Вторая попытка леди Манобан

Глава 41

Ох, зря тетя с дядей решили так давить на меня. Нет, я все понимаю, сама виновата — раз за разом ломаю их планы, своевольничаю и вообще веду себя неправильно. А тут еще наследство бабушки Глории плывет мимо, как военный эсминец на всех парусах.
При чем тут наследство бабушки? А все просто. Когда-то досточтимая старушка и вдова самого богатого промышленника северной части островов была молодой девушкой и старой девой одновременно. Ее отчим пропил и проиграл наследство и приданое падчериц, а потом повесился, оставив семью разгребать последствия. Глория была старшей из трех сестер, на ее плечи упал самый тяжелый груз, но она справилась — выдоила из огрызка, оставшегося от семейных владений, все, что можно и нельзя. Организовала производство. Изобрела три из ста главных бытовых артефактов, которые используются по сей день. Стала хорошо зарабатывать. Нашла сестрам самых хороших мужей и обеспечила деньгами.
А сама так и не вышла замуж до двадцати девяти лет. По всем понятиям — старая дева.
А потом на промышленно-магической выставке бабушка в пух и прах разругалась с солидным господином, хозяином самого большого и богатого стенда. Так разругалась и так приложила его собственным изобретением по высокому цилиндру, что через месяц вышла за него замуж…
Их брак был очень счастливым. Но бабушка Глория на всю жизнь запомнила, что такое быть перестарком без приданого. И завещала треть своего состояния той внучке, которая дольше всех останется незамужней.
И моя мама, и Айрин обе вышли замуж рано, до двадцати, поэтому фонд бабушки Глории — если точнее, то прабабушки — остался нетронутым и либо перейдет мне или Мине, либо останется законсервированным для следующего поколения, причем изрядно подросший, ведь банковский процент капает каждый год.
Понятно, почему дядя с тетей так стремятся выдать меня замуж — чтобы Мина, дождавшись двадцатитрехлетия, когда про девушку начинают говорить, что она остается старой девой, получила солидное состояние. Не только по этой причине, конечно.
В прошлой жизни, когда у Сехуна дела пошли в гору, дядя Юнги тоже неплохо устроился — получил теплое местечко в администрации, поправил свои финансовые дела… за счет взяток в том числе.
Но сейчас я начала подозревать, что помимо выгоды имеется что-то еще. Может быть, у Сехуна есть на дядю некий компромат? Это единственное, пожалуй, объяснение, почему осторожные родственнички решились на приворот.
— Тетушка, — я ткнула в Юну пальцем, — она говорит, что не успеет сбегать за новой жемчужной пудрой. А как я могу поехать в новое общество без пудры?!
— Леди, но у вас есть разные пудры, — понятливо подыграла Юна.
— Как ты не понимаешь, они уже устарели! Вышли из моды. А это жемчу-у-ужная! Вместо того чтобы препираться, сбегала бы уже сто раз. Пошла! Бегом! — Я нарочно добавила в голос капризных и истеричных ноток.
И сама внутренне передернулась. Дело в том, что когда-то в прошлой жизни дядя записал мою глупую детскую истерику на артефакт и дал мне послушать. Так стыдно и противно мне не было никогда. А сейчас я использовала эти отвратительные визгливые нотки, означающие приближение громкого скандала, осознанно и нарочно.
— Тетя Айрин, что вообще происходит? Мне надо написать родителям? Почему мы так торопимся? С чего вдруг менять горничную, к которой я привыкла? За что вы меня так ненавидите?
Уф-ф-ф, и добавлять, добавлять слез в голос. Дорогие родственники прекрасно знают, что, если все же довести меня до истерики, я могу запросто усесться на кровать, вцепиться в спинку, и тогда скорее Коралловый остров сам ко мне прибежит, чем я сдвинусь с места.
Почему же я таким способом просто не отказалась ехать? Это крайнее средство, его нельзя использовать часто и там, где можно найти другую лазейку, тем более мой план мне нравится больше упрямой истерики.
— Хорошо-хорошо, — махнула рукой тетя, с подозрением покосившись на Юну. — Ну что ты встала? Беги за пудрой!
— Жемчу-у-ужной! — провыла я.
— За жемчужной пудрой, — повторила Айрин.
И Юна унеслась.
Мне же оставалось лишь ждать результата и надеяться на верную Юну. То, что тетя и дядя не хотели нарываться на мою истерику, не означало, что они дадут мне свободу.
Леди Айрин как пришла, так и ходила за мной по дому как пришитая до самого отъезда. Глаз с меня не спускала. Собственный багаж не проверила, к Мине даже не заглянула, так что затянуть время отъезда не удалось. Но я и не очень-то старалась.
Выехали мы вовремя, в полдень. В салоне разместились дядя, тетя, Мина, я и тетина горничная. Больше слуг, не считая кучера, брать не стали, что мне крайне не понравилось. Не в том смысле, что мне армия служанок нужна, а в том, что… подозрительно. Но спрашивать я ни о чем не стала, отвернулась к окну, изображая вселенскую обиду, а на самом деле следя за дорогой. С моего места мне была видна правая сторона улицы, а дом дяди Чонгука — на левой.
— Ты действительно хотела меня бросить, Лиса? — хлюпнула носом Мина.
Я проигнорировала это выступление — вряд ли оно было искренним, а я демонстративно не в настроении.
Мина замолчала и какое-то время обиженно сопела под грохот колес. Но когда мы приблизились к нужному повороту, снова позвала:
— Ну Лалиса! Поступим в следующем году!
— Мина, — прохладно отозвалась я, внутренне сосредоточившись. Секунды щелкали по колесам, как булыжник несущейся под нами мостовой.
— Ну Лиса! Не дуйся. Хоть посмотри на меня!
Резко обернувшись, я бросила взгляд за плечо кузины, в противоположное от меня окно — пора.
И активировала прилепленное под днище плетение. Слабенькое, не требующее никаких формул. Не потревожила ни одного охранного заклинания на самом экипаже, но задействовала силу амулетов. Ну?
Секунда — и раздался грохот, слившийся с отборной бранью кучера и ржанием лошади. Нас всех швырнуло на переднюю стенку кареты. Я здорово приложилась о противоположное сиденье коленкой, взмахнула руками и мстительно заехала локтем дяде в нос, а тете ладонью по лбу. Не то чтобы совсем нарочно, но…
Через минуту карета лежала днищем на дороге, вокруг суетилась небольшая толпа, а нас по одному извлекали наружу.
Мин Юнги очень громко вспомнил каждого морского черта поименно, совершенно забыв о том, что он воспитанный джентльмен из высшего общества, а вокруг него дамы. Мина визжала на одной ноте, пока кто-то сообразительный не залепил ей звонкую, хотя и не сильную пощечину. Тетя Миневра лежала в обмороке.
Я брала с нее пример: изображала мертвую нимфу под копытами диких оленей.
И из-под полуприкрытых ресниц смотрела, как распахиваются ворота особняка боковой ветви рода Чонов и в нашу сторону выдвигается весьма внушительное подкрепление во главе с хозяином и хозяйкой дома.