Пепел и кости

IX

Многие, наверное, задумывались о практической пользе книг. Мне всегда казалось, что они были сотворены человеком дабы переносить самые ценные знания из поколения в поколение, из века в век. Каждая страница, каждый лист и фолиант несли в себе огромное количество самой полезной информации, будь то книга о живописи пятнадцатого века или драма в жизни богатого хирурга-убийцы. Меня всегда охватывал волнующий трепет в библиотеках – огромные стеллажи, с верху донизу уставленные самыми разнообразными книгами. В них хранилось так много, и так много слов понадобилось, что сказать самые простые, но очень важные истины.
Все книги делятся на два вида: те, что обогащают душу, и те, что её разлагают. Так вот, дневник Сандры К. оказался вторым вариантом. Я держал его в руках и несколько минут вдумчиво перелистывал страницы, слушая отдалённый гул города. Нет, вчитываться в тот момент мне не хотелось, не было ни малейшего смысла разрушать чью-то маленькую жизнь, спрятанную в этой не совсем маленькой книжке. Оставалось лишь листать и листать, пока, наконец, не доберусь до конца.
Я испуганно огляделся. Никого. Ни единой души не было ни на моей улице, ни даже на прилегающих переулках, которые вели вглубь тёмных закоулков города, порождающего в себе людей, способных на страшные вещи. Ветер гулял меж зданиями и уплывал в вышину чистого неба, пытаясь разогнать звёзды, оставить лишь беспросветную тьму, которую мы заслужили в полной мере. Красная вывеска моей гостиницы «Рейн» всё ещё раздражающе мигала, и в лужах отражался весь этот незамысловатый пейзаж, поражающий воображение. Пустая улица, одинокий человек стоял, словно статуя, и держал в руках книгу другой неизвестной личности. Эти руки тряслись и судорожно впились в корешок, надеясь больше никогда её не выпускать. Я боялся, что вот-вот из-за поворота выбежит та самая Сандра и, увидев свои откровения в чужих руках, начнёт неистов отбирать их, как обезумевшие вороны защищают своих птенцов от людей. Но ничего не было. Сплошная тьма и тишина.
Я спрятал дневник за пазухой и решил спрятать его у себя в чемодане, чтобы никто никогда не смог его найти. Быстро пройдя через холл, вбежал на третий этаж и бесшумно ворвался в свою нелюбимую обитель. Внутри было чисто и даже немного стерильно. Включив свет, я обнаружил, что сильный ветер, рвавшийся в приоткрытое окно сбросил со стола газету, которую Густав раздобыл неизвестно где. Бумага шелестела, извиваясь, но не двигалась с места, словно прося о помощи, а я стоял и бездушно давал ей умереть у мира на глазах. Не выдержав этого нелепого спектакля, я закрыл окно и достал дневник из-за пазухи и вновь его осмотрел.
Меня одолевали сомнения. Сомнение – мой лучший друг во все времена, помогающий загонять себя в рамки и жить не так, как мне бы того хотелось. Эх, как прекрасна такая жизнь! На самом деле, нет. Я разрывался на части, две половины моей души желали разного, но тело было всего одно, и в мимолётную секунду мне начало казаться, что ещё мгновение – и я точно взорвался бы. Не зная, что делать, я опустился на стул и положил книгу на стол.
«Читать или нет? – спросил себя я и наклонился прямо над потёртой обложкой. – Это ведь так заманчиво – увидеть, как живут другие люди, что они чувствуют и чего желают. Был бы такой дневник у каждого человека, может быть, мир стал бы ещё немного злее, чем сейчас. Зная секреты друг друга, мы могли бы ими торговать и брать за это неплохие деньги. Политика, искусство, технологии – всё это стало нам подвластно, если бы у каждого человека была такая же книга, как и у Сандры.
Но вмешиваться в чужую жизнь попросту неприлично и совсем недостойно интеллигентного человека нового времени. Это ведь целая душа, целый нераскрытый мир переживаний и страданий. Каждая страница – отражение жизни и смерти, слёз и смеха, прошлых ошибок и мечтаний о будущем. Нельзя просто так взять и разрушить то, что человек выстраивал долгие годы. Это подло и низко».
Я не мог больше смотреть на этот несчастный дневник, поэтому быстро спрятал его под груду не влезающих в шкаф вещей и захлопнул чемодан, засунув его в бесконечную пыльную тьму, откуда иногда не выбирались даже самые стойкие.
Теперь дневник был в безопасности. Навеки запертый там, под кроватью, среди совершенно чужих вещей, он мог бы обрести вечный покой и больше никогда не видеть свет Божий. А может, однажды я встретил бы Сандру и вручил бы ей этот несчастный фолиант, отдал его и постарался забыть, как забывал абсолютно всё. Как... как её.
И снова воспоминания. Болезненные, громкие, словно шум злого моря, словно ревущие ветра в полях, словно грохот неумолимо растущего города. Они растекались по сердцу, заставляя биться его в конвульсиях, задыхаться от собственной беспомощности и выплёвывать чёрную желчь наружу, попутно оставляя за собой след догорающей души на пути жизни. Я чувствовал, как застывшие картины прошлого пытались продавить грудную клетку изнутри, казалось, ломались рёбра, и сердце вот-вот разорвётся, а кровь выльется на холодный пол временного пристанища.
Я вспомнил, как мы с ней до утра лежали в гостевой комнате на втором этаже, как нежно и одновременно противно скрипел широкий бордовый диван, как в окно просачивался лунный свет и пейзаж моря, как я читал ей Гюго до самого рассвета, как она засыпала в моих холодных объятиях, согревая руки своим прикосновением. В те ночи мы становились единым целым: окутанные холодом и невзгодами, насквозь пропитанные солью морей и ветром отчаяния, наши тела и души дополняли друг друга, нас окружал барьер, защищавший от любых невзгод. То время было прекрасно. Бесконечные улыбки, страстные поцелуи и тёплые касания родного человека – вот чего нам обычно так не хватало в жизни. А я умудрился так легко всё потерять.
Я вздрогнул от холодного порыва ветра, вновь залетевшего в окно. Закрыл его и вернулся на своё прежнее место. Вдруг показалось, что нет ни этого города, ни комнаты, ни времени, ни пространства – были лишь я, да мои никчёмные, никому не нужные воспоминания. Нет ничего, кроме прошлого, нет места ни будущему, ни настоящему, их не было никогда, ведь настоящее слишком мимолётно, чтобы его уцепить взглядом или сердцем, а будущее так и не наступило.
В голову вдруг вернулся земной рассудок, заставлявший меня продолжать жить на этой бренной земле. Я вспомнил, что должен был вернуться к Грегу и Густаву, но мне так этого не хотелось. Не хотелось решительно ничего, сил ни на что не хватало, даже на то, что встать и ещё раз закрыть раскрывшееся от ветра окно. Но я уже обещал, что вернусь, поэтому отступать некуда, нужно было идти.
Закрыв дверь, громко щёлкнув замком в пустом коридоре, залитым тёплым светом, я кинул ключ во внутренний карман своего пальто. Тихо спустился по лестнице и, встретившись взглядом с управляющим, вышел на улицу. Мне было всё равно, где провести остаток ночи, даже в компании с Вероникой я, наверное, смог бы дольше, чем со всеми остальными людьми на этой планете. Усталость накатила свинцовой волной, погружая меня с головой на дно собственных ценностей.
Но я уверенно шёл сквозь пустую часть города, в которой, казалось, никто давно уже и не жил и ни за что бы не решился на такое. Свет в большинстве окон был потушен, сквозь чёрные прямоугольники я мог разглядеть лишь абсолютную тьму, выплёскивавшуюся из груди людей, живших там. Чёрная слизь, неровно размазанная по потолку и стенам. Крики. Страдания. Смерть. Я чувствовал это, просто вглядываясь в тёмные окна. Но однажды мы бы проснулись и увидели свои улицы, погружённые в липкую тьму – это был бы наш внутренний человек, наша истинная сущность, душа, появившаяся путём слияния множества таких же.
Я шёл всё дальше и дальше. Я хотел умереть, но уверенно продолжал жить. И единственное, что мне хотелось сделать перед тем, как навсегда закрыть глаза и провалиться в бездну отчаяния и пустоты, так это прочитать несчастный, странный и такой волнующий дневник Сандры К.