Семья (не) на один год ||D&J

Глава 11

Юля

Я редко жалела, что в институте выбрала педиатрию. Да, Панов хвастался, что у него, как у стоматолога, больше шансов на хорошие заработки. Но дети мне нравились. Даже хнычущие и капризные они вызывали больше сочувствия, чем взрослые.

Однако, иногда я жалела, что не пошла на другую специализацию. Например, на психиатрию.

Последние дни жалела особенно сильно. То, что происходило со мной, слабо укладывалось в понятие «паранойя». Возможно, у меня уже начало развиваться какое-нибудь серьезное расстройство. Но знаний для поиска правильного диагноза не хватало. Слишком много было тревожных звоночков.

Не знаю почему, но после сообщения о новом собрании акционеров, я вдруг стала бояться ездить на рабочих машинах - банковских или с охранниками СанСаныча.
После несчастного случая с мобильным телефоном, не прикасалась ни к какой технике в здании банка.

А три последних дня лично закрывала перед сном двери дома и не оставляла ни одного открытого окна.

Не представляю, как всегда внимательный СанСаныч не сдал меня санитарам. На его месте я бы, наверное, уже давно вызвала бригаду для такой нервной хозяйки.

Но он ничего не предпринимал. Днями тренировал под окнами моей спальни новую овчарку - внука Демона. Вместе с Галиной каждый вечер, как маленькую, заставлял меня есть.

А сегодня с утра ещё как-то странно начал коситься в сторону соседского дома.

Наверно, правильно было спросить, что происходит. Мой замечательный начбез был последним человеком на земле, который ждал бы приезда Данила Милохина.

Но каждая мысль о Дане все еще жалила. Упоминания о нем заставляли вздрагивать. И я молчала.
Отвлекаясь на редкие телефонные разговоры с Наташей, писала дипломную работу. Старалась даже не смотреть в сторону новой стопки документов от управляющего. Той самой, которая могла стоить мне банка, а его сотрудникам - работы.

А когда чувствовала, что больше не могу, и мозг вот-вот взорвется от напряжения и тревоги, отворачивалась к окну.

* * *
Январь в этом году был точной копией января двухлетней давности. Тот же холод, который пробирал до костей. Та же фирменная питерская влажность, при которой температура в минус пять ощущалась, как минус пятнадцать. Тот же снег.