Этот алый бутон сонно распускается, обогревшись лучами солнца, переливаясь всеми оттенками красного. От яркого, как губы прекрасной девы, до темного, как кровь, текущая по венам. Полевой цветок, несущий опасность. Сегодня мак цветет, позируя для кар...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Опасность мудрого в том, что он больше всех подвержен соблазну влюбиться в неразумное.
Фридрих Ницше
У него не было плана.
Была цель и горело желание — иногда этого было достаточно. Если взять в расчет его черты характера, данные природой, и приплюсовать к ним довольно много выпитого ранее виски, то неудивительно, что он уже был здесь.
Дэниел собрал уже много взглядов. В основном, удивленных и презрительных — в Низине не все поддерживали идеи и политику Иммортала и Дэниела О'Клиффорда в частности. В общем, и ему тоже не очень-то хотелось тут находиться — Дэниелу никогда не нравилась Низина. Да и как это место могло кому-то нравиться? Здесь все кишело мутациями, было мрачно, пахло грязью, смертью и безысходностью. Однако...
Да, он прямо сейчас был здесь.
Потому что Эариэль была здесь. В баре. Сидя за барной стойкой, Ханессон занималась какими-то бумагами. Бармен стоял и, натирая бокалы, что-то ей рассказывал, на что Эариэль лишь слабо кивала, не отрываясь от работы, однако с приближением Дэниела бармен замолк и уставился на О'Клиффорда. Ханессон, удивившись внезапно прерванному рассказу, подняла взгляд на замолчавшего бармена, а потом проследила, куда тот смотрит, и обернулась. И как только Эариэль заметила Дэниела, ее лицо скривилось от недовольства, что О'Клиффорд уже явно нарушал «запрет», и даже открыла рот, чтобы возмутиться, но тут ее взгляд мимолетно упал к ногам Дэниела и поднялся к груди, глаза округлились от удивления, а губы растянулись в улыбке.
— О'Клиффорд, ты что, пьяный? — с насмешкой спросила все еще удивленная Эариэль.
—Эаэ... Аэ... Господи... — попытался Дэниел произнести ее имя, чем вызвал тихий смешок. — Ханессон!
