Сойка, улетай!

Глава десятая

— Ничего страшного не случится, если он откажет, — твёрдо говорила Дакоте Эстер, поправляя на себе то шляпку, то шарфик, то край перчатки. — Он может говорить что угодно, но я буду настаивать на своём, поняла? Если даже сейчас не выйдет его уболтать, а я буду очень стараться, помни: мы что-нибудь да придумаем. Я тебя с ним одну не брошу. И не бойся его. Он теперь над тобой власти не имеет. Он теперь — никто для тебя.

Дакота повторяла эти слова в голове, словно детскую песенку по нотам, а сама ёжилась в своём новом пальто и куталась в меховой воротник, вспоминая, как сунула Сойкину руку себе за пазуху и спрятала на груди. Она пробовала вспомнить и его прикосновения, и его дыхание, и его улыбку, но всё посыпалось прахом, когда тёткин «Додж» остановился в дорожной слякоти, на краю опустелого кукурузного поля, и на пустую террасу кто-то вышел и зажёг свет в керосинке под деревянной крышей.

Губы у Дакоты пересохли, руки перестали повиноваться. Она вышла из машины почти неживая, вся разодетая, как красивая кукла, но с каменным лицом. Тётя Эстер хлопнула дверью и с важным видом пошла к дому, подцепив под локоть Дакоту.

— Ты как палку проглотила, — процедила она. — Веди себя повеселей. Ты, как-никак, приехала домой, назад, к отцу и брату, понимаешь?

Дакота поняла всё от и до: если Френк что-нибудь заподозрит, быть беде, но сделать с собой ничего не могла. Она уже попробовала на вкус совсем другую жизнь, настолько отличавшуюся от этой, что сейчас словно вернулась в ад, поглядев одним глазком на райские кущи. Нервно тряхнув запястьем, она убрала от лица упавшую прядь и попыталась убрать из взгляда ступор, но всё было тщетно, едва она разобрала в темноте, под лучистым кругом света от керосиновой лампы, рослую фигуру Френка МакДонафа.

Эстер — и та после того, что узнала, смотрела на него совершенно по-другому. Хитрость и женская смекалка велели быть умнее и затаиться, однако желание вцепиться ему в рожу, выцарапать глаза и убить на месте было сильнее. Как она пожалела, что не умеет стрелять из пистолета и что при ней нет никакого оружия! Этот ублюдок МакДонаф — он не заслуживает жить. Она с удовольствием вогнала бы пулю ему в лоб или отстрелила отросток между ног, который заставляет его делать такие гнилые вещи. Уняв дрожь в губах, Эстер подошла с Дакотой к террасе и грубовато воскликнула:

— Ну что, Френк, может, стоит провести всё-таки освещение к дороге? Пока дойдёшь до крыльца, сто раз провалишься в ваши сусличьи норки.