Семья (не) на один год ||D&J

Глава 41

Юля

В последние годы, когда было совсем плохо из-за усталости, тяжелых пациентов или собственных болезней, я представляла, как меня обнимают сильные мужские руки. Руки мужа.

Это была моя единственная блажь. Во всех остальных случаях даже мысли о Дане были под запретом.

Чтобы не доводить до этой крайности, я создала себе целый свод правил, как реагировать на ту или иную проблему.

Как тяжелобольной, раскладывающий на каждом углу дома стратегический запас лекарств, я год за годом делала свое одиночество все более комфортным.

Тревогам и мужчинам было сложно пробиться через эту стену.

Первые вязли в отработанных защитных алгоритмах: списках обязательных покупок, тоннах медицинской литературы, которую нужно было изучить, зубрежке очередного иностранного языка и пробежках по утрам при любой погоде.

Вторым, мужчинам, быстро становилось скучно с женщиной, которая не способна изобразить восхищение, а свиданиям предпочитает работу сверхурочно.
Возможно, это была не та жизнь, о которой мечтают многие. Девушка со средствами, вероятно, просто обязана была кутить и сверкать на всех вечеринках.

Но мне нравилось.

У меня были друзья. Женщины, радостно записавшие меня в число безопасных подруг. Таких, с которыми не нужно соревноваться за право на ухажера или тратить силы на ревность.

Были мужчины. Редкие, привлекательные, часто безумно занятые. Принявшие мою стерильную теорию близости за аксиому.
Были пациенты.

С виду я точно казалась счастливой. Одна из самых успешных молодых врачей клиники. Богатая наследница без грязных пятен в биографии. Неинтересная цель даже для беспринципных репортеров желтой прессы.

Внутри тоже все было хорошо.
Штиль сроком в пять лет.

А когда в моем море становилось неспокойно, спасали руки. Мужские. Сильные. С крупными венами. С витыми мышцами. С тяжелыми часами за запястье. И с белесым следом от обручального кольца на безымянном пальце.

Я ненадолго снимала все запреты. Разрешала памяти воскресить ощущения. Куталась в горячие мужские объятия, как в теплое одеяло.

И снова начинала жить.

Самая мазохистская терапия на свете! Но она спасала. В те короткие минуты прошлое не было прошлым. Я ясно ощущала Даню рядом. Чувствовала горячий бок, губы у виска. Иногда, казалось, даже слышала хриплый шепот.