Kuroko no Basuke/Предательство в чистом виде.

Глава 16

  Акаши Сейдзюро, вновь в хорошем настроении, разлил горячий, только что заваренный чай по двум чашкам. Он ждал гостя примерно через две минуты, поэтому приготовить чай заранее было неплохой идеей. Вот бы ему в чай что-нибудь подсыпать, – на мгновение подумал Акаши, прежде чем помотать головой. – Наверное, это результат его дурного влияния.
Как он и предполагал, стук раздался через две минуты, ровно в пятьдесят две минуты шестого. Удивляя гостя, он не быстро прошел к двери и открыл ее. На пороге появился Кагами Тайга, одна рука на бедре, вторая уже готова снова постучать, тело сгорблено, дышит он тяжело и глубоко.
— Черт– ты– ублю– то есть, маляв– Акаши! – Кагами тут же сказал не то, что думал, увидев мрачный взгляд красноволосого. – Ты Акаши! Прекрати звонить мне в странное время и требовать приезда в нереальные сроки!
–Для меня «Акаши» это комплимент, – сухо сообщил Акаши и ушел на кухню. – Входи и закрой дверь. Сядь в гостиной.
Кагами, пусть неохотно, повиновался командам и сел на слишком знакомый диван. Он посмотрел на баскетбольные трофеи и фыркнул.
— Награды лишь трата пластика и металла. В них нет смысла, кроме доказательства и хвастовства. Я использую их для доказательства, – сказал Акаши, заметив взгляд Кагами, когда вошел в комнату с подносом с чаем и печеньем.
— Ты их выиграл, – проворчал Кагами. – Должен быть хотя бы благодарен.
— Победа моя единственная награда, и она уже получена.
— Выскочка.
— Прости, что?
Высокий ас кашлянул.
— Ничего.
Акаши нерадостно на него покосился и отпил свой чай.
— Я так и думал. Ты понимаешь, почему я попросил тебя сюда приехать, верно?
Скорее уж потребовал, – уточнил Кагами и подозрительно посмотрел на свой чай. Отравлен?
— Да, чтобы узнать дополнительную информацию или что-то вроде того. Но ничего нового у меня нет. Мой старик со мной не связывался.
— Твой отец? – спросил Акаши. В его руках уже были ручка и блокнот, последний он листал в поисках пустой страницы.
Ас кивнул.
— Видимо, мой отец в Америке действительно работает в смежной отрасли с корпорацией Ибуки. Он согласился мне помочь, но многого он не может узнать, потому что все ее файлы достаточно хорошо зашифрованы, – Кагами решил рискнуть своей жизнью и нерешительно отпил из чашки. И все было нормально. Его плечи облегченно опустились.
Акаши смотрел, забавляемый реакцией подростка на чай.
— Позвони отцу.
— Хах? – Кагами выгнул бровь. – Зачем?
— Запроси информацию. Включи громкую связь. Не задавай мне вопросов, – Акаши совершенно не возражал приказывать гостю в своем доме. От людей, которые к нему приходят, ожидается повиновение его командам. А, но это не относится к его матери.
Полный псих, – думал Кагами, но все равно взял телефон. Он позвонил отцу через быстрый набор, и, помня о велении Акаши, включил громкую связь.
— Мм? Что, Тайга? У меня сегодня выходной, – сонный голос отца поприветствовал его из динамика.
— А, прости, пап, – ас вдруг смутился оттого, что Акаши мог все слышать. – Я забыл о разнице во времени.
Его отец зевнул, и раздался какой-то шорох. Невысокий красноволосый подросток притопнул ногой.
— Конечно, забыл. Чего ты хочешь? Черт, я оставил телевизор включенным. И почему, черт возьми, на новостном канале?
— Пап, – нетерпеливо сказал Кагами, – У тебя есть новая информация об Ибуки?
— Женщине? Нет, не особенно. Я был занят. Эй, посмотри новости– стоп, у тебя же там нет американских новостей, да?
Кагами закрыл глаза и вздохнул, слыша, как его отец прибавил громкость у телевизора. Поскольку был включен режим громкой связи, и он, и Акаши слышали репортаж на английском. Кагами, несколько лет живший в Америке, понимал, что говорила диктор, а Акаши, учившийся там, понимал бегло.
В последнее время возросла активность офицеров полиции в районе Таймс-сквер. Больше двадцати человек были допрошены о пропавшей преступнице, которая исчезла из Америки более трех лет назад...
— Черт! Этим полицейским лучше бы сделать что-то полезное, а не ходить по улицам, вызнавая про давнишнее дело! Преступница, пропавшая три года назад? Да она уже может быть мертва.
Да-да, старик. Ты можешь просто соврать и сказать, что что-то нашел? Тут моя жизнь на волоске висит, – Кагами быстро взглянул на Акаши, но тот внимательно слушал новости, доносившиеся из телефона.
Преступница была обвинена во множестве федеральных преступлений, некоторые из которых не разглашаются офицерами. Следы ее деятельности обнаружены в здании компании «Фанта», один из сотрудников утверждал, что некто звонил по их телефону на неизвестный номер. Офицеры отследили адресата звонка и обнаружили, что номер зарегистрирован в Японии, а его владелец...
Акаши уловил имя. Его брови вскинулись на несколько сантиметров, он тут же схватил блокнот и ручку. Это имя, – Акаши повторял английское имя в уме снова и снова. – Если я прав, оно должно писаться... Он написал имена «Ибуки Куроко», «Акихико Судзуки» и «Мику Абэ» в столбик. Он записал их по-западному, имя перед фамилией. Холодным анализирующим взглядом он смотрел на имена, мысли в голове проносились одна за одной, когда он рассматривал буквы. Брови Акаши были сосредоточенно нахмурены.
Если я поставлю их в линию вот так...
Он написал их снова. И снова. И снова. И обвел буквы.
А потом – он усмехнулся.
— Шах и мат.
~~
Куроко сидел за кухонным столом, перед ним было четыре сваренных яйца. Пятое он держал в руках и понемногу надкусывал. Он только что закончил их варить и ждал, когда отец вернется домой. Незаконченная домашняя работа лежала на краю стола. После третьей проблемы с решением мотивация ее делать у Куроко пропала.
Звук открывающейся входной двери заставил мышцы напрячься, но он тут же заставил себя расслабиться. Его мать не вернется сейчас домой, это же только его отец, верно?
Только папа, – напомнил он себе.
— Тецуя? – тихий голос отца Куроко эхом разнесся по коридору и был слышен на кухне.
Дверь со щелчком закрылась, сумка отца упала на пол, а потом легкие шаги Хару раздались по направлению к кухне. Куроко придвинул к себе домашнюю работу, чтобы все выглядело так, будто он учится.
Хару остановился в дверях кухни, чтобы осмотреть сына. Видно было, что ему легче оттого, что Куроко его ждал. Напряженная, слабая улыбка появилась на лице мужчины.
— Домашнюю работу делаешь?
— Да, – с обычным спокойным лицом ответил Куроко. Он очень старался не смотреть на отца и привести свое учащенное дыхание в норму. Пальцы стиснули карандаш чуть сильнее, чем требовалось.
Всегда хороший мальчик, – подумал Хару и вошел в кухню, прошел и остановился у стола, прямо напротив Куроко.
— Ты сварил яйца? Хочешь еще что-нибудь поесть? Я уверен, в холо–
— Все в порядке, папа, – последовал тихий, вновь равнодушный ответ Куроко.
Хару сглотнул и нервно отшагнул назад.
— Я-ясно.
Долгая тишина повисла в комнате. Напряженность в воздухе была такой, что, казалось, ее можно ножом резать. Слышен был скрип карандаша Куроко, но легкое дрожание его руки было заметно. Хару искал, что сказать; что угодно, лишь бы растопить этот лед.
Голубоволосый мужчина вздохнул и упал на стул напротив сына. Тело Куроко одеревенело, но он продолжал писать случайные цифры на своей работе по математике. Хару сжал губы, прежде чем открыть рот и попытаться что-то сказать, но не сумел. Это было намного труднее, чем он предполагал. Он неглубоко вздохнул.
— Тецуя, я знаю, мои действия недавно были– непростительны.
Куроко замер, когда заговорил его отец, но больше ничего, Хару не мог предположить, что происходит в голове у его сына. Он слабо, болезненно улыбнулся через стол.
Куроко молча отложил карандаш и посмотрел на отца. Он знал, что грубо игнорировать того, кто пытается говорить о чем-то важном.
— Я не жду, что ты меня простишь, – продолжал Хару и с отчаянием посмотрел в равнодушные глаза Куроко. – Но я хочу, чтобы ты выслушал мои причины. Правду и только правду. Я только хочу, чтобы ты выслушал, – наклонившись вперед, Хару спрятал лицо в ладонях, голос стал глуше. – Как отец, я хочу чтобы ты знал о моих причинах. Как воспринимать их – дело твое.
Голубоволосый подросток не ответил.
Хару глубоко, неровно вздохнул.
— Это произошло через день или два после того, как твоя мать столкнула тебя со второго этажа. Акаши-кун позвонил мне и назначил встречу в кафе.
Глаза Куроко чуть блеснули интересом при звуке имени Акаши.
— У него была для меня работа, – его отец стиснул руки. – Работа, чтобы сокрушить твою мать и забрать тебя из этого дома. Я был предупрежден, что это эмоционально сложно, но– – Хару замолчал, чтобы успокоиться. – Я согласился ради твоего блага. Хоть тебе– трудно ненавидеть меня... Пусть так, ради твоей безопасности.
Голубоволосый мальчик нахмурил брови, но продолжал молчать. Что же такого важного было в этой работе, что его отец на нее согласился, прекрасно зная, что лишится всего доверия Куроко?
— Моя работа заключалась в дразнении твоей матери во время ее– «нападения». Это был единственный способ, чтобы она проявила себя хуже всего; отвлечь ее, чтобы она не заметила. Но я должен был заручиться ее доверием – каплей доверия – в то же время. Поощрение ее ударов было лучшим вариантом, – Хару болезненно улыбнулся. – Мне жаль. Тебе, должно быть, было очень больно... – его голос дрогнул, он мотнул головой. – Я делал фотографии для доказательства. Ибуки не заметила. А потом, – он замолчал, сжал губы, и снова продолжил: – Я раздал фотографии.
У Куроко перехватило дыхание. Его отец– его отец так себя вел из-за людей? Которые видели, как Куроко избивают?
— Их видели три моих лучших друга. Дзюн-кун, Хироши-кун и Кэтрин-сан, помнишь их?
Имена были знакомы. Он в последний раз встречался с ними несколько лет назад, потом они внезапно перестали приходить. Чтобы показать, что он слушает, Куроко слегка кивнул.
— Они сказали, что расскажут об избиениях людям, которые не зависят от твоей матери. Они согласились, – Хару прикрыл глаза ладонью и тяжело дышал через нос. – Я знаю... это нарушает твои права... знаю. Но, пожалуйста, пойми. Ты можешь ненавидеть меня, не доверять мне, желать мне смерти, но я хочу, чтобы ты понял, – он опустил руку, чтобы посмотреть Куроко прямо в глаза. – Я сделаю все – все – чтобы забрать тебя у Ибуки и обеспечить твою безопасность. Ты не будешь страдать от нее еще один год. Ради твоей безопасности я пойду на все, даже если ты будешь меня ненавидеть.
Хару закрыл глаза, не желая снова видеть равнодушный взгляд сына.
— Это правда. Мы атакуем Ибуки изнутри. Акаши-кун был тем, кто все спланировал и велел мне не говорить тебе ни слова до последнего момента. Согласиться было моим решением, – он скрестил руки на столе и открыл глаза. – Теперь ты знаешь о моих действиях все, Тецуя. Что ты будешь делать?
Акаши... знал. Куроко не мог этого осознать. Акаши знал, что произошло в тот день, когда Куроко сказал ему, что его отец – ложь. Он знал и все равно–
Скажи мне, я ложь?
Конечно, нет, Акаши-кун.
Был ли Акаши ложью? Лгал ли он все время?
Тецуя, можно я кое-что попробую?
Да.
Акаши никогда не будет ложью. Куроко тряс головой снова и снова и смотрел на свои дрожащие руки. Очень медленно, он опустил голову, челка упала на лицо и закрыла глаза. Его отец не видел его лица, и этой возможностью Куроко воспользовался, чтобы позволить упасть одной или двум слезинкам.
— Я хочу доверять тебе, папа, – тихо сказал Куроко, его голос дрожал. – Я хочу... хочу... я не хочу тебя ненавидеть, – он уткнулся лицом в ладони. – Но я–
— Думаю, – мягко прервал Хару, – я вернусь на ночь в свою комнату. Я оставлю тебя одного. Ибуки не вернется до часа ночи, поэтому, пожалуйста, не забудь запереть комнату до этого времени, – мужчина поднялся и обошел стол, чтобы оказаться рядом с Куроко. Он протянул руку, чтобы прикоснуться к сыну, но замер на полпути и убрал ладонь, тряся головой. – Я люблю тебя, Тецуя. Прошу, знай об этом.
И Хару вышел из кухни, отчаявшийся и уставший, оставляя борющегося с собой Куроко позади.
Скажи мне, я ложь?
Ради твоей безопасности я пойду на все, даже если ты будешь меня ненавидеть.
Я не жду, что ты меня простишь.
Ты можешь ненавидеть меня, не доверять мне, желать мне смерти, но я хочу, чтобы ты понял...
Куроко поднял голову, слезы ушли. Его глаза были полны решимости, а его решение... решение было достаточно простым.
~~
Хару перевернул блин снова и смотрел, как тот шипит и поджаривается в сковородке. Горячий бекон лежал на тарелке, обжаренный и хрустящий. Кувшин с апельсиновым соком стоял на столе. По одному ему известной причине голубоволосый мужчина-японец готовил американскую еду. Он нервно переступил с ноги на ногу, ждал, когда спустится его сын. Поведение Куроко с Хару этим утром и будет его ответом.
Мать Куроко ушла рано, около пяти утра, прошипев Хару, что не появится весь день. Она выглядела очень возмущенной, поэтому мужчина не задавал ей вопросов. Чем дольше ее не будет дома, тем лучше.
Вскоре Куроко прохромал вниз по лестнице, сейчас его травмы были менее видимы, чем раньше. Голубоволосый подросток осторожно вошел в кухню, запах бекона и блинчиков покорил его еще до того, как он их увидел. Хару повернул голову на звук легких шагов Куроко.
— Тецуя, – нерешительно поприветствовал Хару. Куроко остановился и посмотрел на отца. Мужчина сглотнул. – Ты– принял свое решение?
Куроко моргнул.
— Какое решение, папа?
Хару нахмурился.
— Ты забыл? Я говорю–
— Я не знаю, что я должен решать, папа, – вновь повторил Куроко и прошел вперед, чтобы увидеть блинчики, что жарил его отец. – Мне нужно было о чем-то подумать?
Отцу Куроко понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что делает его сын. А когда Хару осознал, в его глазах стояли слезы. Его руки сжались.
— Тецуя, – шепнул Хару. – Спасибо, – он вцепился Куроко в плечи и притянул его в сильное объятие. Он крепко держал сына, будто Куроко мог исчезнуть в любой момент.
Слезы капали на волосы Куроко. Бормотания «спасибо» приглушались возле уха голубоволосого мальчика. Хару обнял его еще крепче, но аккуратно, помня о его ранах. Куроко нежно обнял отца в ответ. Он стиснул ткань на спине рубашки Хару.
— Тебе больно из-за меня, – тихо сказал Куроко, – это не то, чего я хочу. Я верю тебе, папа.
Хару отпустил Куроко, но его руки все еще оставались на плечах мальчика. Он посмотрел Куроко в глаза.
— Я такой счастливчик, – выдохнул Хару, – что ты мой сын, – он поцеловал бледный лоб.
После уютного завтрака в тишине Хару спросил, не нужно ли подвезти Куроко.
— Нет, спасибо, – отказался Куроко. – Аомине-кун меня заберет.
— Аомине-кун? Твой друг из средней школы?
— Да, – Куроко подхватил свою школьную сумку и забросил ее на плечо. – Он уже должен быть тут. Я пойду.
Его отец кивнул.
— Хорошего дня. И, Тецуя?
Куроко обернулся, рука его уже была на дверной ручке.
— Да?
— Спасибо.
Голубоволосый подросток отвернулся со слабой улыбкой на лице.
— Не за что благодарить, папа.
~~
— Почему так долго? – требовательно поинтересовался Аомине, когда Куроко забрался в старый автомобиль.
— Я извиняюсь. Я ел, – вежливо сказал Куроко. – И я извиняюсь за доставленные неудобства.
Аомине фыркнул.
— Не извиняйся за это. Сожалей, что ты заставил Акаши орать на меня за то, что я тебя не подвез вчера. Изначально это была твоя вина.
Куроко посмотрел в окно, глядя, как мимо быстро проносятся дома.
— Я сомневаюсь, что Акаши-кун может кричать. Но я извиняюсь.
— ... Ты же не серьезно, да?
— ...
Загорелый подросток заворчал.
— Так и думал. Серьезно, никакой радости в эти дни. Кисе ревет сутками напролет, Акаши помыкает мной, как хочет, Мидорима вещает, что у него неудачный день для вождения, поэтому я должен отвезти тебя в школу. Единственный невиновный – Мурасакибара, и то я сомневаюсь, что этот парень так уж и невиновен.
— Почему Кисе-кун плачет?
Аомине стиснул руль. Он сказал слишком много. Акаши специально велел ему не упоминать при Куроко о тех неприятностях, что принесла Ибуки.
— Просто перенапрягся на своей модельной работе. Он слишком близко к сердцу все воспринимает, – просто солгал Аомине. – Не о чем волноваться.
Куроко смотрел на него с подозрением, но промолчал.
— У тебя нет уроков, Аомине-кун?
— Да ну, – ответил он. – Я не собираюсь сегодня в школу.
~~
— Так что, все, кроме Акаши-чи и Куроко-чи получили сообщения? – спросил Кисе. Его вопрос адресовался высокому снайперу, гиганту, поедающему сладости, и приближающемуся загорелому подростку.
— Я уверен, что, даже если Акаши не получил сообщение, он о нем знает, – сказал Мидорима и поправил очки. В руке его был небольшой аквариумный сачок. – Я не уверен в количестве, но в сообщении говорилось о встрече в парке.
Мурасакибара показал всем свой телефон.
— Шо же шамое, – пробубнил он, хрустя кукурузными палочками. [То же самое].
— Ага, утром получил. Но что за черт? Слушаться сообщения нормально? Вдруг это чушь, – Аомине, раздраженный, вздохнул и положил руку на голову Кисе, будто на подлокотник. Блондин запротестовал, но безрезультатно.
— Слишком невероятное совпадение, что четверых из Поколения Чудес позвали в парк, – сказал Мидорима. – Это должно быть важно, и весьма вероятно, что это дело рук Акаши.
— Ты совершенно прав, – глубокий голос заставил всех, кроме Мидоримы, подскочить от удивления.
Подростки повернули головы на голос и увидели высоких женщину и мужчину. С огненно-красными волосами и глазами странного цвета они казались четырем знакомыми. На них были строгие костюмы, какие обычно носят юристы. Женщина шла, скрестив руки на груди, взгляд ее был мрачным и скептическим, а лицо мужчины было безэмоциональным, если не считать небольшой морщинки между его красных бровей.
Кисе моргал снова и снова.
— Эй, разве они не выглядят как...
— А, Хаято-сан, Рин-сан, – удивленный голос Мидоримы прервал болтовню Кисе.
— Ты знаешь их, Мидо-чин? – Мурасакибара жевал еще одну кукурузинку. – Они выглядят знакомыми.
— Мужчина – Акаши Хаято. Женщина – Акаши Рин. Проще говоря, они родители Акаши.
Аомине и Кисе понадобилась пара мгновений, чтобы это осознать. Мурасакибара не выглядел слишком удивленным. Он смотрел так же лениво, как и всегда, и теперь жевал шоколадный батончик.
— Э-э? – вскрикнул Кисе. – Родители Акаши-чи? Они выглядят точно как он!
Мидорима фыркнул от тупости блондина.
— Именно поэтому они его родители, идиот.
Рин кашлянула. Поколение Чудес замолчало, обращая на нее все внимание.
— Все здесь? – поинтересовалась она. – Я отправляла сообщения всем без исключения. Где Сейдзюро?
Хаято положил руку ей на плечо и приблизился.
— Сейдзюро сказал, что у него есть еще одно дело, которое надо решить. Кроме него все здесь.
У красноволосой женщины дернулся глаз.
— Пытается избегать меня, хм? Вот же мальчик, клянусь, однажды я до него доберусь, – она не закончила угрозу и всплеснула руками. Хаято усмехнулся от ясно видимого страха Поколения Чудес. Иногда он гордился своей женой за то, какой пугающей женщиной она была.
— Все вы, – сказал Хаято. – Шинтаро-кун однажды нас видел, но остальные с нами не встречались. Впрочем, не стоит обнадеживаться, мы знаем о вас все, – то, как он это сказал, заставило Кисе и Аомине вздрогнуть. Даже Мурасакибара прекратил жевать и убрал сладости в карманы. – Я отец Сейдзюро, Акаши Хаято. Это мать Сейдзюро, Акаши Рин. Мы позвали вас из-за Ибуки, мучительницы вашего друга.
Все напряглись от звука имени матери Куроко. Они не знали, что родители Акаши осведомлены об Ибуки, но Акаши, должно быть, считал Ибуки достаточно сложным человеком, чтобы вовлечь в это родителей.
— З-здравствуйте, Х-Хаято-сан, Р-Рин-сан, – Кисе заикался и быстро, но глубоко поклонился. – Я–
— Кисе Рёта, верно? – холодно спросила Рин.
— Д-да! – взвизгнул блондин и отскочил обратно под руку Аомине. Аура, источаемая женщиной, была почти такой же, как у Акаши, когда он был раздражен – не зол; раздражен.
Рин не обратила внимания на реакцию Кисе.
— А вы Аомине Дайки и Мурасакибара Ацуши, – она замолчала, сунула руку в сумочку и вытащила пачку чипсов, на которой было написано: «ОГРАНИЧЕННАЯ СЕРИЯ С НОВЫМ ВКУСОМ! ТОЛЬКО В ПРЕФЕКТУРЕ КИОТО!». – Хочешь, Ацуши?
У Мурасакибары загорелись глаза. Он несколько дней искал эти чипсы. Как маленький ребенок, он нетерпеливо их схватил.
— Спасибо, – пробормотал он, прежде чем открыть упаковку и сунуть несколько чипсов в рот.
Он именно такой, каким его описывал Сейдзюро, – заметила Рин. Она обратила внимание на Мидориму.
— Шинтаро. Ты в порядке в последние дни?
— Рин-сан. Я в порядке. Хотя Ваш сын велел мне заниматься смешной работой, – серьезно ответил зеленоволосый. Он слегка поклонился женщине.
— Сейдзюро? Он всегда такой эгоистичный, – драматично вздохнула женщина.
— Н-нэ, – шепнул Кисе Аомине. – Тебе не кажется, что она ненавидит только нас?
Рин строго на них посмотрела.
— Ты что-то сказал, Рёта?
— Н-нет! – вскрикнул он.
Хаято глубоко вздохнул от выходок жены, но ничего не сказал.
— Ладно, все вы, – наконец, заговорил он. – Мы позвали вас сюда потому, что мы хотим, чтобы вы были свидетелями, а так же проявили активность. В любую минуту здесь будет Куроко Ибуки. Ваша задача просто смотреть или комментировать. Рин и я воспользуемся своей властью и имеющейся информацией, чтобы надавить на нее, пока она не выскажется. Я, – он вытащил пленочный диктофон, – запишу все, что будет сказано. Это ясно?
— Ого, подождите, – прервал Аомине. – Ибуки идет? Сюда?
— Именно это он и сказал, Дайки, – отрезала Рин.
Мышцы Кисе напряглись, но Аомине успокаивающе погладил его по спине.
— Веди себя естественно, – сказал Аомине ему на ухо. – Мы не можем вмешиваться. Это ради Куроко. Плюс, – он слегка поцеловал Кисе в щеку, – потом я тебя награжу.
Лицо блондина порозовело, и он ткнул загорелого подростка в грудь.
— Аомине-чи!
— Всем ясны их задачи? – снова спросил Хаято.
В этот раз все кивнули.
— Вон она идет, – пробормотала Рин.
Все посмотрели туда, куда был направлен взгляд Рин. И действительно, к ним шагала стройная женщина. Ее голубые волосы качались взад-вперед с каждым ее шагом. У нее было еще более мрачное лицо, чем у Рин, нос уродливо сморщен, а брови нахмурены. В ее левой руке был телефон.
Кисе крепче стиснул куртку Аомине. Мурасакибара лениво посмотрел на Ибуки, а Мидорима лишь поправил очки. Рин и Хаято стояли спокойно, глядя на голубоволосую женщину.
— Акаши Хаято, – прошипела Ибуки, оказавшись в зоне слышимости. Она встала так, чтобы все оказались напротив нее. – Где вы взяли мой номер? Зачем вы меня сюда позвали? – ненавидимая женщина посмотрела за спину двоим Акаши и усмехнулась. – Вы и этих сопляков тоже привели?
— Говорите вежливо, глупая Вы женщина, – рыкнула Рин. Хаято упреждающе положил руку ей на плечо. Я должен был предупредить ее о ее характере, – подумал Акаши печально.
Прим. перев. Нет, это не ошибка, именами Хаято не думает.
Нос Ибуки покраснел.
— Простите? – взвизгнула она. Мурасакибара закрыл рукой ухо от назойливого вопля.
— Мы позвали Вас сюда только ради ответов, Куроко Ибуки, – вступил Хаято. – Отвечать или нет – Ваш выбор. Мы не станем Вас принуждать. Но так же Вашим выбором было прийти и встретиться с нами или проигнорировать нас. Раз Вы решили встретиться с нами, Вы не имеете права утверждать, что мы Вас прервали.
Мать Куроко прищурилась и оглядела Поколение Чудес.
— А где же ваш сопляк-сыночек?
— Я воспитала его; он не сопляк, – парировала Рин.
Ибуки проигнорировала ее, найдя взглядом прячущегося Кисе. Она злобно ухмыльнулась.
— Кисе-кун, – мурлыкнула она. – Как твоя семья сейчас поживает?
Для срыва Кисе хватило. Не имеет значения, если его самого оскорбляли или унижали, но семья это совсем другое дело. Его семья не должна быть связана с этой женщиной.
— Вы чудовище! – вскрикнул Кисе. Аомине обнял его за талию, чтобы удержать от нападения на Ибуки. Блондин вцепился в руки Аомине. – Как Вы посмели тронуть мою семью! Вы для всех демон! Я-я надеюсь, Вы умрете ради блага Куроко-чи! Вы дьявол. Дура, дура, дура, дура! – небольшой словарный запас Кисе не произвел на голубоволосую женщину особого впечатления. Слезы кололись в глазах Кисе, и он оказался притиснут к телу Аомине.
— Успокойся, – бормотал загорелый подросток. – Твоя реакция ее только радует.
— Дура... дура, – голос Кисе заглушался курткой Аомине.
Хаято быстро взглянул на Кисе, прежде чем снова обратить внимание на Ибуки.
— Я бы попросил Вас их не дразнить, – произнес он негромко.
Ибуки сверкнула глазами.
— Чего Вы хотите, Акаши-сан? Зачем Вы меня сюда позвали?
— Как я и сказал; ради ответов.
— Каких ответов?
— Ответов о Вашем сыне, – в этот раз ответила Рин. – Куроко Тецуя, верно?
Ибуки заметно напряглась от имени.
— Что с ним? Сейчас он не стоит моего времени.
— Я скажу прямо и не стану ходить вокруг да около, Ибуки, – холодно сказала Рин. – Вы избиваете Куроко Тецую сейчас или делали это в прошлом?
Голубоволосая женщина посмотрела прямо в странно окрашенные глаза Рин.
— Нет. Я наказываю его так, как считаю нужным.
Мидорима шагнул вперед, его лицо было собранным и спокойным. Он поправил очки той же рукой, какой держал сачок. Ибуки, скучая, уставилась на него.
— Каково Ваше определение наказания? Какие действия Вы считаете наказанием?
Хорошие вопросы, – мысленно похвалил Хаято. – Он тоже может стать хорошим юристом.
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос.
— Почему Вы причиняете боль своему сыну? – спросил Хаято, не упуская момент. – Какова Ваша цель? Ваша мотивация? В каких случаях Вы считаете необходимым наказывать Куроко Тецую?
— Я отказываюсь отвечать на этот вопрос, – повторила Ибуки.
— Вы боитесь? – вступила Рин. – Боитесь последствий? Если Вы не сделали ничего неправильного, Вы бы легко ответили на эти вопросы. Вы сделали что-то плохое? Что Вас сдерживает?
Ибуки, очевидно загнанная в угол, поджала уголки губ и стиснула руки. Она несколько секунд молчала, тишину нарушали только завывания холодного ветра. Когда голубоволосая женщина, наконец, заговорила, Хаято получил ответ на свой вопрос.
— Вы хотите знать, почему я причиняю ему боль? – Ибуки мрачно ухмыльнулась. Хаято осторожно нажал кнопку записи. – Я не причиняю ему боль. Я его дрессирую.
— Что Вы под этим подразумеваете? – спросила Рин, желая, чтобы было записано больше информации. – Дрессируете? Он не собака.
— Я хотела наследника, – сказала Ибуки странным голосом. – Хотела. Я проделала весь свой путь с самых низов, и вот она я, самая неприкосновенная женщина в Японии, владелица трех крупнейших корпораций. Я богата, я влиятельна, и я пугающа! Это больше, чем я могла хотеть, может подумать кто-то. Но я хочу большего, – она криво улыбнулась. – Я хочу, чтобы мое имя жило. Все должны знать о моем имени – нет, не имени. О моем существовании. Единственный вариант – наследник. Это единственная причина, почему я вышла замуж за Хару! Чтобы завести ребенка; ребенка, который будет меня слушаться.
Ее лицо вдруг исказила усмешка.
— Но не получилось. Ребенок, которого я родила, стал таким же, как его отец. Он мягкотелый, у него отвратительные моральные принципы, он не слушается меня. И, как я и сказала им, – она покосилась на Поколение Чудес, – он издевается надо мной. То, как он смотрит на меня своими пустыми глазами, говорит, что он не воспринимает меня всерьез. Я ничего не могу от него получить. Единственный способ заставить его слушаться, подчиняться, бояться меня – это сломить его.
— Сломить... его? – недоуменно спросил Аомине.
— Сломленный человек будет слушаться только того, кто его сломил, – расхохоталась Ибуки. Это был жалкий, ужасающий смех. – День за днем я ломала его все больше. Он боялся меня, лгал всем, кроме меня. О, это было чудесно; действительно чудесно. Но вы– вы все испортили, – она ткнула кривым пальцем в разноцветноволосых подростков. – Лечили и лечили его; это бесполезно! Чем больше вы делаете, тем больше я буду стараться его сломить. Он мой, и он станет моим преемником. Он не будет ничем, лишь моим созданием, и вы меня не остановите! – последние слова она провизжала так громко, что Хаято был рад, что выбрал для встречи с ней заброшенный парк.
Ибуки быстро дышала после своей долгой исповеди. Хаято остановил диктофон, узнав все, что хотел.
— Но как же Куро-чин–
— Я закончила с разговорами, – сказала женщина и посмотрела на Хаято и Рин. – Вы слышали мои ответы, но знайте: мне все равно, если вы знаете о моих планах. Мне все равно, если у вас есть все доказательства в мире, что я «избиваю» своего сына. Помните, кто я; никто в этом мире меня не одолеет.
— Я устала от Ваших угроз, – тихо сказала Рин, а это было плохим знаком. – Наш черед. Мой сын умнейший в этой игре, а против Вас два лучших юриста. Не думайте, что Вы единственная, у кого есть связи, Куроко Ибуки.
Никто больше ничего не сказал, голубоволосая женщина не ответила, резко развернулась и вылетела из парка.
— Она ушла? – тихо спросил Кисе.
— Ушла, – подтвердила Рин, но тут же сердито посмотрела на блондина. – Что это была за истерика несколько минут назад? Ты не понимаешь, что, если бы ты на нее напал, у нее были бы улики и доказательства против нас?
— П-простите...
— Я понимаю затруднительное положение твоих родителей, – Хаято успокоил подростка. – Когда мы закончим с Ибуки, я использую свое влияние, чтобы вернуть репутацию твоим родителям. Но Ибуки всегда нападает морально. Ты не можешь позволить ей одолеть себя.
Кисе смотрел в землю.
— Простите.
Аомине смотрел на двоих Акаши, один его глаз был больше другого. Черт, они реагируют абсолютно одинаково. Они прямо как Акаши... или Акаши прямо как они? Какого черта; трое Акаши?
— Сейчас мы уходим. Держите то, что услышали, при себе, либо озвучьте моему сыну, – велела Рин.
Мурасакибара кивнул.
— Спасибо за чипсы, – сказал он снова.
Рин кивнула.
— О, и если кто-нибудь из вас в ближайшее время свяжется с Сейдзюро, скажите ему, что его мама ждет. У меня есть несколько... вопросов к этому мальчику, – она сжала руки. – Это все. Пойдем, Хаято.
Поколение Чудес, на этот раз включая Мидориму, вздрогнули от ее слов.
~~
— Думаешь, я слишком сильно их напугала? – поинтересовалась Рин. Они шли по загруженным улицам Токио, направляясь к железнодорожной станции.
— Ты всегда пугала их слишком сильно. Нам повезло, что с Сейдзюро все вышло хорошо, – ответил Хаято. Их понимание слова «хорошо» отличалось от чьего-либо еще. – Но мы счастливчики. Получили от Ибуки именно то, что хотели, – он обнял Рин.
Рин хлопнула его по руке.
— Не трогай меня. Люди могут увидеть.
Хаято дулся всю дорогу до станции.