Маковый эффект

Глава 17

Бывают случаи, когда нужно бороться, но бывают и такие, когда лучше смириться с тем, что всё пропало. Корабль уплыл, и только дурак станет упираться... Но дело в том, что я всегда был дураком...

Большая рыба

Шли дни. Один за другим. Нежный рассвет шел за ярким закатом и наоборот. Все двигалось, казалось бы, своим чередом. Но Лира перестала следить за временем еще во второй день пребывания в центральной лаборатории. Зачем? Она уже не ценила их. Да и считать было проблематично — иногда девушка спала сутками от лекарств, пропуская появление или исчезновение Солнца на небосклоне. А бывало и по два.

Она сидела у окна и, смотря на оживленную столицу, кишащую людьми и машинами, прокручивала в голове все, что с ней произошло за полгода. Над городом нависали тучи, точно гигантские серые мыши, и поглощали верхние этажи стеклянных небоскребов. Первые капли разбились об стекло, словно пытались проникнуть внутрь лаборатории. Увы, их попытки привели к собственной кончине. Наивные идиоты, тут вам делать нечего.

Тонкое стекло казалось невесомым, словно было мельчайшим слоем кристальной воды. Как же обманчиво оно было! Но будоражащая страсть в первые дни пребывания в центральной лаборатории брали над девушкой вверх, и она старалась его разбить, зная что то непробиваемое. Как и тогда в секретной лаборатории Лира после нескольких ярых попыток оставила их, ожидая случая, что пошлет ей Фортуна. Только вот теперь никакого 612-го здесь не было. А потом и ждать перестала: что ей даст открытое окно? Разве что быструю встречу лицом к лицу с асфальтом, с которым она не желала пока видеться.

Девушка задумалась о Кофейке: Где он? что с ним? Он ведь не умер? Не должен. Да и не мог.

Вспомнила Лира и о 567-м, которого теперь она уже не увидит. Больше он не пошутит, погружая ее в секундную безмятежность, что окутывала мягким покрывалом, больше не расскажет биологических фактов, которые отвлекали ее от гнетущих мыслей, пожирающих ее изнутри, больше не посмеется, излучая беззаботность. Кудрявый парень с карими глазами умер, забирая с собой последние капли оптимизма, щекочущие ее стойкий реализм. Больше девушка не услышит этого ребяческого, слегка наивного смеха, столь неуместного в лаборатории. Да и не было теперь никакой столовой, где объекты делились новостями — если это можно было так назвать, — создавая атмосферу жизни нормальных людей. Теперь не было братьев по несчастью. Теперь были только лаборанты и доктор Хакс. Лира понемногу впадала в уныние... или не понемногу? Когда в последний раз она искренне улыбалась?