Сойка, улетай!

Глава четырнадцатая

Стояла зима тысяча девятьсот двадцать первого года. Старожилы в штате Небраска говорили, что давно уже не было её, такой холодной, такой лютой: люди не могли выйти из домов — был страшный мороз, от которого спазмом сковывало горло. На Рождество замёрзшими в снегу нашли нескольких человек, не вернувшихся домой после того, как выпили в баре и пьяными упали на улице. Кто-то не добрался до дома с тяжёлой работы. В метель на дороге перевернулась машина, погибло двое мужчин. Зима выдалась не в меру плохой. Стоило пройтись по холоду с пятнадцать минут, и кожа на лице становилась сухой и красной, а рты обматывали платками и шарфами — иначе невозможно было дышать.

Машины не заводились с первого, десятого и последующих разов. Замерзало масло в двигателе. Моторы глохли прямо посреди дороги. Временно передвижение от одной фермы к другой начали ограничивать даже шериф и полицейские: в январе объявили аномальные морозы, притом, что снег непрестанно валил, будто прохудились небеса.

Но Френк МакДонаф очень просил доктора Дэниелса посмотреть его дочь. Он говорил, что Дейзи больна уже с Рождества, и ей не становится лучше — а ведь близился конец месяца, и в отрывном календаре до февраля осталось только три дня. Доктор приехал, потому что не мог больше игнорировать телефонные звонки Френка и его молящий, скорбный голос. При докторе Дэниелсе, человеке солидного возраста, обзаведшемся брюшком и пигментными пятнами, рассыпавшимися по усатому лицу, была немолодая уже медсестра, обычно отличавшаяся сварливым нравом. С Френком она была очень благодушной и даже доброй: этот человек своих детей держал в ежовых рукавицах и нравился тем, что не потакал никаким их глупостям, да и сам был весьма, весьма серьёзным и уважаемым в Ред Клауд, даром что вдовцом — ну да это разве он виноват, что жена досталась дура дурой и наложила на себя руки? Дети его были всегда тише воды: это, по её мнению, многое говорило о Френке как об отце и воспитателе.

Френк перед тем, как принять мистера Дэниелса, убрался в доме, вытер полы мокрой тряпкой, прошёлся кое-как по пыльным полкам и постарался прикрыть следы погрома в комнате Дейзи. Погром устроил он сам, когда они только вернулись в ту ночь, в ту снежную страшную ночь. Он ворвался к ней в комнату, сорвал деревянный плинтус, чтобы найти что-то ещё, что Дейзи могла спрятать, и разломал письменный стол — он ей больше не понадобится. В ту ночь случилось много плохого.