Этот алый бутон сонно распускается, обогревшись лучами солнца, переливаясь всеми оттенками красного. От яркого, как губы прекрасной девы, до темного, как кровь, текущая по венам. Полевой цветок, несущий опасность. Сегодня мак цветет, позируя для кар...
К сожалению, это изображение не соответствует нашим правилам. Чтобы продолжить публикацию, пожалуйста, удалите изображение или загрузите другое.
Сущность войны — обман. Искусный должен изображать неумелость. При готовности атаковать демонстрируй подчинение. Когда ты близок — кажись далёким, но когда ты очень далеко — притворись, будто ты рядом. Сунь-Цзы Искусство войны
Она совершала много ошибок. Очень-очень много. Иногда они были мелочными и пустяковыми, а иногда требовали расплаты и приносили жертвы. Но все эти ошибки становились уроками, которые могли принести выгоду. Или даже сохранить жизнь. Стоило лишь сделать вывод после полученного урока. Когда не хватало своих ошибок, то в дело вступали чужие — прекрасная добыча, которая не требовала лишних усилий. Настоящий паразитизм — живи за счет других да еще и лучше их. Но сейчас, грубо говоря, ей было не до уроков. Точнее, не было времени на них. А еще проще: у нее не было права на ошибку. Сейчас для Эариэль существовало только «удачное решение» и «решение с летальным исходом». И варианты второго решения донна маковой мафии рассматривать не смела — не такие планы у нее были. Мертвецам учиться уже нечему, а движение для них существовало только вниз под землю или пеплом по потокам ветра. Умереть она всегда успеет, а вот поставить на место ублюдков — нет. Эри прокручивала эту мысль у себя раз за разом, словно пыталась себе же это внушить: либо ты проживешь еще хоть сколько-нибудь, либо умрешь вот-вот. А если совсем просто: либо ты, либо тебя. Поэтому больше сидеть в тени донна не собиралась.
Внушить, да. Все ее нутро билось в конвульсиях от одной мысли, что надо смириться и заткнуть свой чертов характер. Хотя, конечно же, ни о каком смирении и не могло быть и речи — Эариэль лишь собиралась сыграть. Только вот получится ли?
Старые порядки, старые законы, старые предрассудки — все это «старое» существовало уже много лет и ровно столько же действовало. Но лаборатория изменила ее прежние взгляды. Глупо было отрицать, что теперь Эариэль мыслила иначе. В какой-то мере это играло положительную роль: она стала думать наперед. Например, посмотреть на человека и понять за сколько он продастся или когда ей придется от него избавиться. Это было в ней и раньше, ведь, будучи боссом мафии, убить или подкупить человека — вполне обыденное дело, но если это раньше было легко (не хочешь играть на нашей стороне? Не будешь играть ни на чьей), то теперь же донна задавала себе вопросы: «Сколько от него будет пользы, если она подкупит его, можно ли обойтись без него и окупит ли он заплаченную цену?» и «Какие проблемы повлечет за собой его смерть?». Была и вторая сторона медали: отрицательная — Эариэль стала осознавать, что и она лишь пешка в этой масштабной игре. И эта мысль тоже вдалбливалась в голову, пробуждая неуверенность, что ей была вредна из-за издержки профессии. Неуверенный в себе босс мафии — труп. Эри старалась отгонять воспоминания об «Инвиво» как назойливых мошек, но те лезли и лезли, возвращая ей ощущение, что она все еще объект 526, который не имеет никаких прав, и чья судьба — умереть при эксперименте. И наконец: она почти готова была признаться, что лаборатория стала неотъемлемой частью ее жизни. Как бы Эариэль не пыталась ее забыть, эта дрянь сама возникала в голове. Вцепилась в зеленоглазую иглами и присосками, и теперь впрыскивает яд неуверенности и высасывает жизненные силы. И ей пришлось смириться. От этого ее тошнило — от собственной слабости. Но слабостью ли это было?
