежде на справедливость — ведь это Мина столкнула меня в воду!
И как бы она потом ни извинялась, я знала — это нарочно. Правда, сначала не поняла почему…
Но кузина, когда тетя Айрин позвала ее для разъяснений, просто соврала, что ее со мной в тот день вообще не было. И тетя поверила ей, ведь Мина — молодая леди с безупречной репутацией. А я — маленькая дикарка с материка, к тому же еще и лгунья, как выяснилось.
Самое смешное, что потом кузина снова приходила извиняться, объяснила, что очень испугалась разочаровать маму, и я… я не только поверила, но и простила ее, ведь Мина так «искренне» плакала, а еще принесла мне свои любимые пирожные, без которых меня оставили за ужином.
Правда, пирожными тогда мое наказание не ограничилось, мне запрещено было также участвовать в общих прогулках и ехать на праздник фонтанов. Меня оставили дома, а кузина отправилась блистать среди молодых столичных повес. И именно в отсутствие тети и кузины наш дом навестили лорд О с сыном.
— Купалась? — переспросила я, выныривая из воспоминаний. — Кто? Я? Нет. Мина , я же сказала тебе, что леди это невместно, а ты не послушалась тетю?
И невинно улыбнулась.
Леди Айрин нахмурилась, разглядывая меня. Мина и вовсе округлила глаза, таращась из-за ее спины так, словно увидела неупокоенную душу. Но придраться было не к чему. А головная боль и томная усталость для юной леди не грех, она имеет право на тонкую душевную организацию и хрупкое здоровье. Так что красиво страдать и удаляться к себе — за это не наказывают.
— Кажется, вышло недоразумение, — констатировала тетушка, строго поджав губы. — Мина?
— Наверное, мне показалось, — неуверенно бормотнула кузина, опуская взгляд.
Зря она так сказала.
Я тоже округлила глаза.
— Міна, тетушка нас обеих учила не сплетничать и тем более не передавать слухи, в которых не уверен! Ты же не хотела оклеветать меня нарочно? Нет?
Тетя слишком верит в свою дочь, поэтому открытое обвинение ничего не даст, а вот вопросы вынудят дорогую кузину оправдываться.
Я угадала.
Для Мины оказаться в невыгодном положении было непривычно, как выкрутиться, с ходу она не сообразила, промямлила что-то еще более невразумительное.
— Мина. — Тетушка поджала губы и цепким оценивающим взглядом прошлась по дочери.
— Я не имела в виду ничего дурного! Мне показалось! Я беспокоилась за репутацию Лиса!
Но сверлящий материнский взгляд мешал ей сосредоточиться. Все же сейчас моя дорогая кузина еще не настолько хороша в искусстве подстав и интриг, еще не умеет быстро ориентироваться в меняющихся обстоятельствах. Надо отдать ей должное, научится она быстро.
— Мина, нам следует обсудить твое поведение, — решила в конце концов тетя Айрин. — После того, как ты принесешь свои извинения Лалисе.
— Лиса, прости, пожалуйста! — Да, голос, выражение лица, опущенные глазки — все почти безупречно. Почти. Я знаю, куда смотреть, и потому вижу острый отблеск из-под ресниц. Кузина недовольна и обдумывает, как взять реванш. Ей мое присутствие на будущем празднике — нож острый.
Я не стала спорить. Всепрощение почему-то считается добродетелью, по крайней мере для женщины и особенно для девушки. Как показала моя жизнь, прощать… можно. Нельзя забывать и верить, что человек исправится.
Тетя, внимательно за нами наблюдавшая, удовлетворенно кивнула, причем мне показалось, что она одобрила мой ответ, а не извинения дочери.
— Отдыхай, — сказала она и вышла.
Мина последовала за ней, но на пороге комнаты обернулась. В ее взгляде уже не было ни злости на неудачу, ни растерянности, только подозрение.
Я вздохнула.
Несмотря на мою репутацию дикарки, я считалась завидной невестой — положение родителей, их влиятельность, финансовое состояние… Мина видела во мне соперницу.
Только поздно вечером, когда, наконец, меня оставили в покое, и в относительном одиночестве, получилось собрать мысли в кучу.
Юна уже давно тихонько сидела в уголке и штопала чулок. Когда-то милая девочка пробовала вмешаться в мои взаимоотношения с платьями и духами, но прежняя я гневно оборвала эти попытки. И Юна больше не осмеливалась давать советы. Только вздыхала украдкой, как мне теперь припоминается.
Я позволила горничной заняться подготовкой ко сну — расчесать мне волосы, сделать специальные припарки для нежности кожи рук и все такое прочее. А сама воспользовалась покоем, чтобы, наконец, как следует обдумать свое положение.
Первый шок и бурная жажда деятельности прошли. Я поняла и почти поверила в то, что мне дали второй шанс. Но чтобы им правильно воспользоваться, не следует пороть горячку.
Подумать только, мама и папа живы… и папин брат, мой дядя Хосок, который так меня баловал и любил в детстве. Все они погибнут, если я ничего не сделаю.
Так, Лалиса. Вспоминай все, что произошло и чему научилась за не слишком длинную и счастливую, но бурную жизнь.
Первым делом стоит навести порядок в собственной голове. И записать все, что вспомню. А чтобы никто не смог прочесть мои записки — воспользуюсь секретом. Ему я научилась, пребывая в ссылке на западной границе. Язык кочевников здесь и сейчас не знает никто. А мне пришлось выучить.
Юна ушла и вернулась с отваром, и я с удовольствием выпила горький, пахнущий сеном напиток. В голове наконец-то прояснилось, и я бодро соскочила с кушетки — ко мне пришло понимание, с чего начать.
Я решила написать родителям.
Когда-то я очень обижалась на них за то, что меня отправили к тете, чувствовала себя выброшенной, ненужной, нелюбимой дочерью. И отказывалась понимать, что мой переезд на острова — мера вынужденная, потому что на континенте очень неспокойно. Мои родители заботились обо мне, а я…
Ссора с семьей — первая ошибка, которую я исправлю.
А еще я ни за что не останусь дома во время праздника фонтанов. Эпическая «встреча с судьбой», как я сама считала в прошлой жизни, на этот раз состоится при других обстоятельствах и, надеюсь, с другим результатом.
С места в карьер каяться в письме, конечно, не следует. Только растревожу родителей. К тому же провоцировать изменения в событиях, хронологию которых я хорошо помню, пока не стоит.
Всего лишь первое движение к цели. Первая ступень той лестницы, которую я построю к небесному храму своей жизни. И тут нужно все тщательно обдумать, рассчитать.
Тогда, двадцать лет назад, я могла позволить себе действовать на эмоциях, не раздумывая ни о чем. Но вся последующая жизнь раз за разом учила меня другому.
Мне пришлось быть не только первой дамой, женой премьер-министра Островов, вынужденной рассчитывать не просто каждый шаг, но каждый взгляд и каждый вздох. И эта роль, как ни странно, оказалась далеко не самой тяжелой для маленькой дикарки с материка. Увы, я столкнулась и с другими жизненными уроками. И теперь, получив второй шанс, применю все, чему научилась.
Мне не нужно, чтобы папа, мама и дядя сорвались и примчались на острова раньше времени. А это неизбежно случится, если по моему письму они заподозрят, что их маленькую Лалису обижают. Значит, пишем, придерживаясь старого восторженного тона, с помощью которого я тогда пыталась показать родителям, что ничуть по ним не скучаю и вообще мне наплевать на то, что меня все бросили.
Но потихонечку буду вплетать в эти восторги скучающие нотки, вспоминать, как здорово было с папой охотиться на диких куропаток в горах или с мамой и дядей ездить на ярмарку в соседний гарнизон.
Когда-то я, обиженная молоденькая идиотка, старалась забыть все эти «дикарские развлечения» и изо всех сил показывала всем, включая родителей, что ничего общего у меня с моей материковой родиной не осталось. Что любые напоминания о прежних днях меня раздражают. Что я стала настоящей столичной леди и стесняюсь своих родных с материка. Дура.
Теперь все будет иначе.