Глубина страха

Ангелы

Они будут наблюдать за нами с облаков.

Эмилия

Каждый раз, когда я описывала, как герой просыпается под звуки пищания приборов в больнице, задавалась вопросом, неужели они настолько противные, что не получается снова уснуть.

Так вот, да, они издают отвратительный звук полу дохлой крысы, на которую ещё и наступают, чтобы писк был длиннее.

Желания открывать глаза нет ни капли, только перевернуться на бок и продолжить спать дальше. Мешает этому осознание, наплывающее тихим волнами, о том, что я не дома. Вокруг пахнет слишком стерильно, подушка под головой неудобная и рядом нет привычного уже огромного обогревателя, который я уже начала с удовольствием пользовать как вторую подушку.

Что-то здесь не чисто.

Сказал бы Шерлок, но по состоянию сейчас я скорее его пальто после очередного гениального плана, на грани тупости, естественно. То есть грязное и державшиеся на последних нитках.

Вместе с осознанием приходят и ощущения. В основном боль. Шея горит, руки саднят, ноги в целом отказываются двигаться. При таком раскладе логичнее продолжить спать. Этим я и пытаюсь заняться, но до ушей долетает тихий храп.

Разлепляю глаза и с трудом поворачиваю голову в сторону звука. Приходится привыкнуть к яркому свету, чтобы различить седую макушку и строгий черный костюм. Голова опущена к самой груди, руки в замочке, а рядом лежит книга сказок.

Вильденштейн храпит как маленькая свинка. Усмехаюсь про себя, намереваясь ему это ещё ни раз припомнить.

Только пока факт таков - я в больнице. Лежу на койке в халате, а вокруг всё белое. Ужас, как в психушке. Воспоминания о Бо и "Игре черной розы" тоже возвращаются, к моему неудовольствию. Теперь понятно, почему у меня всё так болит.

Двигаю рукой, намереваясь почесть шею. Не получается. Поворачиваюсь в другую сторону и смотрю на, заросшее щетиной, спящее лицо. Под глазами читаются синяки, лицо чуть осунулось. Не сдерживаю улыбки, хоть губу и щиплет от ссадины, наблюдая, как во сне Брендан сжимает мою руку.

Черт возьми, он здесь. А я жива. Даже не вериться. Ведь тогда, лежа на полу особняка я приняла смерть и шагнула в её объятия. Походу, со мной она обниматься не захотела.